Даер понимал, что Уилкокс его раздражает; любопытно было почему. «Какой-то он стал обидчивый в старости», – сказал он себе, оглядывая громадную комнату. Марио вышел. Уилкокс снова подался вперед и, по-прежнему не повышая голоса, сказал:

– Дейзи и Луис практически мои лучшие друзья здесь. – (Из вестибюля донеслись голоса. Вошла Дейзи с аккуратным смуглым человечком – у него, судя по виду, была язва желудка.) – Луис! – воскликнул Уилкокс, вскакивая.

Представили Даера, и четверо уселись, Дейзи рядом с Даером. «Вряд ли это надолго, – подумал он. – Уже почти десять». Живот его совершенно впал.

Все выпили еще. Уилкокс принялся обсуждать с маркизом транзакции местного банкира, попавшего в неприятности и внезапно уехавшего в Лиссабон, он так и не вернулся. Даер недолго послушал их.

– Простите, не расслышал, – сказал он Дейзи; та с ним разговаривала.

– Я сказала: как вам нравится наша маленькая Международная зона?

– Ну, я же ее совсем не видел пока. Однако… – он оценивающе обвел комнату взглядом, – отсюда смотрится прекрасно. – Он робко улыбнулся.

В голосе ее зазвучали материнские нотки.

– Конечно. Вы же только сегодня приехали, верно? Дорогой мой, вам столько всего предстоит! У вас столько всего еще впереди! Откуда же вам знать. Но вам понравится, это я вам обещаю. Сумасшедший дом, конечно. Совершенный, несусветный сумасшедший дом. Молю Бога только, чтоб он таким и остался.

– Вам здесь очень нравится? – Даер начинал ощущать в себе напитки.

– Обожаю, – ответила она, подавшись к нему. – Совершенно преклоняюсь перед этим местом.

Он аккуратно поставил пустой бокал на стол рядом с шейкером.

Из дверей Хуго объявил ужин.

– Джек, еще по капельке всем. – Она протянула бокал и получила в него то, что осталось. – Вы все мне вылили, чудовище. Я не хотела все выпивать. – Она встала и, неся бокал с собой, повела мужчин в столовую, где Марио стоял, откупоривая бутылку шампанского.

«Напьюсь», – подумал Даер, внезапно придя в ужас: вдруг какой-то недочет застольного этикета привлечет к нему внимание?

Медленно они приступали к трапезе, обещавшей быть нескончаемой.

Напротив него в стену был встроен зеленый прямоугольник – аквариум среди темных панелей; скрытые лампы освещали в нем камни, ракушки и сложные морские растения. Даер поймал себя на том, что за едой разглядывает его. Дейзи разговаривала не умолкая. В какой-то миг, едва она остановилась, он сказал:

– Я в нем не вижу никаких рыбок.

– Каракатицы, – пояснил маркиз. – Мы держим только каракатиц. – И, поскольку Даер, похоже, не понял: – Знаете – маленькие осьминоги. Видите? Вон одна, слева, прицепилась к камню. – Он показал; теперь Даер увидел ленточки бледной плоти, ее щупальца.

– Они гораздо симпатичнее золотых рыбок, – сказала Дейзи, но так, что Даер заподозрил: она их терпеть не может.

У него таких знакомых никогда не было; она производила впечатление незаинтересованности во всем, что бы ни говорила и ни делала. Будто бы играла в сложную игру, чьи правила придумывала сама.

Подали салат, и где-то в глубине дома поднялась суматоха: приглушенные женские голоса и торопливые шаги. Дейзи отложила вилку и оглядела трех мужчин за столом.

– Боже! Я знаю, что это. Просто уверена. Эта буря пригнала муравьев. – Она повернулась к Даеру. – Каждый год они приходят миллионами, крохотные. Когда видишь их на стене впервые, можно поклясться, что это огромная трещина. А подойдешь ближе – больше похоже на веревку. Так и кишат. Все они держатся вместе. Миллионы. Ужас просто. – Она встала. – Простите меня; нужно сходить посмотреть, что происходит.

Даер сказал:

– Я могу чем-то помочь? – и получил мимолетный неодобрительный взгляд от Уилкокса.

Она улыбнулась:

– Нет, дорогой мой. Ешьте салат.

Дейзи не было почти десять минут. Вернувшись, она смеялась.

– Ах, радости жизни в Марокко! – весело сказала она.

– Опять муравьи? – спросил маркиз.

– О да! На сей раз в швейной комнате горничных. В прошлом году было в кладовой. То было гораздо хуже. И трупы пришлось лопатой выгребать. – Она вновь принялась за салат, и лицо ее посерьезнело. – Луис, я опасаюсь, что бедный старый Тамбанг недолго на этом свете протянет. Я зашла на него взглянуть. Мне показалось, ему хуже.

Маркиз кивнул:

– Дай ему побольше пенициллину.

Дейзи провернулась к Даеру:

– Это старый сиамец, я стараюсь его спасти. Он ужасно болен. Проведаем его после ужина. Луис отказывается и близко к нему подходить. Терпеть не может котов. Я уверена, вы же к котам хорошо относитесь, правда, мистер Даер?

– О, мне всякие животные нравятся.

Он повернул голову и увидел осьминога. Тот не шевельнулся, но появился второй и вяло покачивался на дне аквариума. Как будто что-то плавало в банке с формальдегидом – желудок, быть может, или поджелудочная железа. От зрелища ему сделалось как-то нехорошо – или же от смеси «колясок» и шампанского.

– Тогда вы не будете против мне с ним помочь, да? – гнула свое Дейзи.

– Буду рад.

– Вы не знаете, на что напрашиваетесь, – произнес Уилкокс, неприятно хохотнув.

– Чепуха! – воскликнула Дейзи. – Наденет огромные толстые перчатки. Их даже Тамбанг когтями не продерет.

– Черта с два не продерет! Зубы у него тоже есть, правда?

– Именно поэтому, – сказал маркиз, – надо убедить Джека сходить и помочь.

– Нет, – твердо сказала Дейзи. – Со мной пойдет мистер Даер. Кто-нибудь хочет фруктов? Предлагаю пойти и сразу пить кофе. А бренди потом, когда мы спустимся. – Она поднялась из-за стола.

– Вам понадобится, – сказал Уилкокс.

Из гостиной они теперь слышали, что буря громче прежнего. Дейзи проглотила кофе, не садясь, закурила и направилась к двери.

– Скажи Марио, чтобы огонь поддерживал, Луис, а то начнет дымить. Уже начало, вообще-то. Поднимаемся, мистер Даер?

Она пошла впереди к лестнице. У каждого подсвечника отблески на ее атласе вспыхивали.

Из небольшой гардеробной в голове лестницы она достала две пары толстых садовых перчаток и одну протянула Даеру.

– Вообще-то, они нам не нужны, – сказала она, – но лучше защититься.

Стены комнатки были увешаны старыми французскими литографиями тропических птиц. На антикварной кровати с драным пологом лежал крупный сиамский кот. К голове его придвинули эмалированную миску с комьями сырой печенки, но кот утомленно смотрел в другую сторону. В комнате пахло зверинцем.

– Боже, ну и духота! – воскликнула Дейзи. – Но окно открывать нельзя.

Снаружи бушевала буря. Дом время от времени содрогался. В окно часто билась ветка, словно кто-то просился внутрь. Кот не обращал внимания, пока Дейзи спиливала кончики ампул, наполняла шприц и ощупывала ему ляжки, куда лучше колоть.

– Ему нужно делать четыре разных укола, – сказала она, – но первые два можно вместе. Теперь встаньте над ним и будьте готовы держать ему шею, но не давите, если не нужно. Почешите ему шейку.

Шерсть у старого кота вся свалялась, глаза были огромны и пусты. Один раз, когда игла сверкнула над кошачьей головой, Даеру показалось, что на морде у животного мелькнула настороженность, даже страх, но он чесал сильнее, обеими руками, под ушами и вдоль челюстей. Даже когда игла робко вошла, затем углубилась, кот не шевельнулся.

– Теперь всего два еще, – сказала Дейзи.

Даер смотрел, до чего уверенны ее жесты. Ни один ветеринар не мог быть умелее. Он так и сказал. Она фыркнула:

– Только любители – хорошие ветеринары. Я к своему животному ни одного профессионала не подпущу.

Запах эфира был очень силен.

– Это эфир? – спросил Даер; ему становилось тревожно-нехорошо.

– Да, для стерилизации. – Она снова наполнила шприц. – Так, подержите его. – (Ветер ревел; казалось, ветка сейчас разобьет стекло.) – Может жечь. Он наверняка почувствует.

Даер поднял взгляд к окну; его собственная голова смутно отражалась в ночи за стеклом. Показалось, что его вырвет, если он еще раз увидит, как игла входит в шерсть. Лишь когда Дейзи отступила от кровати, он осмелился посмотреть вниз. Глаза кота были полузакрыты. Даер нагнулся: кот урчал.