К концу февраля нам перестали выделять горючее. При одной лишь мысли об огромных его запасах, захваченных противником в ходе наступления, меня охватывало бешенство. На каждом из аэродромов Вартегау, занятых русскими, имелось по несколько сот тонн авиационного горючего!

Двадцать седьмого февраля аспирант С, прислал нам следующее сообщение: «Отряд прибыл в намеченный район возле озер. Без немедленной поддержки умрем от голода. Можете ли вы нас забрать?»

По мере расходования элементов питания передатчика призывы о помощи становились все более настойчивыми, а мы уже не в силах были помочь. В конце С, просил доставить хотя бы батареи питания: «Мы больше ничего не просим.., только говорить с вами.., только слышать вас».

Крах и невероятный хаос, поразивший многие службы, окончательно добили нас. Не могло быть и речи о вылете самолета с помощью для несчастных, тем более о их эвакуации.

И все равно наши радисты ночи напролет не снимали наушников. Порой им удавалось засечь переговоры групп Шерхорна между собой, порой до нас долетали их отчаянные мольбы. Затем, после 8 мая, ничто долее не нарушало молчание в эфире. Шерхорн не отвечал. Операция «Браконьер» окончилась безрезультатно.

К концу августа назрела очередная катастрофа на Восточном фронте. Казалось, войска на Южном фронте, в Бессарабии и Румынии, уже не держатся на плаву и вот-вот исчезнут в пучине сокрушительного вала русских армий. С мучительным волнением следили мы за изменениями на карте, и данные разведки свидетельствовали о том, что острие наступления русских дивизий направлено на Румынию. Страшная угроза нависла над многочисленными потомками немецких колонистов, поселившихся в этой стране несколько столетий назад.

В начале сентября из ставки фюрера пришел следующий приказ:

«Немедленно сформировать два взвода для срочной операции. Необходимые транспортные самолеты уже подготовлены. Задачи отрядов: заблокировать перевалы в Карпатах, создать разведывательные группы в занятых врагом регионах. Вывести из строя средства связи русских, помочь в организации и ускорении эвакуации граждан немецкой национальности».

Итак, еще одно сверхсрочное задание, еще одно решение, принятое в последнюю минуту. А ведь залог успеха операций коммандос в долгой и тщательной подготовке. Но что поделаешь за неимением лучшего? Такова наша служба. Младший лейтенант Г., по моему мнению, лучше всего подходил на роль командира ударного отряда, состоявшего из нескольких унтер-офицеров инженерных войск и дюжины солдат, в совершенстве владевших румынским языком. С величайшей поспешностью укомплектовав отряд всем необходимым, мы проводили его в неизвестность. Эти слова точно соответствуют действительности, поскольку обстановка менялась с каждым часом. К счастью, нам пришла мысль предварительно выслать самолет-разведчик к намеченному ставкой фюрера месту высадки. Так в последнюю минуту узнали, что аэродром в Темешваре, где следовало высадиться отряду Г., уже оккупирован русскими. Поэтому наши транспортные самолеты вылетели к запасному аэродрому, который удерживали войска Флепса.

Выгрузив снаряжение, отряд разделился на четыре группы, которым предстояло удерживать карпатские перевалы. В тот момент вообще нельзя было сказать ничего конкретного о германских армиях в этом регионе: русские полностью овладели инициативой, наступали и наступали, тесня наши войска, разрозненные, потрепанные и деморализованные. Тем не менее мои коммандос на много дней заперли ряд карпатских перевалов, пресекая все попытки русских прорваться через горные хребты и помогая эвакуироваться группам немецких граждан. Отчаявшееся люди были до исступления перепуганы. Но в боях силы наших групп таяли. Лейтенант Г, со своими людьми, переодетыми в румынскую форму, сумел в последний момент незаметно покинуть перевал и встречал русские войска в Кронштадте. Вставив в дула автоматов цветы, они «приветствовали победное наступление Красной Армии». Но потом улыбнувшаяся было удача изменила им: едва они миновали передовые русские части, пытаясь зайти в тыл врага, как их разоблачили. Русские, которым очень досаждало сопротивление наших групп, обошлись с ними жестоко: раздели почти донага и привязали к горным уступам у перевала, через который уже сплошным потоком тянулись их войска. Каким-то чудом Г, удалось вырваться и бежать. Проделав изнурительный многокилометровый путь с простреленной ногой, он укрылся на болоте. На следующую ночь ему посчастливилось незамеченным переползти линию фронта, который командование кое-как восстановило, воспользовавшись передышкой, добытой кровью моих коммандос. Благодаря полученным от них же сведениям о передвижениях противника нашим войскам удалось несколькими днями раньше спасти от полного окружения целую дивизию, сражавшуюся около Гьергиоти, Дело в том, что другие наши группы после значительных потерь оставили перевалы, прошли по прифронтовым тылам русских и собрали обширную и точную информацию о численности и приготовлениях противника.

Операции такого рода мне очень нравились. Зачастую несколько малочисленных групп, сформированных из людей умелых и исключительно решительных, добивались результатов почти невероятных. К сожалению, успех подобных затей был лишь слабым проблеском на мрачном, грозном фоне. Доклад унтер-офицера Г., командовавшего одной из групп, добавил особо зловещие тона в эту совершенно безрадостную картину: в Румынии, по ту сторону Карпат, группа встретила отряд противовоздушной обороны численностью около двух тысяч. Его подразделения, отлично экипированные и располагавшие скорострельными зенитными орудиями, остановились в небольшой лощине рядом с крупной магистралью и, не зная, что делать, просто ждали. По сути дела, они сдались даже до появления русских. Из двух тысяч человек только триста решили присоединиться к войскам и пробиваться через линию фронта. Остальные предпочли остаться здесь и глупо, пассивно ждать, не имея более воли с боями прокладывать дорогу к своим позициям. Они собирались сдаться первому советскому военному патрулю. И подобное случалось десятки, сотни раз на всем протяжении Восточного фронта. Доказывали ли эти примеры, что моральный дух германских солдат пал окончательно, что наши войска и думать забыли о возможности победы? Или дело просто в «русском психозе», который являлся следствием полного физического и нервного истощения? Тогда я еще горячо надеялся, что это не конец, хотя не мог перебороть чувства тревоги.

10 сентября 1944 года (в то время в Фридентале работали над реорганизацией новых батальонов — их следовало превратить в войска, которым по плечу любые задачи) пришел вызов в ставку фюрера. К тому времени «Волчье логово» находилось уже не так далеко от передовой, всего в нескольких десятках километров. В этой агломерации, представляющей собой главный штаб германских войск, появилось новое убежище под названием «Фюрербункер» — огромнейший сводчатый блок из армированного бетона с толщиной стен семь метров. Система подачи воздуха функционировала недостаточно хорошо, и потому трудно было долго оставаться в бункере; не просохший еще бетон выделял неприятные, тяжелые испарения.

Напротив, большая центральная казарма выглядела более уютно и приветливо: широкие проемы окон, в просторных комнатах чистота и порядок. Именно здесь в два часа дня и в десять вечера ежедневно шли военные совещания, на которых вкратце докладывалась ситуация и принимались важнейшие решения. Сразу по приезде — было около десяти часов утра — генерал Йодль объяснил, что мне предстоит в течение нескольких дней ассистировать при рассмотрении вопросов, касающихся положения на южном участке Восточного фронта. Кроме того, именно в этом секторе мне предстояло провести миссию чрезвычайной важности.

Хотя я участвовал только в совещаниях, посвященных лишь части Восточного фронта, нетрудно было уяснить, что военные власти изрядно запутались. «Верховное командование» в действительности уже не командовало Восточным фронтом. Впрочем, на других фронтах, включая Балканы, оно непосредственно руководило оперативными штабами. Более того, флот и Люфтваффе направляли в соответствующие штабы вермахта офицеров связи с ежедневными докладами. Адольф Гитлер являл собой единый координирующий центр высшей инстанции, с тех пор как взял на себя командование всеми родами войск — непосильная ноша, с которой не справится даже сверхчеловек.