Равви Иосе ха-Кохен и Равви Иошуа пережили одно и то же. Однажды равви Бен Аззай сидел, размышляя о Священном Писании, как вдруг вокруг него разгорелся огонь. Его ученики побежали к равви Акиве, который пришел и сказал Аззаю: "Ты изучаешь загадки "Merkabah?".
Не только иудеи владели этой тайной. Согласно Макробию, оракул из Колофона, одного из двенадцати ионийских городов Малой Азии, сказал, что природа вездесущего бога Ифо четверичная. Зимой он — Гадес, или Крон; весной — Зевс; летом — Гелиос (солнце); осенью — Иао, или Дионис. Возможно, это часть тех наставлений, о которых мы упоминали в главе шестнадцатой и которые были даны Киприану из Антиохии семью мистагогами на горе Олимп. Иао в религии орфиков был известен как четырехглазый Фан (от phaino, я являюсь) и перворожденный из богов. В орфическом фрагменте 63 он описывается как имеющий золотые крылья и головы барана, быка, змеи и льва. Бычьи головы располагались по бокам, чтобы подчеркнуть его основную природу. И он носил большую змею вместо головного убора, "напоминавшую всех диких зверей".
Теперь мы можем смело отождествлять херувима с крутящимся колесом, которое стережет рай в кельтских легендах, ибо, согласно Бытию (3:24), херувимы стояли у восточных ворот Эдема. Они были вооружены "пламенным мечом Иеговы" (тем самым, который, согласно Исайе (27:1), поразит Левиафана, как Мардук убил Тиамат), чтобы не дать никому войти. Рай Иезекииля — хорошо орошаемый сад у подножия горы, который иногда посещают герои, например царь Тира. Сад сверкает драгоценными каменьями, и там слышны звуки барабана и дудки. Мы уже знаем, что Гвион поместил рай в долине Хеврон. Серафимы, или "огненные змеи", соотносимые с херувимами в качестве стражей, — очевидно, еще один способ описать сакральные спирали, вырезанные в качестве предупреждения на воротах святилища. Херувимы же, поскольку они отличались от них, представлялись, наверное, свастиками, или огненными колесами.
В царе Тира в описании Иезекииля легко узнать Небесного Геракла, первоначально эгейского солнечного героя, который превратился в семитского Мелькарта, верховного бога Тира. Островок возле Тира, считается, был во втором тысячелетии до нашей эры главным перевалочным пунктом морских людей при торговле с Сирией, как Фарос — при торговле с Египтом. Иезекииль, знавший о первоначальной близости культов Иеговы и Мелькарта, заявляет, что религиозное взаимопонимание между Иерусалимом и Тиром не может существовать более, как во времена Соломона и Хирама. Царь Хирам Тирский, подобно Соломону, которому он не уступал в мудрости (а возможно, даже превосходил), был жрецом Мелькарта, вот Иегова и признает устами Иезекииля: "Ты печать совершенства, полнота мудрости и венец красоты" (28:12). Однако он упрекает царя тирского в желании стать богом, Мелькартом бессмертным, и наказанием за его тщеславие должна быть смерть. Это завуалированное предупреждение царю Иезекииля Седекии, потомку Соломона, не уподобляться тирянину и не стремиться стать Иеговой. (Седекия не послушался и умер слепым и в цепях в Ривле, столице своих врагов.) Итак, Иезекииль оплакивает Мелькарта, которого, как Адама, выставили из рая херувимы, несмотря на его первоначальную святость и мудрость, и который теперь должен быть сожжен и обратиться в пепел. Естественно, такова судьба Мелькарта: в греческой версии он отправился в яблоневую рощу на Западе — сад гесперид, — но должен был подчиниться вестнику Копрею и вернуться оттуда, чтобы стать пеплом на горе Эта.
Поэтическая связь херувима с сожжением Геракла-Мелькарта заключена в том, что огонь развели с помощью херувима, то есть крутящегося колеса, или свастики, закрепленного на палке. Такой метод разведения огня (при котором сверлили дубовую доску) дожил до восемнадцатого века в горной Шотландии, но использовался только для особых костров во время праздника Бельтан, которым приписывали таинственную благодетельную силу. Сверло часто делали из боярышника, дерева чистоты. Сэр Джеймс Фрэзер описывает эту процедуру в "Золотой ветви"[220] и показывает, что поначалу кульминацией этого действа было принесение в жертву мужчины, представлявшего бога-дуба. В некоторых шотландских поселениях его даже называли Ваал, то есть титуловали как Мелькарта.
Нетрудно заметить, что Иезекииль — мастер описаний с двоякими толкованиями. Он превратил судьбу Геракла в символ приближающейся гибели Тира от руки царя Навуходоносора из Вавилона в качестве наказания за грех гордыни, которая с тех пор, как город достиг благосостояния ("пределы твои в сердце морей, строители твои усовершили красоту твою", 27:4), развратила его правителей.
Не все составные звери — звери календаря. Сфинкс, например, с женскими лицом и грудью, львиным телом и крыльями орла — это Ура, или богиня Урания, правительница земли и неба, которая позволяла править своему венценосному сыну-царю, а ассирийский крылатый бык с лицом мужчины был ее мужским двойником. Похоже, что иконотропическая неправильная интерпретация ассирийского крылатого быка породила любопытные подробности в описании безумия царя Навуходоносора в Книге пророка Даниила:
"— Кто это, отец?
— Это старый истукан, сын мой, представляющий царя Навуходоносора, который более трехсот лет назад пленил наших предков за то, что они рассердили Бога. А потом, говорят, он на сорок девять месяцев лишился разума и как зверь бродил по садам своего дворца.
— Он и вправду был таким?
— Нет, сын мой. Это символ, и говорит он, что царь обрел природу существ, изображенных тут.
— Тогда он щипал траву, как бык, и махал руками, как крыльями, рыл землю когтями, всю ночь оставался под дождем и никогда не стриг волосы на голове?
— Бог и не так еще показывает свое неудовольствие, сын мой".
Египетский Сфинкс стал существом мужского пола, как ассирийский крылатый бык, и культ фараона был патриархальным, хотя наследовался титул только по женской линии. А вот пеласгийский Сфинкс оставался женского пола. "Сфинкс" означает "душительница", и на керамических изделиях этрусков ее обычно изображают убивающей мужчин или стоящей над их простертыми телами, потому что она являлась только в конце правления царя, когда наступало время убить его. После того как Зевс или Аполлон отобрали у нее власть над годом, из-за этих изображений ее стали ассоциировать с болезнью и смертью и называть дочерью Тифона, чьим дыханием был злой сирокко. Притязания Аполлона на власть над годом подтверждались сфинксами на его троне в Амиклах, равно как и притязания Зевса — сфинксами на его троне в Олимпии, которые считались трофеем его победы над Тифоном. Но Афина продолжала носить сфинксов на своем шлеме, потому что когда-то сама была Сфинксом.
Стая крылатых сирен тоже могла бы влететь в круг. Я уже сделал попытку в главе двенадцатой осмыслить, "какое имя принял Ахилл, прячась среди женщин", а теперь сгораю от поэтического желания ответить на другой вопрос, который задавал сэр Томас Браун: "Какую песню пели сирены?" Сирен (запутывающих) было три (возможно, первоначально девять, так как Павсаний пишет, что они неудачно соперничали с девятью музами), и они жили на острове в Ионическом море. Согласно Платону, они были дочерьми Форка (то есть Форкиды, Свиньи-Деметры); согласно другим — дочерьми Каллиопы или другой музы. Овидий и Гигин соотносят их с сицилийским мифом о Деметре и Персефоне. Их называют по-разному: "Преследовательницы", "Ясноликие", "Колдуньи" или "Невинноликие", "Громкоголосые", "Белоликие". Крылья у них были, по-видимому, совиные, поскольку Гесихий упоминает сов, называвшихся "сиренами", и поскольку совы, согласно Гомеру, жили на ольховом острове Огигия, принадлежавшем Калипсо, вместе с пророчествующими морскими воронами. В классические времена им все еще поклонялись в храме возле Саррента.
