– У меня есть вопрос, – сказала Эмили. – В чем подвох?

Брови Шарлотты взлетели вверх. У нее были очень красивые брови. Изогнутые, как плеть.

– Прошу прощения?

– Ну… – Она рукой обвела комнату. – Здесь так здорово, что просто не верится. То есть я, конечно, ценю все это, но если будете просить меня брить голову, или раздеваться, или еще о чем-то в этом роде, я хотела бы знать заранее.

Шарлотта подавила улыбку.

– У нас тут не секта, даю слово. У нас школа. Мы собираем здесь лучших и самых способных и помогаем им раскрыть свой потенциал.

– Ясно, – сказала Эмили.

– Я, кажется, не убедила тебя.

– Уж больно все это не похоже на школу.

– Между прочим, очень похоже. У тебя сложилось другое впечатление, потому что твой опыт ограничен государственными учебными учреждениями. – Шарлотта наклонилась вперед и заговорщицки прошептала: – И мне кажется, что как раз они не похожи на школы. – Эмили не знала, как на это реагировать. Шарлотта встала. – Итак, позволь мне проводить тебя в твою комнату.

Эмили подхватила свой рюкзак:

– И все же мне кажется, здесь есть какой-то подвох.

Шарлотта поджала губы:

– Мы принимаем только тех, кто сдал экзамены. А сдать их очень трудно.

– Я сдам.

Шарлотта улыбнулась.

– Что ж, – сказала она, – здесь нет никакого подвоха.

Эмили шла вслед за Шарлоттой по отделанным деревянными панелями коридорам и залам с терявшимися где-то в выси потолками. Она никогда в жизни не видела столько арок. Шарлотта ногтем постучала по одной из дверей.

– Мой кабинет. – На медной табличке было выгравировано: «Ш. Бронте». – Обращайся ко мне с любыми вопросами или проблемами, в любое время дня и ночи.

Дальше опять потянулись коридоры. Через высокие, узкие окна Эмили увидела детей в темно-синих форменных пиджаках и шляпах. Может, это и в самом деле похоже на школу.

Шарлотта остановилась перед тяжелой деревянной дверью.

– Твоя комната.

Здесь была узкая кровать. Высокое арочное окно. Старый письменный стол и стул с высокой спинкой. Стены сложены из камней, неровные грани которых уже давно сгладили ладони неугомонных монашек.

– Некоторые из новеньких живут по соседству, – сказала Шарлотта. – Но я предоставлю тебе самой знакомиться с ними. – Она улыбнулась, взялась за ручку двери. – Ужин в шесть.

Дверь закрылась.

Эмили выпустила из руки лямку, и рюкзак упал на пол. Она подошла к двустворчатому окну и изучала его механизм, пока не разобралась, как его открыть. Ветер взъерошил ей волосы. Вид на Восточный лес был отличным. Деревья напоминали колонны. В лесу можно было заблудиться. И отыскать пряничный домик. И встретить колдунью.

Ей нужно было сходить в туалет. Потом отправиться на поиски других учеников, выяснить, что у нее за конкуренты. Но Эмили все стояла у окна и смотрела на лес, потому что в этот момент ей было хорошо, хотя ее и не покидала мысль, что в конечном итоге вся эта история может оказаться мошенничеством.

Она пописала, вымыла руки и оглядела себя в зеркале. Волосы напоминали солому. На ней была одежда, которая казалась тем хуже, чем красивее становилась окружающая обстановка. Зато от нее не воняло. Однако в общем Эмили не выглядела совсем уж не ко двору. Можно было даже поверить, что она из тех, кто регулярно писает в туалете с высокими шестиметровыми потолками. А потом катается верхом.

– Расслабься, – сказала Эмили отражению, потому что взгляд у нее был напряженным.

Она пошла на звук телевизора и оказалась в маленькой комнатке с диванами, подушками и развалившимся на них мальчишкой. Он сел прямо, когда она вошла. Его вьющиеся волосы скручивались в тугие колечки. Одежда на нем была новой и яркой, ворот поднят. Если между ними и было нечто общее, Эмили этого не увидела.

Его взгляд скользнул по ней. Очевидно, он думал о том же самом.

– Привет, – сказал он.

– Привет. Ты кто?

– Парень. На диване. – Он улыбнулся. Эмили уже его ненавидела. – Ты на экзамены?

– Ага.

– Только что приехала?

– Ага.

– Откуда?

– Из Сан-Франциско.

– Ясно, – сказал он. – А… гм… откуда из Сан-Франциско? – Он опять улыбнулся. Поднятый воротник – что это значит?

– С улицы. – Он захлопал глазами. – С улицы, – сказала Эмили. – Понимаешь? С улицы.

Он помотал головой:

– Не понимаю.

– Я вижу.

– Прости, я не хотел тебя обидеть. Я имел в виду, чем ты занимаешься? – Он покрутил пальцем, подразумевая под этим жестом комнату. – Ведь сюда просто так не попадают.

– Я фокусник. Развлекаю людей.

– Вот как, – сказал он. – Что-то ты мало похожа на тех, кто из сферы развлечений.

– Ты тоже мало похож на тех, кто хоть в чем-то разбирается, – сказала Эмили, потому что ее уже начали пугать его формулировки. – Ты как здесь оказался?

Он усмехнулся. У него были потрясающие зубы.

– Ассоциация дискуссионных клубов школ Новой Англии. Выпускные экзамены. – Он подождал реакции. – Я сдал на «хорошо».

– Вот как, – сказала она.

Эмили приняла душ и переоделась. Там, откуда она приехала, было круто изо дня в день носить одну и ту же одежду; это означало, что ты слишком занят ловлей жизненных шансов, чтобы успевать менять свой наряд. Но здесь такая манера одеваться стала бы проблемой. Она натянула свою куртку, меховую и с маленькими байкерскими заклепками, над которыми она смеялась, когда кто-нибудь замечал их, но которые втайне считала прикольными. Она расчесывала волосы до тех пор, пока не расчесала все колтуны, забрала их заколкой так, чтобы они не падали на лицо. Вспомнила, что в косметичке есть тушь для ресниц, и с помощью подручных средств сделала себе «дымчатый макияж». А вот дезодорант она где-то посеяла. Зато в душе хорошо промыла подмышки. По сути, сейчас от нее пахло лучше, чем раньше.

Где-то зазвенел колокол – самый настоящий колокол: звук был кристально чистым, как у музыкального инструмента. Эмили выглянула в коридор и обнаружила, что из-за других дверей тоже выглядывают. Все лица были юными, в большинстве своем женские.

– Время есть! – сказала чернокожая девочка из комнаты напротив, и раздались смешки.

Длинный стол в столовой был накрыт на семь персон. Средняя его часть была застлана огромной, как простыня, скатертью, а по краям оставалось еще много сверкающего полированного дерева. Вошел тот самый кудрявый мальчишка; он оживленно болтал с девочкой, которую Эмили еще не видела. Он сел напротив. Она ожидала, что он посмотрит на нее, но парень не посмотрел. Она попыталась разобраться в столовых приборах. Рядом с ней на стул забралась девочка не старше десяти лет. Эмили поздоровалась с ней; девочка ответила, правда, смущенно. С другой стороны от нее села очень красивая девочка в плиссированной юбке и с блестящими светлыми волосами. Кудрявый мальчик посмотрел на блондинку, отвел взгляд и посмотрел снова, и Эмили подумала: «Ага, ясно».

Та самая Шарлотта, которую Эмили сначала приняла за монашку, обошла стол и обменялась парой фраз с каждым из них. Подали хлеб. Суп. Десятилетняя девочка с отчаянием и беспомощностью таращилась на ложки, и Эмили попыталась помочь ей, основываясь на догадке, что есть надо тем, чем едят все.

– Мне нравится твоя куртка, – сказала блондинка – у нее было ангельское личико. – Она такая аутентичная…

– О, – ответила Эмили. – Мне нравятся твои уши.

– Уши?

Эмили восприняла ее слова как оскорбление, но вовремя сообразила, что блондинка говорит абсолютно серьезно. Что на самом деле она хотела сделать ей комплимент.

– Да. Они как у эльфа. – Она пихнула локтем свою десятилетнюю соседку. – Правда, как у эльфа?

– Да.

– О, – сказала блондинка. – Ну, спасибо.

На серебряных блюдах были разложены крохотные, на один укус, конструкции из мяса, хлеба, какой-то пасты и чего-то еще. Эмили взяла одну только потому, что жевание исключало ее из разговора. Штука оказалась вполне съедобной. Странной на вкус, но странной не в плохом смысле. За весь день она практически ничего не ела, если не считать сухого печенья.