Караваев не любил это выражение. Закон — это рамки дозволенного, а служит он народу, утверждению справедливости. В деле Сосняка он ощущал попрание справедливости. Кроме того, многочисленные разговоры с Ларионовым убеждали его в возможной, даже вероятной корыстной подоплёке этого дела. Корыстной — это не точно. Почти все умышленные преступления в той или иной степени корыстны. Здесь же корыстный умысел, — так думал он, — направлен не только против жертвы, но и против всего общества.

Поэтому предстоящая поездка в Ленинград казалась ему важной, ибо давала надежду на успешное продолжение следствия.

…Поиск управления берегозащиты оказался бесполезным, нет больше в области такой службы. Как объяснили ему в одном из комитетов областной администрации, Управление расформировали, так как средства на укрепление берегов не выделяются. Нет денег, а что осенне-зимние штормы разрушают берег, "съедают" в иной год до шести метров береговой полосы, уничтожают пляжи, так то — стихия.

…Не помнит никто Панкратова и в портах области. Фамилию знают, видели её на чертежах, — был он когда-то директором морского проектного института…но самого Панкратова не знают.

…Позвонил Ларионову.

— Знаю Панкратова, встречались несколько раз, когда их институт прорабатывал ТЭО — технико-экономические обоснования возможных мест размещения нового глубоководного порта в нашей области. Профессионал он с хорошей деловой репутацией.

— Впечатление? Контакты у нас были только деловые, кажется человек открытый, не ловчила… Но ещё раз говорю, это только впечатление, близости у нас не было. А что за интерес к нему, секрет?

— Не от вас. Александр Степанович Панкратов — один из руководителей загадочной фирмы "Морбер". Предполагаю встречу с ним.

— Вот это — неожиданно. Мне "Морбер" интуитивно не нравится, а Панкратов — скорее наоборот. Когда едете, Павел? Когда вернётесь?

— Спасибо за информацию. Еду — на днях. Вернусь, — сообщу. До свидания. — Караваев положил трубку. Ларионов говорит, что человек он открытый. Вот и мне показалось, что разговор с ним может получиться.

Караваев потянулся к внутреннему телефону, чтобы позвонить начальнику, но передумал и пошёл оформлять командировку… — Хватит расследовать за свой счёт…

В.Н. приехал в управление около десяти часов, — с утра пришлось зайти в поликлинику.

— Звонил Караваев, — сказала секретарша поздоровавшись, — просил связаться с ним, телефон оставил. Вас соединить?

— Я знаю телефон Караваева, но раз оставил, — соедините через пару минут.

Караваев был на месте. Поздоровался. Чуть помолчал.

— Вчера вернулся из Питера. Встречался с Панкратовым. В конце дня буду в вашем здании, хотите — зайду? Знаю, знаю, — хотите. Да я и сам нуждаюсь в разговоре. В 17 часов можно?

— Заходите, Павел Дмитриевич, жду с нетерпением. Не прощаюсь.

Ларионов посмотрел на настольный календарь. На 16 часов намечена встреча с проектировщиками. За час, пожалуй, не управимся…Он нажал на кнопку селектора.

— Анна Захаровна! Я на четыре часа назначил встречу с проектировщиками. Придётся отменить. Предупредите Зинаиду Дмитриевну, пусть она позвонит в институт, — она знает кому, — спросит, готовы ли они к разговору в 15 часов? Если нет, пусть вызовет их на завтра, на 9-30.

Время до прихода Караваева прошло в обычных хлопотах.

Когда Павел Дмитриевич появился в дверях, Ларионов отодвинул в сторону бумаги, встал навстречу сыщику и пригласил его к столику для неофициальных разговоров.

Караваев начал без раскачки.

— Съездил, повидался с вашим знакомым. Часа два разговаривали. Ваши впечатления от знакомства с ним верны, он человек открытый, хитрить не умеет, а распознавать хитрости противника — моя профессиональная обязанность. Впрочем, он — не противник. Узнал, скорее догадался, о причастности своих партнёров по бизнесу к преступлению и намекнул мне. Фактически вызвал меня на встречу…Хотя для него дело чревато большими осложнениями…

— Ну, и…

— Поначалу он пытался ограничить наш разговор формальными рамками — не моя, мол, епархия. Я технические задачи решаю, но очень быстро сменил тон. Догадки у него весьма обоснованы… Если по существу, то СП намерено скупить самые в перспективе прибыльные куски нашего берега, а по участку Сосняка был у него примечательный разговор с неким Хватовым…Кстати…Я спросил у него, кто такой Квасов? Так Квасова он не знает, а по нашей области от "Морбера" как раз Хватов должен дела ихние прокручивать. Вот и возникла мысль….помните, вы говорили, что у Квасова могут быть разные "визитки"? Так может быть… вы сумеете мне подробно описать этого Квасова? Как бы словесный портрет его набросать?

— Это вполне вероятно. Квасов весь усреднённый… — и В.Н. постарался как можно точнее описать Квасова…

В кабинете стало почти темно.

Сентябрь — не время гроз, но быстро плывущие за окном облака слились в огромную грозовую тучу. Она стремительно наползла из-за горизонта и закрыла полнеба. Где-то совсем близко почти одновременно с ослепительной молнией грохнул гром.

Ларионов встал, включил свет, и, приоткрыв дверь в приёмную, попросил Анну Захаровну сделать чай.

Караваев продолжил рассказ о встрече с Панкратовым.

— Так вот, этот Хватов показал ему нашу областную газету, ту, в которой напоминается об убийстве и высмеивается незадачливый сыщик "К", то есть я, от дурости отправившийся искать след в чужую страну. В ней упоминается и Кейла. Панкратов знает, что в Кейле базируется фирма "Ига аси", — я вам говорил об этой фирме, — мы на неё вышли, когда Юхана искали. Вспомнил, что ещё раньше слышал от Хватова фамилию Сосняка, вспомнил о готовности фирмы добиваться этого участка любой ценой… Ну и сложил "два и два"… Я, разумеется, спросил, в чём же ценность этого, именно этого места? Ответить он не смог. Участок важен с инженерной точки зрения, именно там он планирует какие-то работы в целях укрепления устойчивости берега… Но это — большие затраты ради будущего. Оценка учёного, а не коммерсанта. И не о сохранности наших берегов печётся экономическая служба "Морбера".

— Да, в этом их трудно заподозрить!

— Когда же я поведал доктору технических наук некоторые подробности расправы с семьёй Сосняка, Панкратов раскрылся до конца, и на мой прямой вопрос, готов ли он помочь в изобличении убийц, ответил твёрдым "да".

— Чем же он вам, Павел Дмитриевич, может помочь? Если не подсказкой об особенностях этого участка?

— Да, косвенных данных у меня много, но мотива не хватает. А помочь, — может. Хватов — иностранный гражданин. Крепенько его допросить необходимо, но он нам не доступен. Панкратов обещал помочь нашей встрече в Питере…Я, в свою очередь, пообещал, что разговор с его сослуживцем будет строго в рамках закона, что без твёрдых доказательств вины, Хватов задержан не будет… Колебался он долго, но, когда я сказал, что и лично он обретёт спокойствие не раньше, чем прояснится вопрос о причастности "Морбера" к кровавому преступлению, — согласился…Понятно, что и засвечивать Панкратова мы не станем. К его чести нужно сказать, что он об этом не просил… Но вздохнул с облегчением, когда сказал я.

Гроза как неожиданно налетела, так быстро и прошла. Несколько мощных ветровых атак сотрясли окна здания, но и отбросили куда-то вдаль тучу, которая теперь погромыхивала в отдалении. Быстрые облака, разрываясь в клочья, проявили озёра голубого неба…

Ларионов с недоумением посмотрев на горящую люстру, выключил свет.