Сидевшему рядом с ней мальчишке явно стало нехорошо. Он буквально позеленел. Но все равно принял у миссис Мааарг червяка и крепко держал на весу.

— На некоторых землица налипла, — предупредила миссис Мааарг. — Я не особо старалась их отмыть, уж извините.

Мне она, разумеется, вручила самого длинного. Вдобавок, он весь был облеплен коричневой грязью.

Я схватил его кончиками пальцев за один конец и поднял над головой. Червяк корчился и извивался, пытаясь вырваться на свободу.

И вновь мой желудок взбунтовался. Я едва-едва удерживал завтрак внутри. Окинув взглядом класс, я по выражениям лиц убедился, что и остальным не лучше.

Какая-то девочка вообще закрыла глаза одной рукою, другой держа червя на весу. Пацан рядом со мной пыхтел, как собака. Его грудь тяжело вздымалась и опускалась. Его рука тряслась в воздухе, отчего червяк болтался из стороны в сторону.

Миссис Мааарг поднесла свисток к губам и оглушительно свистнула.

В комнате повисла давящая на нервы тишина. Свист все еще звучал у меня в ушах.

Ребята подняли червей повыше. Но никто не решился первым бросить червяка в рот.

Мне вдруг стало трудно дышать. Кожу закололо, словно через все тело прошел разряд электричества.

Я отчаялся. Отчаялся хоть что-то сделать правильно! А между тем мне кровь из носу нужно подняться со дна таблицы. Любой ценой нужно стать победителем.

Я задержал дыхание. Я поднял червя надо ртом.

Смогу ли я это сделать? Смогу ли я его проглотить?

Да.

Я разжал пальцы и отпустил червя.

Я едва не промахнулся мимо рта. Червяк шлепнулся мне на щеку и попытался уползти.

Я отчаянно втянул ртом воздух — и засосал червя. Он корчился у меня на языке, холодный и влажный, и я чувствовал вкус облепившей его тело грязи.

Глотай его. Глотай его, Томми.

Горло сжал спазм. Я начал громко давиться. Новый спазм сжал горло.

Червяк не глотался. Я не мог себя заставить проглотить его.

Наконец… наконец… червь заскользил по языку вниз, к горлу.

Оооооо! На вкус он был кислый. И горький.

Я принялся судорожно сглатывать, и он проскользил остаток пути от задней части моего языка до глотки.

О, черт.

Я обеими руками обхватил живот, дабы унять взбунтовавшийся желудок.

Я сделал это! Получилось!

Это было самое мерзкое, что мне приходилось делать за всю свою жизнь. Но я в конце концов проглотил эту дрянь. Разве это не делает меня победителем?

Я окинул взглядом класс. Стояла мертвая тишина. К великому моему изумлению, все ребята уставились на меня.

И, что самое удивительное, они все по-прежнему держали своих червей.

Так, в чем дело?

Рикардо опустил глаза и сокрушенно покачал головой. Софи смотрела на меня, нахмурившись.

— Ты проиграл, Томми. — От хриплого голоса миссис Мааарг я едва не подскочил. Когда она покачала головой, мясистые складки на ее щеках затряслись. — Так я и знала.

Проиграл?!

— Я… я… я не понимаю, — выдавил я. Я все еще чувствовал вкус червяка на языке. — Что вы имеете в виду?

Все смотрели на меня в молчании.

— Томми, это же было испытание на мужество, помнишь? — сказала миссис Мааарг. — Нужно было узнать, у кого в этом классе хватит мужества не съесть ни в чем не повинного червячка. Если человек жрет червей, значит, он — неудачник.

— Но… но… — заикался я.

Все в классе по-прежнему держали червей в руках. Все кроме меня.

— Все показали свое мужество, кроме тебя! — прорычала миссис Мааарг.

— А сколько нужно мужества, чтобы проглотить эту гадость! — закричал я. — Я чуть не подавился и…

— Посмотри на своих товарищей, — ответила она. Посмотри, насколько больше мужества нужно для того, чтобы не подчиняться моим приказам.

Я понял, что ее не переспоришь. Я смотрел, как она переставляет имена в таблице. Сами-Знаете-Кто остался на дне. Ваш покорный слуга, Томми-Неудачник.

Она снова взяла большую миску.

— Кладите своих червей. Все отлично справились.

Спустя минуту или две, все черви были собраны. Затем Учительница подошла к столику у стены.

— Это испытание разожгло мне аппетит, — заявила она. — Живот урчит, как голодный медведь!

На столике стоял стеклянный контейнер. Внутри копошились маленькие белые создания с длинными розовыми хвостами. Белые крысы.

Миссис Мааарг сняла с контейнера крышку. Запустила туда руку и вытащила одну из крыс за хвост.

Крыса отчаянно заверещала, а миссис Мааарг опустила ее в рот и принялась с хрустом пережевывать. Она жевала долго и тщательно, и широкая улыбка играла на ее безобразной физиономии. Наконец, она шумно сглотнула — бульк!

— Мне бы чего попроще, без примесей, — сказала она, вытирая губы тыльной стороной ладони. — Терпеть не могу острую пищу, а вы? У меня от нее изжога. Желудок, наверное, слишком чувствительный.

Чувствительный желудок? Сожрала живьем крысу и жалуется на чувствительный желудок?!

Я понимал, что лучше бы промолчать, но все равно не удержался.

— Миссис Мааарг, — сказал я, — вот вы говорите, мне не следовало есть ни в чем не повинного червячка. А сами только что съели ни в чем не повинную крыску!

Кто-то из ребят ахнул. Они явно считали, что спорить с Учительницей — себе дороже.

— Да, я знаю, — прохрипела в ответ миссис Мааарг. — Но мне простительно. Я же все-таки МОНСТР!

Она запрокинула голову и разразилась таким диким хохотом, что ошметки крысиного мяса брызнули у нее изо рта во все стороны.

Тем же вечером, после ужина, мы с Рикардо пытались хоть немного отдохнуть у себя в домике. Он сидел, ссутулившись, я сидел на полу напротив, привалившись спиной к стене.

За окном выводили свои трели сверчки; солнце неспешно садилось за деревья. В воздухе разливалась вечерняя свежесть. Откуда-то снизу доносилась ритмичная музыка.

— Почему твои родичи отправили тебя сюда? — спросил я.

Рикардо почесал комариный укус на руке.

— Папина идея, — ответил он. — Он крупный воротила. Держит кучу офисов на Уолл-Стрит. Понятия не имею, чем он занимается. Но говорит, что через его руки проходят тонны бабла.

Я подался вперед:

— И он послал тебя сюда потому что…?

— Потому что он говорит, что нужно во всем быть победителем, если хочешь зарабатывать на Уолл-Стрит. Он говорит, что нужно уметь бороться, чтобы побеждать, побеждать и побеждать. Однажды ему на глаза попалась реклама этого лагеря — в тот же день меня туда записали.

Рикардо вздохнул.

— Но есть одна загвоздка… — Он бросил взгляд в окно.

— Какая? — спросил я.

— Я не хочу быть таким, как он. Я не хочу становиться воротилой с Уолл-Стрит. Я не хочу побеждать, побеждать и побеждать.

— Чего же ты хочешь? — спросил я.

Он пожал плечами и опять почесал комариный укус.

— Без понятия. Я же, в конце концов, еще мальчишка. Откуда мне знать? Ты сам-то знаешь, кем хочешь стать?

Я фыркнул.

— Еще бы. У меня грандиозные планы. В свои двенадцать я собираюсь стать жратвой для монстра.

Его лицо посерьезнело.

— Здорово, что ты еще можешь шутить, — пробормотал он.

— А что мне остается? — ответил я. — Я все делаю через пень-колоду. Мне ни за что не подняться со дна таблицы.

— Дело дрянь, — сказал Рикардо. — Ты плохо начал свое знакомство с миссис Мааарг. Кажется, она сделала выводы.

— Он мне еще рассказывает, — проворчал я. — Я обречен. Мне конец. С острова не удрать. Домой не позвонить, письмо не написать — выхода нет.

— У тебя все еще лицо фиолетовое, — сообщил Рикардо. — По крайней мере, ты не первый, кто пытался позвонить домой.

— Эй, ребята! — Дверь приоткрылась и заглянула Софи. Затем она вошла. Ее волосы были подвязаны красным в белый горошек платком. Одета она была в черную толстовку и белые шорты. — Как дела?

— Так себе, — буркнул Рикардо.

— Мы обсуждаем, как сильно любим этот лагерь, — сказал я.