Что еще оставалось Арине? Она кивнула, и, без сомнения, Максим Коршун был сражен этим простым фактом.

– Ага, – озадаченно пробормотал он и с преувеличенным вниманием стал разглядывать газовые обогреватели, стоявшие по границам террасы.

– Ну и что? – смутилась Арина. – Важно ли это, что мне нравится, а что нет? Я же не специалист в фотографии, что может значить мое мнение?

Он обернулся к ней – серьезный, задумчивый, сосредоточенный.

– Ваши работы очень сильные и… и… – она замялась, начав тараторить. Максим и не думал ей помогать. Она мерзла под его похолодевшим взглядом, словно тучи снова закрыли солнце и грозовой ветер налетел на нее. – Они интересные. И сильные. Тот ребенок с пистолетом. Очень сильно.

Максим неожиданно присел рядом с ней на корточки, отчего его лицо оказалось прямо напротив ее, побледневшего. Он поднес руку к ее волосам, поправил выбившуюся прядь волос. От этого прикосновения, очень нежного, у Арины закружилась голова.

– Вы три раза сказали – сильные. Я вас понял, дорогая Белоснежка, – в его голосе звучало почти сочувствие, которого Арина не могла объяснить. – Но вы ничего обо мне не знаете. Уверен, вы ни за что бы не остались со мной, если бы знали меня.

Арина поняла, что сейчас он уйдет. И еще – что у него, вероятно, было очень много женщин.

А потом все кончилось. Максим преобразился – поднялся, достал из кармана телефон и включил его. Несколько коротких «бип» показали, что все это время его кто-то искал, ему звонили, его домогались. Он просмотрел сообщения, позвонил кому-то, сказав, что «скоро будет», и предложив «послать их всех к черту, он делает, что захочет». Затем скользнул по ней отстраненным взглядом – как по детали интерьера.

– Вам вызвать такси? – спросил он, и тон его был чрезвычайно любезным. Арина с трудом подавила слезы и заставила себя говорить.

– Нет, не надо.

– Вы уверены? Мне это совсем не сложно.

– У меня… у меня еще есть дела, – ее голос звучал глухо, слова с трудом слеплялись во фразы.

Максим оторвался от телефона и взглянул ей в лицо – смотрел долго, изучая его.

– Мне почему-то не хочется вас отпускать, Белоснежка, – вздохнул он почти с сожалением.

«Так не отпускайте!» – захотела крикнуть она. Он ей нравился, очень нравился, никто ей не нравился так – с первого взгляда, с первой же фотографии на фоне морской бездны. Но он ушел, бросив официанту на стойку бара какие-то деньги. Не обернулся, не посмотрел на нее и не спросил ее имени.

– Господи, ну нельзя быть такой глупой! – всплеснула руками Нелли. – Когда это он успел тебе понравиться? Это и знакомством-то нельзя назвать. Сколько времени вы общались?

Арина задумалась.

– Наверное, час. Может быть, два. Я не помню, – ее голос опять прервался, как будто она болела ангиной или бронхитом.

– Вот видишь, ты даже не помнишь! – осуждающе кивнула Нелли. – Значит, ничего страшного произойти не могло.

– Но я помню его, – прохрипела Арина подавленно. Нелли замерла в раздумье. Она видела, что вчера Арина пришла домой сама не своя, ни тебе разговоров, ни косых взглядов в ее, Неллину, сторону. Пришла, заперлась в ванной, где, кажется, плакала. Долго. Потом легла вроде бы спать, но ночью снова плакала – тихо, как какой-то котенок, потерявший хозяев. На все вопросы отвечала, что ничего, мол, страшного и что, мол, глупости одни. Но когда к утру Нелли обнаружила в раковине так и не вымытую гору посуды, она забеспокоилась по-настоящему.

– Тебя кто-то обидел? У тебя бабки украли? Ты заболела? Кто-то сдох? Может, какой-нибудь щенок брошенный? – Нелли допытывалась не на пустом месте – искренне волновалась. Арина лишь головой мотала и отворачивалась к стене, накрываясь до самых глаз одеялом. В конце концов, когда все же выяснилось, что все эти горькие слезы из-за какого-то парня-фотографа, Нелли расхохоталась.

– Боже, ну что за чушь! Из-за мужика?

– Нет! – почти закричала Арина. – Ты не понимаешь!

– Конечно, куда мне… Что у тебя случилось? Любовь с первого взгляда? Надо же… А мы решили, что ты – робот или инопланетянка и у вас, у таких, просто не бывает сердец. Значит, прекрасный принц на белом «Мерседесе»? А теперь расскажи мне, что он особенный, и других таких нет, и твое сердце теперь разбито.

– Ничего не разбито, – устало пробормотала Арина. Бессонная ночь сказывалась, голова кружилась, а мысли были такими вязкими и тугими, что додумать до конца хотя бы одну было сложно.

– Еще бы! – воскликнула Нелли. – Потому что за час-два сердца не разбиваются. Это все – играй гормон. Ты еще такого не переживала, да? Вот тебя и затрясло. Но на самом деле таких мужиков будет у тебя еще сто штук зараз. Забудь – и все.

– Я и забыла, забыла! Забываю… – кивнула Арина с готовностью. Всю ночь его лицо стояло у нее перед глазами. Его прекрасное лицо, то ли сон, то ли галлюцинация. Его шальные глаза, и она смотрела в них, словно прыгала в пропасть без парашюта. Захватывало дух, и если поддаться этому наваждению, то она могла вспомнить тонкий, приятный запах, его запах.

– Вот и молодец. Давай я тебе чаю сделаю… – Нелли демонстративно выудила из заполненной доверху раковины две чашки и принялась мыть их, разбрызгивая воду. Арина вскочила и оттеснила ее.

– Дай я лучше сама.

Нелли не возражала. Сама так сама, тем более что так у них повелось: уборка, посуда и прочее – на Арине. Зато счета за электричество и воду на Нелли. Счета, впрочем, надо признать, небольшие.

– Так, – хлопнула в ладоши Нелли, – раз ты его уже забыла, ты мне скажи, старой черепахе Тортиле, в чем проблемка? Ну не замутила ты с этим, прости господи, и черт бы с ним!..

– Я не понимаю, зачем он догнал меня, – решилась наконец Арина. Ей нужно было с кем-то поговорить, а Нелли хорошо разбиралась в мужчинах. Как ни крути, а этого у нее не отнимешь. Она умела одним жестом, взглядом, одной ухмылкой притянуть к себе мужчину и заставить плясать вокруг себя. Даже платить за ночь с собой, между прочим. Хотя Арина и была потрясена таким прагматичным подходом, и все же… Она не представляла, чтобы кто-то в здравом уме захотел платить за ночь с нею. С бледной, угловатой тенью.

«Вы похожи на Белоснежку!»

Арина вздрогнула, вспомнив тембр его голоса. Она не услышит его уже никогда.

– Догнал почему? Все очень просто, – уверенно высказалась Нелли, поправляя белый лифчик, бретелька которого сползла на плечо из-под майки. – Обидеть художника может каждый. Ты его обидела, вот он и захотел тебе разъяснить, что к чему. Он же не знал, какая ты гринписовка.

– Сама ты гринписовка, – отмахнулась Арина.

– Я? Что ты! Разве мне есть дело до жирафа? Хотя… из них шубы шьют?

– Иди ты в баню! – оскорбилась Арина, но ненадолго. Было ясно, что Нелька шутит.

– В баню-то я с удовольствием. Особенно если в хорошей компании, – подмигнула Нелли.

– А зачем он меня в кафе пригласил? – одними губами спросила Арина. Нелли задумчиво осмотрела ее с ног до головы, словно прикидывая, что в ней могло заставить человека, нет, мужчину в здравом уме и твердой памяти потащиться в кафе с этой малолетней колючкой в кедах.

– Может быть, есть захотел? – предположила она. Арина вспыхнула и принялась еще яростнее тереть тарелки.

– Наверное, из обычной вежливости. Увидел мой батон, – голос Арины выдал ее разочарование, как она ни старалась упрятать его поглубже. Так было всегда – она ничего не могла скрыть, как ни пыталась.

– Батон? Какой батон? – опешила Нелли. Арина горестно вздохнула и кивнула на лежащие на столе остатки. Лицо Нелли выразило всю гамму ее эмоций.

– Нет, это невозможно! Он повел тебя в кафе, чтобы попросту накормить! Какой кошмар. Позорище, как я теперь должна себя чувствовать? Я что, морю тебя голодом, чтобы ты посреди города жевала батоны?

– Я не завтракала, – промямлила Арина.

– А почему? Кто тебе мешал позавтракать? У нас еды в доме нет? – возмущалась Нелли. Арина молчала, потупив очи. Не объяснять же Нелли, что она не завтракала, потому что по квартире бродил ее Сергей, причем в одних трусах.