– Смотрите! – вскинул руку Филгор, проявив на своём суровом лице никогда не присущее ему удивление.

Стройная тень Мойраны неожиданно возникла перед отступающим войском. Крик молодой служительницы – взывающий к Небесам отчаянный глас мольбы – прорвался сквозь общий шум шипящей магии, гласа труб, воплей и стонов людей.

Одному Спасителю был ведом смысл этого крика и значение этих вскинутых рук черноволосой Зрящей. Но крик этот был услышан – Косы Танатоса начали лопаться. Тёмные серпы, не долетая до людей, вспыхивали и рассыпались чёрной пылью – один, другой, третий, один за другим, как учебные иллюзорные заклятия начинающего мага-ученика, не знающего даже основ боевой магии.

Яростный безумный вой донёсся с верхушки Главной Башни. Во вспышке магической молнии все увидели, как оттуда низринулась вниз фигура в развевающейся чёрной мантии – кто-то из магов, достигший предела боевого безумия, свёл счёты с жизнью.

– Отступаем! Бегом, бегом! – закричали младшие военачальники, толкая самых непонятливых кулаком в затылок. – Беги быстрей, пока Зрящая нас прикрывает!

Воители бросились со всех ног, единодушно уразумев, что вызванный по молитве Мойраны щит долго не продержится. Буйный ветер развевал длинные, вьющиеся волосы Зрящей – это била ей в лицо струя смертоносной магии, по какому-то диву до сих пор не лишившая её жизни. Мойрана стояла не шевелясь, с воздетыми к тёмному небу руками, безучастная ко всему вокруг, словно и впрямь удерживала могучий невидимый щит, о который разбивались смертельные посылы Косы Танатоса.

– Кто-нибудь, умоляю, вытащите её оттуда, – прошептала королева.

Главк, отходивший со своими рыцарями последним, обхватил Мойрану вокруг талии и потащил, удерживая другой рукой зеркальный щит. Вслед ему полетели яростные молнии, главе Серебряного Щита пришлось бежать, держа бесчувственную женщину, как кошку.

Как только он внёс её в укрытие, королева припала к ней, упав на колени. Зрящая была без сознания. Кожа на её лице потрескалась, словно опалённая горным солнцем, остекленевшие глаза были широко открыты.

– Лекаря! – приказала Сильвира и решительно встала. – Главк, готовь свежих бойцов! Теперь я возглавлю атаку!

Глава Серебряного Щита глубоко дышал могучей грудью, ещё не отдышавшись после боя.

– Ты в своём уме, Сильвира? – сказал он шёпотом, чтобы не услышал никто из приближённых. – Видишь, что творят тёмные? Они умрут все до последнего, но уничтожат и нас вместе с собой.

– Это война! – выпалила королева с горящими глазами.

– Это не война! Это взаимное истребление! – выкрикнул в ответ Главк.

– Не мы это начали! Назад дороги нет. Или мы уничтожим Тёмный Круг и освободим Амархтон навсегда, или они принесут его на блюде Хадамарту!

– Темнота наступает, владычица, – сказал Дексиол, только что вернувшийся с крыши, где засели его лучники. – В темноте мы много не настреляем. А тёмные ночью особенно сильны.

Королева уже справилась с минутным наплывом гнева, собрав разум и чувства в единый стальной кулак.

– Всех начальников когорт ко мне! Ударим на рассвете. Ударим так, что камня на камне не останется от логова этой нелюди, и да простит нас Всевышний.

***

Лейна пыталась проснуться и не могла. Она застыла в жутком полусне, мучимая страшным сонмом голосов – то были звуки чужой боли, отчаяния, агонии. Исступлённые голоса врывались в уши воительницы, пронзали разум, проникали в кровь и неслись по артериям, причиняя немыслимую пытку. Множество людей – воинов и мирных горожан – продолжали скорбеть, сокрушаться и вопиять от боли утрат родных, друзей, собственного рассудка и жизни – утраты всего. А некто злой и безжалостный пил их агонию, преобразовывая её в страшную магическую энергию. Это мог быть только падший до самого дна низости маг, преступивший все законы, ибо он связал себя с сущностью настолько нечеловеческой, что его рассудок не мог остаться здравым…

Жрец крови.

Лейна судорожно дёрнулась. Ей почувствовалось, что среди всех этих сонмов голосов она услышала близкий, родной голос, и страх охватил её так, что она с криком вырвалась из объятий страшного полусна, наконец, придя в себя.

– Маркос, – прошептала она. – Маркос, что с тобой? Ты угодил в ловушку? Великий Избавитель, молю тебя, спаси его, убереги от всякого зла…

Она тряхнула головой, стараясь уверить себя, что всё это лишь сон, и Маркоса ещё нет в Амархтоне. Но тут она обнаружила, что лежит на кровати, похоже, в спальне жилого дома, который покинули жильцы, а в открытое окно падает вечно пасмурный, приглушённый дымкой утренний свет.

«Наступил новый день, – с тревогой подумала Лейна. – Что, если Маркос уже пришёл в Амархтон?»

В комнату вошёл усталого вида храмовник, в котором Лейна сразу узнала гарнизонного священника Никоса.

– А, проснулась, дочка. Лежи, лежи, ты своё отвоевала.

– Где я? – рассеянно спросила воительница.

– В доме какого-то амархтонского лавочника, обустроенном под лазарет… Ты осторожней, с рукой-то. Кости мы тебе вправили, так что теперь гляди – не нагружай, а то срастётся плохо.

Лейна обнаружила, что на её левую руку наложен лубок, раны от когтей моррака на плече и пояснице перевязаны, а из одежды на ней осталась только нижняя льняная рубашка, разорванная тут и там. От мысли, что её раздевали догола грубые армейские лекари, Лейна на секунду обозлилась, но затем вспомнила, что она воин, а воинам не подобает стыдиться в таких случаях. Она увидела рядом с кроватью свой порванный в нескольких местах зеленоватый анфейский плащ и сразу накинула его на себя здоровой рукой.

– Что происходит в Амархтоне?

– Беда постигла город, вот что, дочка, – ответил священник, протирая глаза, очевидно, измученный бессонной ночью. – И хуже всего, что никто толком не знает, что делается. Резня на площади закончилась, а в жилых кварталах и сейчас бои идут. Говорят, бойцы Мегория уже не только с морраками бьются, а и с хаймарами и другой нечистью, в город полезшей. Чашники на нас ополчились, а ещё банды грабителей бесчинствуют… А из Тёмного города всю ночь звуки войны доносились – не иначе как Сильвира с магами сцепилась. Кто побеждает, кто терпит поражение – ничего неведомо. Мегорий приказал всех раненых в форт тащить, да только никто не знает, цел ли ещё форт-то. На улицу менее чем вдесятером выходит опасно, вот и сидим.

Тут Лейна явственно ощутила произошедшую с ней перемену. Слова священника должны были встревожить её и убедить, что самое лучшее сейчас – оставаться в этом доме, пока на улицах не станет спокойней. Но она с лёгкостью отбросила все колебания, едва подумав, что её чувствования относительно Маркоса были вещими, и он сейчас как никогда нуждается в её помощи. Лейна поднялась на ноги, обнаружив, что вещи, которые были на ней, свалены грудой на пол возле кровати. Тело отозвалось обширной тупой болью, но воительница заверила себя, что это боль от перелома левой руки, от ссадин, ушибов и царапин, оставленных морраками, а серьёзных ран у неё нет, иначе она и с кровати бы не встала.

– Благодарю за оказанную помощь, почтенный Никос, да хранит вас Всевышний, – в рыцарских традициях ответила Лейна. – Прошу простить меня, но я должна идти. Один мой друг попал в беду, и мне не будет покоя, если я останусь в этом доме.

Она ожидала, что священник начнёт её убеждать, что это безумие – идти сейчас на улицу, основываясь на какое-то неясное предчувствие, что запретит ей покидать дом или даже силой заставит остаться, но Никос только посмотрел ей в глаза и ласково улыбнулся.

– Будущая Сильвира растёт, – проговорил он, и измученные глаза его увлажнились.

***

– …Что ж, несмотря на всё это, ты делаешь успехи, Мелфай. Найти в этом хаосе девчонку, используя один лишь Камень Акафарты – это весьма неплохо. Теперь тебе остаётся только ждать. Маркос непременно придёт. И эта девчонка тоже. Все соберутся там, где мы с тобой решили. Как видишь, это было не так уж сложно. Мастера манипуляций считают, что лучший способ заставить человека идти по установленному ими маршруту – это отрезать ему все остальные пути. Но это очень грубая и невежественная тактика. А вот просчитать все возможные пути, по которым может пойти нужный тебе человек, и устроить всё так, чтобы любой из этих путей неизменно привёл этого человека в назначенное тобой место и в назначенный тобою срок – вот истинное мастерство правителя невидимой империи. Оставляю тебя одного, Мелфай, нисколько не сомневаясь, что ты сам превосходно закончишь это дело.