— И да будет принесена жертва во имя того, что было! Того, что будет! И того, чему только суждено быть!

Раздался хлопок. Луч вырвался из тюрьмы рук чаровников, отбросив их волной воздуха к стенам храма и через миг ввинтился в белую грудь…

— А! — Веля зажала рот рукой и широко открыла глаза.

Дарен выгнулся дугой, его охватил такой свет, что люди невольно закрыли глаза руками, чтобы не ослепнуть.

Крика не было.

И больше ничего не было.

На долгое-долгое мгновение воцарилась тишина: смертельный свет поглотил в себе все: предметы, звуки мысли… А потом резко исчез.

Раздался облегченный вздох и протяжный вой новорожденного взрослым кота.

Прошло несколько долгих мгновений тишины, ценою в несколько вечностей, прежде чем девушка снова разлепила веки и с недоверием посмотрела на собственные руки: нет, руки выглядели так, как и должны были.

Она осталась человеком.

"Я же сама выбрала, да, Осень?"

Та, которую называли Осенью, молчала. Велимире даже показалось, что она и не услышала ее мыслей.

Рука сама легла на еще плоский живот. Что ж…

Веля поднялась на ноги, посмотрела по сторонам: около противоположной стены сидел, поджав под себя хвост темно-серый кот с голубыми льдистыми глазами. А от жреца, Алишера, не осталось даже праха: рассеялся, исчез старик в солнечном свете и ушел тропами Моарты в вечное царство мертвых.

Девушка попыталась заглянуть в небытие, чтобы посмотреть на след Нити бывшего чаровника, но не увидела ничего: лишь пустота окружала ее там, где раньше все так светилось и было понятным и ясным, как день…

— Вот видите, как все вышло, Шон, — горько усмехнулась она, обращаясь к коту, — так долго шли к цели, чтобы умереть… Глупо, правда?

— Мур-р, — не согласился кот и подошел ближе, чтобы потереться об ногу, — мур-р…

Веля упрямо не смотрела в сторону алтаря. Было страшно, больно и пусто. Везде: и внутри, и снаружи.

Кот нетерпеливо подтолкнул ее в ногу: мол, давай, подойди, проверь.

И она подошла.

Его черная коса растрепалась, и без того бледное лицо, казалось, побелело еще больше, и на нем не было улыбки, которой так часто одаривали сказители своих погибших героев. Наверное, не будь Веля так уверена в том, что он мертв, она подумала бы, что он спит.

На миг ее охватило такое слепящее чувство надежды, что Велимира почти поддалась ему…

Дарен не спал. Его грудь не вздымалась, а там, где раньше билось горячее молодое сердце, была лишь пустота. Бывшая чаровница не знала, как бы она справилась с этой пустотой, если бы точно не знала, что частичка его будет жить в этом мире, лишенном чародейства.

Велимира провела рукой по его груди, рассеивая пыль, в которую превратился самый могучий из всех могучих артефактов, созданных человеком. А потом дико расхохоталась, комкая в руках черную рубашку. Безумный смех взлетал вверх, к куполу, откуда еще недавно бил луч, разом уничтоживший Анродов камень, все чародейство в Мире и унесший с собой то, что было дороже золота и любых драгоценностей…

— Нет! — вскрикнула Веля, опускаясь перед алтарем и прижимая к груди черную рубашку, — не унес! Не унес… и никогда, никогда не унесет, слышите?!

И лишь одна одинокая слезинка скатилась по ее щеке.

День клонился к вечеру.

Лошади неспешно бежали по дороге, неся всадников обратно в город.

— Вот интересно, — протянул Ждан, — а что все-таки в этой коробочке?

— Не знаю, — устало отмахнулся Яромир, — тебе-то какое дело?

— Ну так любопытно же! А то ведь полдня потратили, чтобы ее найти…

— Слушай, если неймется, залезь и посмотри.

— А можно?!

— Мы никому не скажем, — усмехнулся шатренец, — хотя…

— Да ладно, я только одним глазком, — Ждан лихорадочно начал отстегивать ремешки на коробочке.

Те сначала не поддавались, и парень уже почти разозлился, но тут коробочка открылась.

Ждан открыл рот и замер.

— Ну, что там? — окликнул его Яр.

— Тут… э-э…

— Да не мямли ты, скажи нормально!

— Сам посмотри…

Шатренец развернул лошадь и выхватил кожаную шкатулку из рук у Ждана. Открыл крышку и тоже замолк, глядя на то, как поблескивает кольцо, сначала подаренное ему бывшим другом, а потом украденное Жданом…

— Ждан, — металлическим голосом позвал он, — почему Велимира не отправилась с нами, если ритуал нельзя было начать без этого кольца?

Парень пожал плечами.

— Ну, мало ли. Может, у нее дела какие в городе были…

— Какие дела, дьябол тебя побери?! Нас с тобой одурачили, как детей! — Яр дернул поводья, — пошла!

"И может быть оно к тебе вернется, но уже навсегда очищенное от крови товарища…"

— Да что такое случилось, ты можешь объяснить?

— Не знаю, но чувствую что-то… Надо ехать быстрее.

И они погнали лошадей так, что пыль заслонила их собственные фигуры и, казалось, даже солнце над их головами.

Они спешили, но не знали, что окончательно и бесповоротно опоздали.

— Храм заперт! — воскликнул Ждан, первым кинувшийся к двери и дернувший за резные ручки, — проверь окна!

Яромир подтянулся и схватился за решетку: но ставни тоже были закрыты.

— Там тоже заперто! — пары пылинок ему хватило на то, чтобы принять окончательное решение: — будем ломать двери!

— Двери храма? Ты спятил? Можешь хотя бы сказать, что там?

— Ответы на наши вопросы! — прорычал шатренец и закричал: — правда, отец Алишер?!

Ответом ему была лишь тишина. И тогда Яр вогнал сразу оба меча в дерево и дернул на себя. Двери на поддавались. Шатренец вытащил лезвия и снова загнал в дверь — в щель между створками.

Сзади начала собираться толпа, тревожно перешептывающаяся за спинами двух ненормальных, ломающих двери храма — оплота света и добра.

Пара мужчин, яростно крича что-то на яцирском, попытались оттащить их от святыни, но Яромир лишь отмахнулся мечами, продолжая яростно вколачивать мечи в твердое, как камень, дерево.

А когда двери сломались, все увидели лишь девушку, сидящую на полу под камнем, серого кота у ее ног, да белого-белого человека с черными волосами, лежащего на алтаре.

— Велимира! Дарен!

Она не подняла головы.

— Что с ним?! Веля, отвечай! — Яромир приложил пальцы к шее друга, надеясь уловить пульс, но пульса не было: сердце не билось, — что?..

Девушка помотала головой, продолжая судорожно комкать черную рубашку в руках. Ждан застыл чуть поодаль, не решаясь подойти ближе.

— Веля, что тут произошло?! — Яр схватил ее за плечи и затряс, как куклу, — отвечай же! Скажи хоть что-нибудь. Пожалуйста, не молчи!

Но бывшая чаровница безмолвствовала, а потом стала тихо-тихо петь старую, как мир песенку:

— Говорят, что в одной стране жила девушка, которая знала самую великую тайну на свете… девушку берегли, как зеницу ока, и потому жила она всю свою жизнь в темной башне… пока не явился за ней человек — не бедный, и не богатый, не трус, но и не герой, — явился, и попросил руки ее. Отец и мать, решив, что тот захотел завладеть ее тайной, сбросили того с этой самой высокой башни, опоив. А на следующий день эта девушка бросилась из своего окна за любимым…

— Почему?.. Зачем они это сделали? — сдавленно проговорил Яромир, не слушая ее, — как осмелилась это сделать ты?

— Почему? — отрешенно переспросила девушка, — потому что эта девушка знала тайну…

— Не надо, Веля, — оборвал ее шатренец.

Потом подхватил тело друга и медленно побрел к выходу. Никто из яцирцев не стал его задерживать.

Ждан молча подошел к девушке, сел рядом и кашлянул.

— Пойдем?

— Все кончено, Ждан, все кончено…

Парень нервно пригладил вставшие дыбом волосы, быстро оглянулся на двери, в которые уже начали заглядывать смуглые островитяне и поторопил девушку:

— Идем, Веля, а то здесь у некоторых уже возникли кое-какие вопросы…

Кто-то сердобольно указал друзьям на вересковые поля, где отродясь яцирские жители хоронили своих воинов, но Веля вовремя вспомнила о том, что северяне сжигают тела умерших.