Мне стало стыдно, что я усомнилась, но стыд мой быстро прошел. Я говорила с Голосом всю ночь. Я переходила с дерева на дерево и ни разу не сорвалась. С тех пор я гуляю по деревьям и не знаю ничего лучшего. Это место, где я по-настоящему свободна. Место, где меня не достать ни людям, ни даймонам.

Хранительница говорила сегодня на редкость долго, не скрывая пережитых чувств. Марк подумал, что это битва у Храма призвания повлияла так, но позже понял — встреча с темным князем и его даймонами возродила ее воспоминания о жестокой судьбе детства. «Наверняка Эреб как-то причастен к смерти ее родителей», — решил Марк, но спрашивать об этом не стал, помня нежелание хранительницы говорить о своих родителях.

К тому же по-настоящему его волновало пророчество и только пророчество. А с этой загадкой ему мог помочь только епископ, а тот, как назло, куда-то запропастился с Иалемом.

— Что теперь будет с Экбалларом? Он хотел защитить нас, а они посадили его под стражу, — вспомнила Флоя бравого сотника, когда время приблизилось к полночи. — Они не могут держать его взаперти, они ведь отпустят его?

— Да уж верно, что не сошлют в Хиром, — отозвался Харис.

— Это куда? В тюрьму Южного оплота? — поинтересовался Марк.

Харис с важным видом покачал головой.

— В долину Хиром ссылают совершивших преступление аделиан. Пребывание виновного в Хироме может длиться месяц, год или несколько лет, это уж, насколько преступление тяжкое.

— А если преступление слишком тяжкое? — спросила Флоя.

— Тогда преступника обрекают на пожизненное скитание в горном ущелье Шарат. Или могут передать в городской суд, где существует смертная казнь. Но такого давненько не бывало — судьи Армии Свободы решают судебные вопросы по своим законам.

— Но ведь это хорошо! — воскликнула Флоя, словно сама вскоре должна была сесть на скамью подсудимых.

— Не сказал бы, — ответил Харис и помрачнел как грозовая туча. — Любой аделианин предпочел бы смерть изгнанию в Шарат.

— Разве оттуда нельзя сбежать? — не поверила Флоя. — Там много охраны?

— Говорят, там нет ни стен, ни цепей, ни стражников. Но убежать все равно нельзя. Что-то происходит с волей узника, так что он даже не пытается убежать.

Марк тяжело вздохнул и, отгораживая себя от остальных кружкой чая, продолжал ждать епископа. Особенности местного судоустройства волновали его меньше всего. Вскоре он улегся на кровать, делая вид, что смертельно устал и жаждет спокойного сна. Друзья, не желая беспокоить его сон, разошлись: Никта и Флоя в нижнюю комнату для гостей, а Харис на сеновал, так как в гостиной была только одна кровать.

Иалем и Ортос вернулись после полуночи. Они выглядели уставшими, как после изнурительного рабочего дня в поле. Иалем пожелал Марку спокойной ночи и отправился наверх. Марк же, забыв про сон, набросился на епископа, быстро пившего холодный чай.

— Где вы пропадали, я волновался?

— Я говорил со старейшинами Храма призвания.

— Так долго? И что?

— Эх, эх, — покряхтел епископ. — Старейшины настроены к нам дружелюбно, но вынуждены требовать, чтобы Иалем прогнал нас из своего дома. Так повелел архиепископ Ипокрит. Они не хотят ссориться, боясь испортить отношения с Морфелоном.

— И потому не вышли поддержать меня, — заключил Марк, хоть ему сильно не хотелось выдавать обиду.

— Многие верные адельфы хотели прийти тебе на помощь, когда ты вышел навстречу Эребу. Но появился архиепископ Ипокрит. Он предъявил указ Совета епископов Морфелона о запрете оказывать помощь Седьмому миротворцу. Еще когда мы были в Иероне, я знал, что он подговаривает Совет издать такой указ, но не верил, что у него получится. А Совет внял таки его уверениям: «Седьмой миротворец должен пройти свой путь один, и если он повторит печальную судьбу предшественников, ни один храм не запятнает себя соучастием в его делах». Ипокрит стоял у дверей, и никто не смел оттолкнуть его, ибо это означало бы нанести оскорбление Морфелону. Но пока я тщетно взывал к его совести, Харис просто отшвырнул его в сторону и вышел. Он не слишком чтит указы Совета епископов, — добавил епископ со странной укоризной, больше похожей на иронию.

— Меня снова спасали друзья, — признал Марк, опустив глаза. — И я снова опозорил призвание Седьмого миротворца.

— Что ты говоришь?

— Я опозорен. Седьмой миротворец опозорен. Сначала я был опозорен Яннесом, Амартой, а теперь и Эребом, — высказал Марк мучившую его боль, которой не мог поделиться с молодыми друзьями.

— Ты вышел против сильного воина-мага. Не каждый рыцарь решился бы на такой поединок.

— Я бросил меч… я убежал от арпаков на крышу храма. Брат Ортос, я был готов бросить всех и убежать!

— Именно об этом я просил тебя, Маркос. Эреб не осмелился бы уничтожить храм. Служители были готовы отразить нападение. Ипокрит бы этому не противился.

— Почему этот архиепископ меня преследует? Ведь король благословил наш поход.

— Ипокрит опасается, что Седьмой миротворец станет причиной новой войны против Морфелона.

— Почему? — насторожился Марк.

— Морфелон помог Южному оплоту в битве против Хадамарта в Темной долине. После этого амархтонские даймоны пошли на Морфелон, положив начало Эпохе лесных войн. Но Ипокрит опасается напрасно: ни миротворец, ни кто-либо другой из адельфов не развяжет новой войны против Морфелона — это ложь, навязанная страхом. Скрытая война давно идет. Нам угрожают не дела, а бездействие.

— Это как?

— Чем дольше молчат верные Пути истины, чем дольше закрывают глаза на грех и беззаконие — тем больше крепнет власть Хадамарта. Но мы не из молчащих, а потому Хадамарту не суждено победить, — благодушно улыбнулся епископ, в один миг рассеяв всю напущенную им же атмосферу мрака.

— Да и потом Ипокрит боится не столько Хадамарта, сколько того, что Сиятельнейший Патриарх поставит меня архиепископом Морфелонским. Ипокритом многие недовольны в Иероне. Но мне архиепископство не нужно — это не мое призвание. Я должен оставаться проводником миротворцев.

Епископ завертел головой в поисках чая. Марк вскочил и, забегав, налил ему целую кружку.

— Так нас выгоняют из Зеленой идиллии?

— Иалем никогда не выгонит гостей из своего дома. Ипокрит не может ему запретить впускать нас в свой дом.

— Постойте, но он может запретить вам!

— Он и запретил. Сказал, если мы не покинем этот дом до завтрашнего вечера, он направит послание в Морфелон с требованием лишить меня сана.

Епископ опустил глаза, удрученно думая. Марк старался понять его: лишиться сана на старости лет епископу, конечно же, было горько. Но и отправляться с Марком неизвестно куда, он не мог. После сегодняшней драки у храма стало ясно, что бродить в округе и спать под открытым небом небезопасно. А поблизости нет более защищенного места, чем охраняемая войсками королевы Зеленая идиллия.

— Разве мы не можем пожить в таверне? — осторожно предложил Марк.

— Так и сделаем, — неожиданно сказал епископ, будто только этого и ждал. — Пойдем завтра же. В соседнем Буйном лугу найдем работу, оплатим проживание и будем спокойно ждать королеву Сильвиру, которая уж точно поможет тебе исполнить миссию.

— Миссию! — Марк хлопнул себя по лбу. Увлекшись разговором об Ипокрите, он чуть не позабыл самое важное.

— Брат Ортос, пророк Эйреном поведал мне очень странное пророчество… я хотел бы… чтобы вы помогли мне разобраться.

— О пророчествах лучше говорить днем, — устало ответил епископ и, допив чай, встал. — У нас будет время завтра.

Марк остался один, раздумывая над стихами пророчества. Четыре толстенных свечи во всех углах, казалось, будут гореть вечно, освещая гостиную не хуже факелов. Неожиданно его взгляд упал на тусклое зеркало: невероятно, как он изменился! Марк увидел заросшего неопрятного человека со слипшимися волосами, ниспадающими на глаза, впалыми щеками и выпирающими скулами. Под глазами набухли мешки, никогда не появлявшиеся раньше. Перед ним стоял иной человек, у которого оставалось очень мало общего с прежним Марком. Испытания и время делают свое дело.