Наконец в деревне прекратилось всякое движение. Вместе с этим стал умолкать и треск пулемётов. Дым стелился над руинами — серое над коричневым и зелёным, с пятнами красного.

Кино смотрела вверх на солнце, пока не стало колоть глаза. От полуденного зенита солнце успело отклониться всего на ширину ладони. Столько смертей за такое короткое время.

Священник снова пролетел через деревню, издавая свист, усиленный громкоговорителями. Стрельба полностью прекратилась, и парящие машины собрались на краю деревни, снова построившись в шеренги.

«Время вышло. „Война“ окончена».

Так объяснил капрал Ясуо.

Четыре баржи выдвинулись из рядов зрителей и опустились на землю на краю деревни.

«Это счетоводы. Они будут собирать убитых на поле боя, а датчики на их машинах измерят вес убитых. Победителем будет та сторона, у которой будет больше убитых и тяжелораненых жителей Татана. Зрители должны ожидать результата на плато. Сейчас мы туда и отправимся. Возражений нет?»

Кино кивнула, не в состоянии открыть рот и опасаясь того, что из него может вылететь. Ветер принёс запах крови и на мгновение она увидела лезвие длинного ножа, блестящего на солнце, когда его вытаскивали из скрючившегося тела, лежащего у её ног. Но парящая машина двинулась, и видение исчезло.

Солдаты в приподнятом настроении собирались на плато, чтобы услышать результаты подсчёта. До этого момента они не обмолвились ни словом со своими противниками. Теперь же они смеялись и то и дело обращались к кому — нибудь из соседней колонны.

Машины опустились, всё такими же стройными шеренгами, и солдаты рассыпались по плато, где были установлены палатки для отдыха.

Снова появился солдат, которого ранили в ногу топором. Он прихрамывал, бедро было перевязано бинтами. Его появление приветствовали обе стороны аплодисментами и радостными возгласами. Он смущённо улыбался, когда священник его торжественно поздравлял и вручал какую — то награду.

Наконец вернулись счетоводы. Каждая баржа везла гору трупов. Кровь капала с палуб.

Священник поднялся на верхнюю палубу своей машины и объявил:

«Получены результаты подсчёта. Победителем сто восемьдесят пятой войны становится Вельдевал — десять к девяти!»

Солдаты Вельдевала взорвались радостными возгласами, в то время как солдаты Релсумии выразили своё разочарование опущёнными головами. Но вскоре они оправились от поражения и отдали победителям честь. Те в ответ тоже отдали честь, и атмосфера товарищества восстановилась. Затем, махая друг другу фуражками, гордые солдаты вернулись на свои парящие машины и отправились по домам.

Капрал Ясуо вёл пассажирскую машину в Вельдевал и не мог сдержать охватившего его возбуждения.

«У нас получилось! Мы победили! Опять победили! Когда вернёмся — будет празднование победы! Если вам что — то нужно для путешествия, то покупайте сегодня. У всех будет приподнятое настроение, и вы сможете получить неплохие скидки».

«Можно вас кое о чём спросить?»

Это были первые слова, произнесённые Гермесом с момента окончания битвы.

«Да о чём угодно!»

«Что вы делаете с телами ваших… жертв? Вы же не повезёте их с собой?»

«Мы называем их „убитыми“. Нет. Мы сваливаем их к востоку от города. Подальше в пустоши».

«Я так и думал. Тогда это объясняет загадку мумий».

Кино с трудом держала себя в руках. И на вопросы, которые она хотела задать, было не так просто ответить.

«Я всё равно не могу ничего с этим сделать».

Так она говорила сама себе и вспоминала слова старейшины деревни, которые тот сказал другому Кино:

«Путешественник, в каждой деревне, в каждом доме есть свои традиции. Ты знаешь это. И в нашей деревне у нас тоже есть свои традиции. И что бы ты ни делал, тебе не изменить этих традиций. Уверен, ты понимаешь это».

«Я понимаю».

Так пробормотала Кино. Капрал Ясуо вопросительно глянул на неё из — под бровей.

Как Ясуо и предсказывал, остаток дня в Вельдевале прошёл в торжествах. Город был наполнен смехом и звуками музыки, рекой текло вино, люди танцевали на улицах. И, как Ясуо и говорил, когда Кино покупала провизию в дорогу, пьяный хозяин магазина отдал ей всё почти даром. Кино накупила столько, что Гермес даже просел под тяжестью груза. Затем они вернулись в гостиницу. Кроме них в гостинице никого не было.

На следующее утро Кино проснулась как обычно с рассветом.

Вельдевал был погружён в тишину.

Она приняла душ, потренировалась с пистолетами, проверила багаж и сходила на кухню за завтраком. Когда солнце поднялось над горизонтом, она разбудила Гермеса. Гермеса покачивало. Было видно, что ему не помешало бы ещё поспать, но Кино была в «опасном настроении». Да она и сама хорошо это понимала.

Гермес окончательно проснулся, когда она сказала:

«Мы возвращаемся в музей истории».

«Ты уверена, что это хорошая идея?»

Так он спросил.

«Нет. Но мы туда пойдём».

«И что ты планируешь там делать?»

«У меня нет плана».

«Ладно… Мне кажется, что если бы ты сказала „у меня есть план“, то это было бы намного страшнее».

В необычной тишине раннего утра Кино покатила Гермеса к музею. У входа спал молодой солдатик, обняв бутылку словно ребёнка. Кино подумала о матерях Татаны, которые умирали, вот так же бережно прижимая своих детей. Но теперь и матери, и их дети были хладнокровно свалены в кучу вдали от города. А этот солдатик мог проснуться и жить дальше. Чья — то заботливая рука даже накрыла его одеялом.

Кино закатила Гермеса в музей по наклонной дорожке для инвалидных колясок и навстречу им вышла хранительница музея. Она не участвовала во вчерашнем праздновании. Её глаза были чисты и светлы, лицо невозмутимо.

«Доброе утро, Кино, Гермес».

«Доброе утро, хранительница. Мы пришли закончить экскурсию».

Хранительница провела их в последний зал музея. В коридоре было довольно темно, пока она не включила свет над экспонатами.

Надпись на стене гласила: «Эволюция войны: мирное сосуществование».

«Вы вчера видели „войну“?»

Так спросила хранительница музея.

«Да. И мы разгадали загадку мумий на пустоши».

Так ей ответил Гермес.

Хранительница музея кивнула и посмотрела на Кино, словно ждала ответа. Её серые глаза смотрели настороженно.

Кино заученно сделала лицо беспристрастным и заговорила лишённым эмоций голосом.

«Вчера я не видела войны. Я видела лишь безжалостное истребление жителей Татаны. Не солдат, а гражданских — мужчин, женщин и детей. Людей, которые не могли защитить себя от нападавших. Особенно таких технически развитых».

В словах не было ни резкости, ни возмущения, ни даже удивления, хотя эмоции переполняли её.

«Ну, основываясь только на вашем вчерашнем опыте, я могу себе представить, почему вы всё увидели именно так. Но именно таким способом мы ведём „войну“».

Так сказала хранительница.

«Как вы к этому пришли? Можете рассказать?»

Так спросила Кино.

Хранительница включила освещение в последнем зале, в котором стояли экспонаты нынешней истории.

«Как вы уже поняли, две наших страны больше были не в состоянии постоянно находиться в состоянии войны. Мы довели свои народы до бедности и растратили наше самое большое сокровище — наших детей».

Хранительница музея нажала кнопку на мониторе, и начался показ фильма. Он был озаглавлен: «Две минуты на поле боя».

Надпись медленно пропала. Несколько испуганных солдат суетились в траншее посреди пустоши, сжимая в руках длинные винтовки. Раздался свистящий звук и солдаты присели. Звук на секунду пропал, картинка задрожала и затуманилась облаком пыли. Один из солдат что — то кричал — его рот беззвучно открывался. Затем звук вернулся, все солдаты выскочили из траншеи и устремились в атаку. Камера следовала за ними, стараясь во время бега держать их в поле зрения. Их крики теперь были слышны, как и свистящий звук чёрных объектов, летящих им навстречу. Один из них упал на землю, срикошетил и ударил в грудь одному из солдат, разорвав его тело пополам.