синдикализмы, либерализмы, поликратии, черт их знает... Кажется, не очень страшно прозвучала бы

антикратия. Или просто акратия. Если вдуматься, конечно.

-- Как в Лабирии? -- подсказал Краснов.

-- Может быть, -- Кросс задумчиво кивнул. -- С Лабирией мы еще по-настоящему не знакомы.

Собираемся... Все зависит в любом обществе от уровня энергетики и технологии, да еще чтоб не

было нетерпимости. То есть, любой ценой, бережно, постепенно развивать общую культуру и всем

забыть про политику... Эх, нет, ребята, невдомек это вам. Вон даже в Лабирии запрещена история,

художественная литература. Почему? Потому что боятся разложения. А где страх, там власть. А где

власть, там политика. А где политика, там... Пропади оно все пропадом! Сколько мы уже пытались

что-то сделать на Земле, сколько лучших тут погибло, сколько гибнет сейчас... С этим буддизмом,

христианством, исламом, с коммунизмом... Обязательно пастыри, вожди, фюреры... Стада, а не

народы, прости меня, мама. И вы, ребята, простите, вы хорошие... Вообще, знаете, что? Айда-те

спать? После выступления выматываешься...

-- Один только вопросик, -- остановил поднявшихся Краснов. -- Васса, что же ты сегодня узнала о

здешних людях?

-- А вот что, -- она вздохнула. -- В глубине души почти все хотели, чтобы я сорвалась и хоть что-

нибудь сломала. А ножи почти все направляли мне в горло. Особенно та "благородная душа",

которая Кроссу платочек подарила.

4. Осада.

Скидану снился родной лагерь. Сам он стоял на трибуне, зачем-то построенной у лагерных

ворот, прямо под стандартной фразой вождя -- жестяными буквами по мелкой сетке: "Труд есть дело

чести, дело славы, дело доблести и геройства". На самой трибуне было для чего-то начертано

другое крылатое изречение, не имеющее отношения к делу: "Кино в руках советской власти 101

представляет огромную, неоценимую силу". Впрочем, оно было не так уж и не к месту: рядом со

Скиданом суетились два киношника с лабирийскими диковыми камерами -- снимали зековский парад,

который принимал Скидан, держа руку у шапки. Он кивал отрядам и отечески улыбался, а

заключенные были почему-то одеты с иголочки, в спецовки первого срока, они шагали румяные,

крепкие, печатая шаг по щебенке крепкими меховыми сапогами на медных гвоздях. Все зеки были

вооружены новенькими автоматами ППШ, а сопровождала их жиденькая цепочка заморенных, едва

обутых, худо одетых, обмороженных охранников с разболтанными винтовками на потертых до ниток

ремнях. Охрана едва тащилась за доблестным строем "врагов народа", спотыкаясь, роняя винтовки,

не поднимая лиц. Даже родная, шипящая патефонная "Элегия" Глинки, исполняемая очень кстати в

ритме марша, не вызывала у охранников подобающей бодрости.

-- Неис--

кушай--

меня--

безнуж--

ды!..

рубил вовсю замечательный тенор Козловского, а эти, дубье, не могли даже ногу подобрать...

Скидан совсем было открыл рот, чтобы обложить их бодрящим отеческим матом, как вдруг

ближайшие охранники сбросили с себя замызганные шинели и оказались самыми настоящими

зеками. Из-под драных телогреек они выхватили незнакомые Скидану короткие автоматы -- совсем

не такие, как у кордонников -- залегли и открыли огонь. Мнимые румяные демонстранты оказались

надувными игрушками и лопались от пуль с металлическим звоном. Одна за другой две автоматные

очереди ударили по трибуне, но в Скидана почему-то не попали, только стало страшно. Он открыл

глаза и проснулся в избушке Коерковых. По комнате металась раздетая, распатланная Светка, а в

дверь и в окошко разом изо всех сил стучал Иннокентий. Деваться было некуда. Скидан нашарил

свой ППШ и открыл огонь по окну и двери, по Кешке...

Теперь он проснулся по настоящему. Не было ни Светки, ни Кешки, ни зеков. Нет, один зек все

же был: капитан Краснов дозаряжал свой ТТ, а коленом расталкивал Скидана. По стене гремело.

Кажется, в самом деле стреляли из автоматов.

Скидан выхватил из-под подушки револьвер и за Красновым выбежал в тамбур, затем в кухню.

Там на полу валялся откинутый коврик и косо торчала открытая крышка люка. В люке мелькнула

грива Вассы, и Краснов тут же свесил туда голову, чтобы разглядеть, куда прыгать, Но прыгать не

пришлось. Четыре негромких хлопка под вагоном выключили грохот очередей, и Васса, а за ней

Кросс впрыгнули из люка в кухню и захлопнули его за собой.

-- Что там было? -- спросил Скидан.

-- Стреляли по стенам, -- Кросс положил на стол плоский пистолет, конфискованный днем у

вымогателя. -- Хорошо бьет, просто не ожидал.

-- Так ты их всех... -- Скидан не смог сказать: "Убил."

-- Они не знали о броне, -- сказала Васса, -- они не знали об этом люке. Но они пришли убивать.

Они признают только силу -- так чем же их можно убедить?

Это Скидан понимал, но против собственной воли сказал вслух то, что думал, все равно

услышат:

-- Землян, наверно, легче убивать, чем своих.

Пришельцы опустились на лавку.

-- Вот и вы, -- сказала Васса тихо. -- Оба подумали одно.

-- Не обижайтесь, -- быстро сказал Краснов. -- Так приучены: хоть плохой, да свой. Глупо.

-- Чувства против разума, -- Кросс помотал головой, что-то хотел добавить, но смолчал. Однако

все ждали и смотрели на него, убившего сейчас четверых. Он молчал и молчал.

-- Договори, -- попросила Васса. -- Я тоже так чувствую.

-- Когда стреляли, -- Кросс посмотрел в глаза Скидану, потом Краснову, -- я стрелял по своим.

-- Ведь вы -- это мы, -- быстро сказала Васса. -- Мы точно такие же люди.

Краснов вдруг усмехнулся:

-- Во всем такие же?

Васса подняла на него глаза. Потом перевела их на Кросса. Тот мрачно покачал головой.

-- Во всем, -- сказала Васса. -- Во всем абсолютно. -- И добавила: -- Бесстыдник ты такой...

Скидан не обращал уже на это внимания. Он вслушивался. За стенами нарастал какой-то гул.

-- Что это? -- спросил он тревожно.

-- Цирк подожгли, -- спокойно ответил Кросс.

-- Так надо тушить, -- Скидан вскочил. -- Пожарных вызвать!.. -- И тут же сел, понял по гулу, что

цирка не спасти.

-- Сейчас приедут, -- успокоил Кросс. Он становился все более мрачным, при этом проявлял

признаки сильной сонливости.

-- Иди, -- сказала ему Васса. -- Иди усни хорошенько.

Кросс кивнул и молча ушел.102

-- Перегрузил нервы, -- объяснила Васса. -- Защитная реакция... Кстати, у вас ведь так бывает.

-- Еще как, -- согласился Краснов. -- После боя -- обязательно.

Гул за стеной нарастал. Что-то с треском рухнуло.

-- Мы не изжаримся? -- Скидан вдруг вспомнил, что цирк совсем рядом.

-- Да что-то не жарко, -- удивился Краснов.

-- Машины старательно заряжаются, -- сказала Васса. -- У них же на крыше вся энергетика.

Дурными голосами закричали, приближаясь, сирены пожарных машин. Тут же что-то еще

обрушилось в огне.

-- Не пора ли выходить? -- спросил Скидан.

-- А зачем? -- Васса пожала плечами. -- Пожарным только помешаем, а рулевые сами нас найдут.

-- Какие рулевые?

-- Да милиция, -- напомнил Краснов. -- Забыл, на кордоне говорили?

Затопали на сходне. В дверь забарабанили.

-- Вот и они, -- сказала Васса, не вставая. -- Идите к себе, начните одеваться. Но не очень

спешите.

-- Ну спят! -- раздалось за дверью, и опять постучали. Потом предположили: -- А может, их нет?

-- Машина -- вот она, -- ответил второй голос. -- У них представление было днем. Они после

представления отсыпаются.

Снова застучали. Скидан с Красновым ушли к себе, Васса, в коротком халатике, двинулась к