"Иди ко мне, — повторила богиня, — не медли!"

— Да… — прошептал Зарий, — я иду к тебе… мама.

А Яр смотрел на оседающее тело и все в нем будто обрастало белой ледяной коркой, которая покрыла весь Корин. Внутри что-то оборвалось и с глухим звоном распалось на две части: до и после — так порвался узелок, направив Нить совсем в другую сторону. Шатренец вдруг обернулся и со звериным рыком кинулся на секст-велителя, еще не успевшего опустить лук.

— Ты чего, сдурел?! — заорал Рэйн, тоже доставая свой меч, — щенок, да ты хоть понимаешь, что ты делаешь?

Но Яр не понимал. Он никогда не верил в то, что во время боя глаза застилает кровавая пелена, но сейчас именно это и произошло. Он ничего не видел и ничего не понимал. И не хотел слышать. Движения, доработанные до автоматизма еще с наставниками в Шатре, были сами по себе, а разум — сам по себе.

И он не видел, как упал на землю ревущий от боли его командир со вспоротым животом.

Его никто не стал останавливать, да даже если бы и хотели, то не успели бы. И Яромир, поджегший тело собственного друга, был уже другим. Совсем не тем улыбчивым парнем, которого знали его товарищи и однополчане. Нет, совсем не тем.

Он смотрел на огонь, вертел в пальцах кольцо и думал о том, что со временем он научится улыбаться, может быть даже смеяться. Но предательство — не его удел. И так будет до конца его жизни, или пусть хоть сам Оар-Создатель испепелит его на месте.

"Спи спокойно, друг".

И было неважно то, что вокруг кипит бой и что его могут убить.

Даже то, что после этого случая его определили в тот злополучный отряд смертников за убийство вышестоящего по должности и, фактически, за явное дезертирство.

И даже то, что эта рана не заживет никогда.

— …в общем-то, так мы с Дареном и познакомились, в этом отряде, будь он трижды неладен.

Велимира сидела, прикрыв глаза, не шевелясь и, похоже, даже не дыша. Руки ее все так же покоились на коленях, а глаза были закрыты.

— Ну вот, — огорчился Яромир, — ты расстроилась. Я же сказал, что это грустная история.

Веля открыла глаза и медленно сказала:

— Я не расстроилась, — и, помедлив, добавила: — это хорошо, что ты рассказал.

— Почему?

Девушка вздохнула и посмотрела на него: шатренец хотел было отвернуться, боясь увидеть в его глазах жалость — но жалости не было. Понимание — да, было, гнев был. А жалость как-то обошла стороной юную чаровницу. Может потому, что она видела вещи и похуже в своих видениях… Кто знает?

— После этого… тебе больше никогда не приснится та снежная скала.

Яромир нахмурился и заметно напрягся:

— Откуда ты знаешь?

Но Веля покачала головой и мягко положила свою руку поверх его, напрягшейся до самых кончиков пальцев.

— Знаю, — она непонятно дернула губами, будто вспомнив что-то не слишком приятное, и добавила: — я буду молчать.

— Спасибо.

Девушка чуть помолчала, а потом поинтересовалась:

— А про отвод глаз Зарий тебе сказал?

— Да нет, — шатренец пожал плечами и тут же спохватился: — когда я тебе успел рассказать?

— Ты не говорил. Я сама догадалась, — Велимира весело улыбнулась, — вас же не убили на месте при въезде в Чароград… Правда, это был только побочный эффект.

— Да? А каким же было главное назначение кольца?

Девушка тоже пожала плечами и с сожалением сказала:

— Не знаю. Мне надо было его посмотреть раньше.

— Ладно. Главное, чтобы никто другой до этого не догадался. И кому этот придурок мог его сбагрить в веснице? Главное: когда успел?..

Веля дернула губами, а потом вздохнула:

— А Ждан дурак. Не сердись на него, пожалуйста, — и, заметив, что шатренец помрачнел, как грозовая туча, добавила: — я понимаю, как это кольцо было важно для тебя. Но ты ничего не сможешь исправить, лишь сожалея об упущенном. Отпусти его вместе со своим прошлым. И может быть оно к тебе вернется, но уже навсегда очищенное от крови товарища.

Лунный свет лился в окно, вырисовывая белой краской светлую дорожку на полу. Тишина стояла такая, что было слышно, как шепчутся за стенами гостильни яблоневые деревья. Пойти бы по этой дорожке, да до самой луны!

— Ты правда так думаешь?

— Правда. Мы никогда не говорим пустых слов, Яромир, тебе ли не знать.

И правда: ему ли нее знать? Он, как никто другой знал, что сила в слове. Слово-то живое, им и воскресить можно, и убить. И потому права была эта маленькая девушка с растрепанной золотистой косой, обреченная всю свою жизнь ждать пробуждения в кошачьем обличье.

Утро выдалось пасмурное: облака затянули небо, и ветер, таившийся вчера по кронам деревьев, радостно вырвался на свободу, шелестя страницами забытых книг, забираясь бесстыжими пальцами под легкие юбки девушек, вздувая их куполами звонниц, играл волосами маленьких детей и нес воздух с моря: соленый, как кровь, терпкий, как дорогое вино, и такой же пьянящий, кружащий голову.

Ждан все посматривал на шатренца настороженно, но тот и словом не обмолвился насчет случившегося. То ли сон на него так благостно повлиял, то ли причина заключалась в другом… в другой, золотоволосой и голубоглазой. Парень предпочитал о втором не думать, потому что толком и не знал, что, собственно, стоит в такой ситуации думать насчет этих двоих.

Дарен переменам в настроениях друга если и удивился, то виду не показал. Да и лицо его как было вечно мрачным, с чуть нахмуренными бровями, так таким и осталось.

А Веля… та вообще увиливала от любых расспросов с такой изворотливостью, что любая змея позавидовала бы.

"Ну и ладно, — решил Ждан, — дьябол с ними".

В порту было многолюдно, сильно пахло рыбой — свежей и не очень, морем и сильно заросшими личностями, снующими в толпе и там же побирающимися. Воров наверняка тоже было пруд пруди, однако угадать, кто же из этих милых пареньков — вор, не представлялось возможным. Может быть, вон тот, в серой бандане с узкими серыми глазами? А, может, и вот этот, белобрысый и черноглазый…

"Да уж, — подумал Дарен, отбирая кошель у мелкого пацана (и чего его везде обокрасть пытаются?), — воистину: порт — самое злачное место!"

Яромир, ловко лавируя между людьми, тащил за собой Велимиру, за ней ломился Ждан, стараясь не выпустить из виду золотистую косу подруги, а замыкал шествие Дарен, выразительно печатая шаг.

Отсыревшие и местами прогнившие доски скрипели под сотнями ног, а солнце, к середине дня выбившееся из-за туч, нещадно палило, заставляя людишек прятать голову под головные уборы и двигаться еще быстрее, чтобы скорее добраться до спасительной тени.

— Пассажирское судно "Красное" отбывает через полпобега! — раздался голос неподалеку, — следующий рейс на Яцир только через два дня!

— Отлично, — лаконично промолвил Яромир и потянул бедную девушку в совершенно другую сторону.

Серое здание ничем не выделялось среди своих собратьев. Разве что четвертым этажом. Внутри него все было так же серо и однообразно: что обои, что люди, работающие в нем. Заунывный старичок без проблем выписал короткие билеты Яромиру, Дарену и Ждану, взяв с "господ" слово, что будут следить за весницким парнем, и положенную мзду, а вот с девушкой возникли проблемы.

— Эгей… Извините, братцы, но на чаровников особое распоряжение требуется. Из Академии.

— Откуда вы знаете, что я чаровница? — наивно удивилась Веля, не замечая покачивающийся маятник, стоящий на столе.

Яр молча указал ей на него глазами — и Велимира затихла, огорченная.

— Девушка не училась в Академии, — спокойно подал голос Дарен.

— Тогда я не имею права пропустить ее. Она может создать помехи при передвижении.

Дарен, до этого молча изучавший старика глазами, медленно произнес:

— Под мою личную ответственность.

И без того узкие глазки сузились еще больше.

— Молодой человек, вы отдаете себе отчет в том, что если что случится…