Мне и самому Лодий не очень нравится. Он постоянно твердит о том, что нужно более справедливо распределять богатство города-государства. Я бы, конечно, не прочь, чтобы кое-что из казны попало и в мои руки, но всегда считал Лодия человеком, который готов говорить что угодно, лишь бы дорваться до власти. Не сомневаюсь, приди он к власти, весь этот треп о демократических реформах будет тотчас забыт. Кроме того, сенатор путем шантажа заставлял меня в прошлом году помогать ему, а Фраксу не нравится, когда его шантажируют. Лодия сопровождает Риттий, который является его политическим союзником. Риттий ненавидит меня больше всех в городе.

Как-то странно себя чувствуешь на таком собрании. Я никогда раньше не состоял ни в каких комитетах. Мне это против шерсти. Однако ввиду остроты момента и опасности, с которой мы столкнулись, я на время забываю о своем недоверии к городским властям. Мне даже удается исполнять приказы префекта Дриния, не оскорбляя его при этом, однако, слушая, как префект Ризий бубнит что-то о возможностях хранения зерна в Храме Нефритовых Полей, я начинаю с нетерпением ждать окончания собрания. Организация защиты города, разумеется, чрезвычайно важна, но все это сильно действует на нервы.

Пока префект Дриний читает доклад о наличии сырья для изготовления оружия – за ним последует еще один доклад о возможностях королевского арсенала, – я начинаю клевать носом и должен постоянно сосредоточиваться, чтобы не заснуть. С нетерпением жду перерыва, когда можно будет перекусить. По моим расчетам, вот-вот должны подать обед. К несчастью, Цицерия не удовлетворяют некоторые аспекты доклада Дриния. Следует череда вопросов, на которые префект дает пространные ответы. Я вздыхаю. В прошлый раз я сражался на войне, но не участвовал в ее планировании. Даже вообразить себе не мог, что это так скучно.

Начинаю мечтать о еде. Ее доставят, как мне удалось узнать от обслуги, через заднюю дверь на нескольких тележках. Будут ли это куски говядины и оленины? Или просто набор из разнообразных сластей, которые так любят в кабинетах консула? Будем надеяться на что-то посущественнее. Не то чтобы я не любил выпечку, но ее явно недостаточно, чтобы насытить мужчину, который в течение нескольких часов слушал сообщения о всяких там акведуках. Я подозрительно осматриваюсь по сторонам, пытаясь определить, кто еще может внезапно кинуться к еде. Не допустил ли я тактическую ошибку, сев в середине зала? Префект Гальвиний, который сидит прямо за мной, славится своим аппетитом, равно как и его помощник. Оба выглядят довольно голодными и занимают удобную позицию для стремительного рывка к тележкам с едой. Если они доберутся до съестного первыми, там уже мало что останется для остальных. Я ругаю себя за невнимательность и начинаю отодвигать свой стул назад. Если префект Гальвиний полагает, что ему удастся опередить меня, то он сильно ошибается. Я и не таких умников обставлял, когда дело касалось поедания кондитерских изделий.

– В следующем месяце в это время у нас будет по меньшей мере сто тонн железной руды на…

Помощника консула обрывает на полуслове стук тележек, которые вкатывают в зал. Я вскакиваю и бросаюсь к ним, прежде чем кто-то сообразил, что происходит. Гальвиний видит это и делает отчаянное усилие встать со стула, но я по ходу движения толкаю его и наступаю на ногу помощнику. Они совершенно сбиты с толку и топчутся на месте. Я первым добираюсь до тележки и хватаю толстый кусок оленины, бросаю на свой поднос несколько булочек, после чего беру то, что могу унести.

– Ты неотесанный грубый остолоп!… – шипит Гальвиний, появляясь у меня за спиной.

– Время-то военное, – отвечаю я. – Надо быстро включаться в боевые действия.

В целом моя миссия удалась, и я покидаю тележку с тяжелым подносом, заваленным едой, в то время как отставшие неудачники только-только приближаются к ней. Именно благодаря таким резким броскам Фракс непобедим на поле битвы. Я оказываюсь рядом с помощником консула Цицерием и радушно приветствую его.

– Быстро же вы научились пользоваться гостеприимством консула, – сухо заявляет он.

– Когда наступает кризис, я знаю, как действовать.

Цицерий смотрит на меня с неприязнью.

– Мне пришлось прервать речь.

– И такую интересную речь. Я почитаю за честь состоять у вас на службе.

Извиняюсь и иду к своему месту, опустив голову и не глядя на присутствующих. По правде говоря, они тоже игнорируют меня. Здесь я в компании людей другого класса, нежели тот, к которому принадлежу сам. Это очевидно. Большинство тут турайские аристократы в тогах, по сравнению с которыми моя простая туника выглядит совсем убого. У них короткие волосы и модные стрижки. Мои же патлы свисают по спине. Их речь более изысканна, а манеры куда утонченнее. Само мое имя – Фракс – выдает во мне простолюдина.

Только по некой иронии судьбы я добился своего настоящего положения.

Оленина просто замечательная, да и пирожки отличные. Кто бы ни готовил для кабинета консула, он хорошо знает свое дело. Этот человек делает честь городу. Еда такая вкусная, что я просто потрясен, когда, начав есть сдобу, вдруг обнаруживаю, что ее плохо пропекли. Тесто внутри сыровато, как будто его недостаточно долго держали в печи. Пожимаю плечами и отодвигаю булочку на край тарелки. Даже у самого лучшего повара случаются проколы. А может, за плохое качество несет ответственность его помощник. Впрочем, другие кондитерские изделия вполне соответствуют норме, и я забываю о своем мимолетном разочаровании.

Цицерий и Хансий стоят у тележки с видом людей, опоздавших на праздник жизни. Из еды осталась только пара пирожков. Цицерий старается сохранять чувство собственного достоинства, притворяясь, что ему все это безразлично, но я уверен, он был бы не прочь отведать оленины или копченой рыбы. Она, кстати, превосходна. Говорю вам как человек, который, как правило, не ест много рыбы. Но если ты в чужом доме, довольствуешься тем, что предлагают.

Только я собираюсь спросить кого-нибудь из подавальщиков, есть ли у них пиво, как в комнату входит сам консул, и мне приходится встать, дабы выразить ему свое уважение. Городские префекты – Гальвиний, Дриний, Ризий – сразу же окружают его. Наступает минута неловкости, когда консул поворачивается и видит перед собой сенатора Лодия. После небольшой заминки вежливо здоровается с ним. Принимая во внимание то обстоятельство, что Лодий в сенате неоднократно обвинял консула в разных грехах в течение всего последнего года, далось это ему нелегко. Лодий, возможно, тоже старается не раскачивать лодку в такое грозное время и вежливо отвечает на приветствие консула.

Калий отходит назад, чтобы поговорить с Цицерием, оставляя префектов в компании Лодия. Известно, что Гальвиний и Дриний – оппоненты Лодия, хотя префект Ризий в последнее время, кажется, проявляет симпатии к партии популяров. Вновь наступает некая неловкость. Гальвиний теребит в руках свиток, Риттий почесывает голову, но, в общем, они ведут себя вполне пристойно. Никто не желает быть обвиненным в расколе, даже Лодий с Гальвинием, которые затеяли между собой тяжбу по какому-то запутанному делу о мошенничестве. Пытаясь выглядеть цивилизованным, сенатор Лодий заходит так далеко, что предлагает Гальвинию угощаться из его серебряной тарелки. Префект принимает предложение и берет маленькое печенье. Впечатляющее зрелище – национальное единство становится главной темой дня.

Префект Гальвиний поворачивается к помощнику консула сенатору Беварию, и тут вдруг лицо его наливается краской, префект хватается рукой за горло, как будто ему трудно дышать. В комнате наступает мертвая тишина, все смотрят на префекта. Гальвиний медленно опускается на пол, Дриний бросается к нему.

Я тоже спешу к месту происшествия, причем у меня сильное подозрение, что Гальвиний не просто поперхнулся. Рассмотреть его за спинами префектов и преторов трудно, однако, глядя на то, как лицо его становится зеленым, а глаза вылезают из орбит, можно с большой долей уверенности утверждать, что Гальвиния отравили. Люди взволнованно кричат, зовут лекаря. Я прокладываю дорогу к префекту. Гальвиний уже в агонии. Еще несколько минут он вздрагивает, потом замирает. Доктор не потребуется – префект мертв.