Дверь была закрыта изнутри на щеколду и Шэф опять, как в доме у Дамира, произвел манипуляции, необходимые для ее открывания: выпростал руки из шкиры, наложил на дверь, вздул черные канатики вен на лбу, ну, и далее по списку. Что характерно, Дож не попытался обратно закрыть дверь на щеколду. Чем было вызвано такое его поведение командор не знал. Сам бы, на его месте, он непременно попробовал снова закрыть дверь – какая ни какая, а защита – может пригодиться. Взяв гроссмейстерскую паузу, чтобы добавить жути, как обычно делается в низкобюджетных фильмах ужасов, главком медленно отворил дверь, которая при этом зловеще заскрипела, и шагнул в спальню.
При виде черной, демонической фигуры с ярко горящими красными глазами – уж командор постарался довести образ посланца преисподней до логического конца, Рема тут же – кто бы сомневался, грохнулась в обморок. Но грохнулась очень аккуратно, так что спеленатая, по случаю сна, Марина не упала не на пол, а плавно улеглась на кровать, рядом с матерью.
Талион же, тоже вполне ожидаемо, проявил высокую двигательную активность. Он прыгнул вперед и на длинном шаге нанес колющий удар командору в живот. После этого он провел еще два секущих удара мечом – один сверху вниз, что-то вроде «опускания журавля», а второй косой – похожий на «полет ласточки», завершалась же комбинация еще одним колющим ударом главкому в живот, на этот раз кинжалом.
Дав Талиону возможность убедиться в собственной неуязвимости, Шэф отвесил ему оплеуху достойную руки командора – имеется в виду не тот командор, который руководил «Автопробегом – по бездорожью и разгильдяйству», а тот, который «Каменный гость» и который навещал не в меру развязного дона Жуана. Следствием этого удара стала временная потеря Дожем ориентации во времени и пространстве. Воспользовавшись тайм-аутом, Шэф вытащил свой «волшебный» баллончик и погрузил всех обитателей комнаты в сон.
Сделано это было полностью из гуманистических соображений – главком, во-первых, плохо переносил детский плач, а Марина, судя по всему, успокаиваться не собиралась, а во-вторых, если бы не газ, то Рема, очнувшись, вспомнила бы все ужасные подробности этой ночи, а так проснется, отметит какую-то странную пустоту в голове, и все – никаких кошмаров. С Талионом же все обстояло не так просто – с ним надо было поговорить – это раз, и надо было, чтобы он хорошенько запомнил визит посланца Ада, или чего там у них на Сете – это два. Поэтому главком извлек еще один баллончик и кротко пшикнул в лицо Дожа.
Наличие «протрезвляющего» баллончика не должно никого удивлять. Представьте себе: отряд спецназа окружает гнездо террористов, или Театральный центр на Дубровке, или еще что-то такое же, обстреливает вражеские позиции пулями с «усыпителем» от которого, кстати говоря, защиты у террористов нет – нанотехнологии однако! и через несколько минут заходит в здание, где вповалку спят бандиты и их заложники, отделяет овец от козлищ и тут перед спецназом во весь рост встает проблема: надо вдумчиво поговорить с активными членами бандформирования, а они безмятежно спят!
Вот именно для этой цели ученые «Морского Змея» и разработали газ, находящийся во втором баллончике. Достаточно было его ничтожного количества, чтобы человек, вдохнувший его, мгновенно очнулся от сна, вызванного «усыпителем» из первого баллончика и прекрасно вспомнил все, что происходило до того, как он заснул.
Ресницы Талиона задрожали и он открыл в глаза, в которых сразу же заплескался черный ужас, когда он вспомнил подробности случившегося до того, как провалился в сон. Дождавшись, когда в глазах Дожа появятся проблески мысли, Шэф заговорил:
– Я демон-хранитель Лорда Арамиса! – раздался его страшный голос, жути которому добавляли низкочастотные инфразвуковые обертоны. – Я знаю, что ты желаешь ему зла. – При этих словах, глаза Шэфа и без того, сиявшие красным, гневно блеснули, добавляя нужного эффекта. Главком сделал паузу и в спальне воцарилась тишина, нарушаемая лишь ритмичным стуком зубов Талиона. – Ты спустил с привязи своего цепного пса Дамира, – продолжил командор. – Он пока еще ничего не сделал… Но берегись! Если мерзкий колдун причинит вред моему Господину, я сначала убью его, а потом приду за тобой и за всеми кого ты любишь! – с этими словами главком развернулся и собрался уходить. Он уже сделал шаг к двери, когда раздался хотя и дрожащий, но все же внятный, голос Дожа, который все-таки сумел взять себя в руки. А с другой стоны, чему удивляться? – Талион ведь был не каким-нибудь пастухом, или гончаром, или еще каким водоносом, он был аристократом в пес его знает каком поколении, слово «честь» для него была не пустым звуком и жил он в магическом мире, где можно было наткнуться, если очень не повезет, еще и не на такую чертовщину, что явилась к нему нынешней ночью. Так что, повторимся – он более-менее взял себя в руки и членораздельно заговорил:
– Тит не откажется от дуэли. Не в моих силах его остановить… – хрипло произнес он.
– А кто говорит про дуэль? – удивился Шэф, медленно поворачиваясь и нависая над распростертым на полу Дожем. – Одину любы честные схватки – сила против силы! Сталь против стали! Победителю – честь! Проигравшему – Вальхалла! – Главком наклонился и Талион попытался вжаться в пол от его горящих красных глаз. Шэф не опасался обвинений в плагиате, нарушений авторских прав и прочей ботвы, поэтому он беззастенчиво использовал в своем облике образ боевого робота из первого «Терминатора» – тот, когда после пожара с него облезает псевдоплоть и появляется металлический скелет, с не менее металлическим черепом, и светящимися красными глазками, и судя по виду Талиона, командор немало преуспел в деле создании атмосферы ужаса и нагнетания жути. Дож был близок к тому, чтобы потерять сознание, но держался – все-таки человек чести – это человек чести, а не какой-нибудь эффективный менеджер. Видя, что Талион сохраняет способность к адекватному восприятию реальности, командор продолжил: – Но, ты же – червь навозный, задумал использовать черную магию против моего Господина! – Шэф сделал паузу, заполненную только хриплым дыханием Талиона, и мечтательно продолжил: – Свернуть бы тебе шею… но пока нельзя… – Если Дож и хотел поинтересоваться почему, то не сделал этого. Что ему помешало: природная скромность, или щепетильность, не позволяющая потомку древнего аристократического рода общаться с выходцами из Ада, неизвестно, но никаких вопросов он не задал и был вознагражден за свою стойкость: демон-хранитель Лорда Арамиса, не дожидаясь наводящих вопросов, сам прояснил свою позицию: – Это может бросить тень на моего Господина! Но если что… – берегись! И учти. Ты умрешь последним! – Шэф бросил многозначительный взгляд на кровать, где тихо посапывали Рема с Мариной. – Хотя нет! – расхохотался верховный главнокомандующий смехом какого-нибудь «Черного Властелина». – Тебя я оставлю жить! Убью только их. Медленно… – Он облизал губы неправдоподобно длинным багровым языком, породив тем самым в разгоряченном воображении Дожа, самые темные и ужасные предчувствия… – мясистый язык в металлическом рту – картинка не для слабонервных. Командор никогда не воевал с женщинами, а уж тем более с детьми, но Талион знать этого не мог и словам черного демона поверил сразу и навсегда – люди верят в то, во что хотят верить и в то, чего боятся. – И еще… – продолжил свой блистательный монолог главком, – никто не должен знать, что я приходил… – И здесь снова можно восхититься – не восхититься, но, по крайней мере, отдать должное Дожу: в такой момент, когда над тобой, на расстоянии десятка сантиметров, завис металлический череп с горящими глазами, он не потерял способности к логическому мышлению:
– Тебя видела Рема, слуги, воины… – вполне справедливо возразил Талион.
«Собаки…» – захотелось съехидничать Шэфу, но он наступил на горло собственной песне и, чтобы не разрушать прекрасную атмосферу, достойную пыточного подвала замка Триaнa – штaб-квaртиры инквизиции в Севилье, сложившуюся в спальне, сказал совершенно другое:
