— Не спеши, Григорий Осипович, времечко для скорых дел не настало — али забыл как сии пушчонки нашей стране достались? — осадил того Вартанов, одновременно с этим откинув полог шатра.

— Оборону все равно держать нужно денька два, а то и три, к тому же фронты сократим, ежели батареи боронить не придется, — ответил все тот же голос и вошел следом за генерал-лейтенантом.

Только теперь Прохор увидел 'стратега' — розовощекий, с небольшой отдышкой, хотя судя по телу жирком до тягот обрасти не успел.

'Болеет поди?' — подумал Митюха.

— Здравствуй, Прохор, рад видеть тебя и твоих воинов! — не скрывая радости первым поприветствовал командира витязей Вартанов, протягивая руку.

— И вам здравия желаю, Ефим Петрович, — ответил Митюха.

Было время, когда они вдвоем немало деньков провели вместе: один под крылом Шереметеьва, второй у государя. Не смотря на разницу в возрасте, Вартанов быстро заметил талант юноши, а затем и молодого мужчины и перестал относиться к нему как к скороспелому неслуху, по воле судьбы получившему хлебное место подле императора. Впрочем, назвать их друзьями все равно не получилось бы — слишком велика разница между ними. И причина тут явно не возраст.

— Позвольте узнать, о какой обороне вы сейчас говорили?

Розовощекий генерал-майор нахмурился, смерил Прохора недобрым взглядом и нехотя ответил:

— Фельдмаршалу требуется покой, в таком состоянии его нельзя перевозить, за сим встанем грудью на пути ворога, благо людишек у нас теперь больше, да и окружить они уже не сумеют — в себя после боя только-только прийти успели.

Митюха от подобного заявления опешил. Ведь как бы там ни было, но по Уставу командующий любого подразделения в случае опасности окружения или вовсе полного уничтожения обязан вывести воинов на союзную или нейтральную территорию, тем самым сохраняя жизни людей для выполнения последующих задач. Здесь же, в данный момент, Прохор услышал от более старшего товарища, опытного и главное знающего — полную противоположность. Конечно, Устав предписывал стоять до последнего, но только лишь в случае защиты мирного населения от наступающего врага или для рекогносцировки союзных сил для последующей контратаки. Правда оба случая в данный момент таковыми не являлись и Второй Южной требовалось как минимум резво собрать пожитки, артиллерию, лазарет и тут же послать под прикрытием нескольких батальонов вперед, а самых боеспособных воинов выставить в арьергарде — отражать атаки, преследующего врага.

— Господин, генерал-лейтенант разрешите задать вопрос? — обратился к Вартанову Митюха, как к самому старшему из присутствующих.

— Задавай.

— Вы, надеюсь, не поддерживаете это сумасбродное решение?

— Ты случаем не забываешься, Прохор? — резко спросил его генерал-лейтенант. — Думаю здоровье фельдмаршала важнее одного-двух дней, да и нашим воинам отдых нужен.

'Неужто он гордыню свою пустил в пляс? Ведь сам понимает, что глупость творит, и людей положит сверх всякой меры и пользы не принесет!' — с горечью подумал Прохор.

— То есть вы и правда прикажете оставаться на месте, а не идти на восток, даже раненных с артиллерией не пошлете?

Розовощекий недовольно зыркнул на молодого генерала, но смолчал — понял, что поперек Вартанова лезть не стоит.

— Лишних сил у нас нет, двинемся все вместе — единым кулаком. После того как фельдмаршал придет в себя.

— Я вас понял, — сжав до хруста зубы ответил Митюха и не прощаясь вышел прочь, краем уха услышав гадкий голос толстого:

— Ох уж эти молодые да ранние… ни рылом, ни мясом…

Мелькнула у Прохора мысль вернуться, да ответить, как следует, но быстро пропала — все же он генерал, какой пример подаст своим бойцам, если начнет все проблемы кулаками решать? Тут следует действовать тоньше, умнее.

Спустя полчаса оба генерала были взяты под стражу, с обвинением в халатности и в убийственно неверном стратегическом планировании. На защиту генералов выступили было двое полковников, но в итоге оказались поставлены перед выбором — или расстрел за невыполнение приказа или полное подчинение. До той поры пока они не достигнут Онешти.

Не смотря на то, что Митюха оказался прав: противник начал атаковать едва ли не в первый же час после их выдвижения в родные пенаты, на душе у него скребли кошки. Вот только понять причину генерал-майор, внезапно ставший командующим целой армии, не мог.

Правда догадывался о том, что грусть вызвала не что иное как глупость генералов, закостеневших в своем почитании старшего. Да субординация и дисциплина нужна в армии как воздух и вода, но не тогда, когда командующий при смерти лежит!

— Брат, пора.

К Митюхе сзади подошел майор Колесников. Его Пятый батальон занял позиции на склонах ущелья и готовился подорвать пару навесов, чтобы выиграть немного времени измотанным войскам, которым двухдневный переход дался очень не просто.

Однако осуществить подрыв не так то просто — арьергард постоянно отбивает атаки трансильванцев, ведомых опытной рукой бело-черных имперцев. Следовало выждать наиболее удобного момента, о котором Саша Колесников и намекал.

— У нас будет минут пять, может десять.

— Уверен?

— Последние пару часов они атакуют с одинаковой периодичностью, вряд ли сейчас что-либо изменится.

— Хорошо, тогда приступай сразу как только последний боец окажется вне зоны обвала.

Майор взял под козырек и быстро ушел прочь — еще в начале марша командиры спешились со своих четвероногих боевых товарищей, отдав их в обоз или для тяги артиллерии, у которой выбило больше половины коней. Да и то тягловой скотины не хватало, впрочем, даже будь ее в избытке скорость движения не сильно бы отличалась от существующей — бросать раненных никто бы точно не стал. По крайней мере, пока живы витязи…

Если бы кто-нибудь увидел графа Александра фон Ларенца в настоящий момент, в период его непрерывающихся атак на русское войско: побитое, порядком помятое и спешащее скорее покинуть вражескую территорию, то непременно бы отметил лихорадочный блеск глаз, волчий оскал и заострившиеся от недоедания и недосыпа скулы. Аристократ Священной Римской империи в эти дни жил исключительно ради погони и желания уничтожить противника.

Вот только сил у большинства его подчиненных, к которым присоединились два полка трансильванцев и полк балканских наемников: угрюмых, бородатых, но уж больно люто сражающихся, оказалось много меньше, нежели у командующего. Разве что балканцы оказались более выносливы, Фон Ларенц даже жалел о том, что этих бородачей не было во время боя с проклятыми русскими. Они подошли только через день после прорыва блокады армии под зелеными стягами с двуглавым орлом и серебряным православным крестом в верхнем углу.

Фон Ларенц повернулся к своему заму — барону Дральгу, человеку опытному и даже по-своему выдающемуся: все атаки возлагаемые майором вносили ошеломление и страх в ряды противника. Ни разу Герард не показывал в бою свою спину, хотя и не всегда сражения заканчивались успехом его стороны.

— Если нам не удастся их перехватить в течение двух часов, то можно уходить обратно. Идеи?

— Они обременены большим обозом, идут медленно, однако зайти во фланги к этим схизматикам смогут только одиночки — тропы тут такие, что на раз свалиться можно. Хотя если послать бородачей…

— Вот и я об этом подумал. Они могут устроить оползень или в крайнем случае будут беспокоить московитов на марше, — довольно осклабился командующий авангардом, а ныне полноценный загонщик пусть и не разбитого, но крайне утомленного врага.

— Мне распорядиться?

— Лучше позови сюда их командира.

Барон Дальг приотстал, давая указания одному из адъютантов, а граф продолжал улыбаться — отыграться за без всяких сомнений случайный провал снятия осады, будет куда проще, нежели думалось. Тут главное задержать врага, не дать ему покинуть горы и выйти к Онешти, захваченному московитами совсем недавно.