Пленники ответили отказом, и Чумуки пришлось ретироваться, несмотря на его настояния. Лишь только он ушел, началось живое обсуждение странного приглашения Гарри Киллера. Все соглашались, что Жанне не следовало ни под каким предлогом отделяться от них.
— Благодарю вас, друзья мои, — сказала Жанна Бакстон, — за смелое покровительство, но не думайте, что я буду беззащитна в присутствии этого животного, уязвимого, как и все люди. Вас обыскивали, но подобные предосторожности сочли излишними по отношению к женщине, и у меня осталось оружие. — Жанна Бакстон показала кинжал, найденный в могиле брата, который она носила за корсажем. — Будьте уверены, — заключила она, — в случае надобности я сумею им воспользоваться!
Едва она спрятала кинжал, как Чумуки возвратился совершенно растерянный. Гарри Киллер пришел в ярость, узнав ответ мадемуазель Морна, и потребовал, чтобы она явилась к нему тотчас же. Если она не подчинится, все шесть пленников будут немедленно повешены.
Колебания были неуместны, и Жанна Бакстон, не желая подвергать подобной опасности тех, кого она же и вовлекла в это приключение, решила уступить, несмотря на возражения товарищей. Они напрасно пытались задержать ее даже силой. На призыв Чумуки в галерею ворвались негры, отделили мужчин, и Жанна Бакстон исчезла.
Она вернулась только в восемь вечера после трех долгих часов отсутствия, в течение которых ее товарищи и особенно несчастный Сен-Берен, плакавший горькими слезами, испытывали страшное беспокойство.
— Ну? — закричали все в один голос, увидев ее.
— Все кончилось хорошо, — ответила молодая девушка, еще дрожа.
— Чего он от вас хотел?
— Просто желал меня видеть, не больше. Когда я пришла, он уже начал пить, что, по-видимому, вошло у него в привычку, и был полупьян. Он пригласил меня сесть и стал делать комплименты в своем духе. Он сказал, что я ему пришлась по вкусу, что приятно будет иметь маленькую хозяйку в моем роде, хвалился могуществом и богатством, которые огромны, если ему верить, и которыми я буду наслаждаться, как и он, когда стану его женой. Я слушала спокойно, напомнив ему, что нам дан месяц на размышление, из которого прошла лишь неделя. Как ни странно, он не рассердился. Мне кажется, я имею на этого безумца некоторое влияние. Он уверял, что примет решение не раньше месяца, но при условии, что я буду посвящать ему послеобеденные часы…
— Так тебе придется туда возвращаться, моя бедная крошка? — вскричал в отчаянии Сен-Берен.
— Это неизбежно, — ответила Жанна Бакстон, — но я думаю, что не подвергаюсь большому риску, судя по первому дню. После семи часов он совершенно опьянел, и моя роль состояла в том, что я набивала трубку и наполняла стакан, пока это животное не начало храпеть, чем я и воспользовалась, чтобы вернуться к вам.
Начиная с этого дня, Жанна Бакстон действительно ежедневно отправлялась в три часа к Гарри Киллеру и оставалась у него до восьми часов. По ее рассказам, договор выполнялся без нарушений. Часы эти проходили всегда одинаково. Жанна заставала деспота в компании советников, которым он отдавал распоряжения, выказывая блестящий ум. В его инструкциях не было ничего особенного: они относились к управлению городом или сельским работам, и управление Блеклендом не имело бы ничего таинственного, если бы Гарри Киллер по временам не наклонялся к уху одного из советников, чтобы сделать какое-нибудь секретное распоряжение, содержания которого Жанна не знала.
Совет продолжался до четырех часов, потом все удалялись, а Жанна Бакстон оставалась с Гарри Киллером. Но вскоре он оставлял ее одну. В половине пятого ежедневно он исчезал через маленькую дверь, ключа от которой никому не доверял. Куда он уходил, Жанна не знала.
В первые три дня вскоре после ухода Гарри Киллера до слуха Жанны Бакстон начинали доноситься странные звуки, похожие на отдаленные стоны пытаемого человека. Эти стоны продолжались четверть часа, потом прекращались, и после получасового отсутствия Гарри Киллер возвращался в превосходном настроении. Жанна набивала ему трубку, наполняла стакан, и он пил до полного опьянения.
В продолжение трех дней Жанна Бакстон поджидала прихода Гарри Киллера в комнате, где он ее оставлял. Но скоро отдаленные стоны, выражавшие страдания, прекратить которые было не в ее власти, стали для нее невыносимыми. Во время его получасового отсутствия она взяла привычку гулять по дворцу, прислуга которого и дежурные Веселые ребята начали к ней привыкать и даже оказывали некоторое почтение.
Каждый вечер приходил момент, когда опьянение отдавало Гарри Киллера в ее полную власть. Молодой девушке легко было убить пьяного тирана, поразив его кинжалом, найденным среди останков ее несчастного брата. Однако она этого не делала: ее ужасала мысль о нападении на беззащитного, как бы он ни был отвратителен. Да и, кроме того, какую пользу принесло бы убийство?! После смерти Гарри Киллера останутся шайка негодяев, называемых советниками, полудикая Черная стража и весь подозрительный сброд, составляющий население Блекленда. Положение пленников не улучшилось бы, напротив, стало бы хуже после смерти, может быть, единственного человека в этом городе, который в свои светлые часы выказывал острый ум и был способен понимать выгоды некоторого снисхождения к пленникам. Когда она посоветовалась с товарищами, они согласились с ней. Нет, никоим образом не следовало убивать Гарри Киллера.
Но, возможно, лучше был бы другой проект? Раз Жанна пользовалась доверием деспота, нельзя ли завладеть его особой? Заложники, в свою очередь, получили бы заложника и могли бы вступить в переговоры на равных условиях.
К несчастью, такой проект наталкивался на большие трудности. Как пленить Гарри Киллера, когда столько прислуги во дворце и у ворот галереи стража? Пусть даже пленники преодолеют эту первую трудность, не случится ли, что население Блекленда, довольное освобождением от Гарри Киллера, откажется вступить в торг, где ставкой будет свобода деспота? И если даже последнее предположение окажется неверным и мирный договор будет заключен, как они смогут обеспечить его выполнение? Столько проблем, решение которых было бы чрезвычайно трудным!
Помимо этих, едва ли осуществимых, планов Жанна Бакстон лелеяла еще один, которого не доверяла даже товарищам. Ее любопытство и сострадание были возбуждены постоянными отлучками Гарри Киллера и приглушенными стонами, которые всегда слышались в это время. Когда по вечерам Гарри Киллер, совершенно пьяный, находился в ее власти, у нее не раз являлось желание украсть у него ключ и посмотреть, что скрывается за дверью. Но каждый раз у нее не хватало решимости, и она воздерживалась от поступка, который мог грозить серьезными последствиями.
Пять дней прошли таким образом, и настало восьмое апреля.
В этот день, около девяти часов вечера, все пленники, включая Малик, собрались на платформе бастиона, расспрашивая Жанну Бакстон о событиях дня, который, впрочем, прошел, как и предыдущие. Этажом ниже Чумуки заканчивал свои повседневные дела, чтобы оставить их до завтра.
Тяжелые тучи грозили разразиться дождем, ночь была очень темной, хотя луна не пришла еще в четвертую четверть. На платформе, куда не достигал свет с другого берега Ред-Ривер, царила глубокая тьма.
Вдруг что-то с глухим стуком упало на плиты площадки. Пораженные, пленники прервали разговор. Как к ним попал и что мог собой представлять предмет, которого они даже не различали в темноте?
Амедей Флоранс первым пришел в себя. В несколько секунд он разыскал таинственный предмет. Это был камень порядочных размеров, с привязанной бечевкой, другой конец которой, спускаясь через перила, должно быть, погружался в Ред-Ривер.
Что это значило? Не скрывалась ли тут ловушка? Или пленники имели в Блекленде неведомого друга, посылавшего им весть? Чтобы это узнать, надо было только потащить бечевку, к которой в таком случае должна быть привязана записка. Амедей Флоранс не мешкая принялся за дело, но ему пришлось прибегнуть к помощи доктора Шатоннея. Тонкая бечевка скользила у него между пальцев, за ней тянулось что-то тяжелое. Не могло быть и речи о простой записке.
