Основной целью экспедиции было так называемое моделирование традиционного поморского маршрута на новоделе средневекового судна. Но каждый из нас, составивших его экипаж, имел и свои, более «узкие» задачи. И мне хотелось пройти Онежским озером и каналом до Беломорска, вновь побывать на Соловках, чтобы посмотреть на этот маршрут как бы глазами неолитических охотников, живших здесь несколько тысячелетий назад. Потому что в совместных походах по Русскому Северу с профессиональным археологом и писателем Андреем Никитиным я проникся верой в его, казалось бы, невероятную гипотезу о существовании морского народа Беломорья. Думаю, что и читателям небезынтересно будет вникнуть в суть этой гипотезы. Тем более, что маршрут «Помора» как раз проходит по местам стоянок древних мореходов.
…До сравнительно недавнего времени наши знания о морском промысле первобытных племен на европейском Севере страны были крайне скудны. Считалось, что человек здесь появился восемь-десять тысяч лет назад, но поселения его имели временный характер, а основу хозяйственной деятельности составлял сбор в полосе отлива рыбы и моллюсков. Однако в семидесятых годах нашего века археологи стали находить на Кольском полуострове следы неолитических стоянок, в «культурном горизонте» которых сохранились скопления костей ластоногих и китообразных Животных. О том, что они были добычей древних охотников, свидетельствуют отобранные во время раскопок лопаточные кости тюленей, пробитые в строго определенном месте. А также орудия охоты — костяные и каменные наконечники гарпунов. И тогда Никитин первым сделал вывод, что коренные жители — протосаамы — не могли заниматься столь трудоемким промыслом. Ведь для этого необходимо было строить надежные морские суда, владеть технологией обработки камня. Значит, где-то здесь могла сформироваться культура рыболовов и охотников. И существует связь между древними наскальными изображениями Бесова Носа под Пудожем и находками в Оленеостровском могильнике близ Петрозаводска. А контакт между этими двумя точками побережья мог поддерживаться только через значительные водные пространства со всеми привходящими сюда обстоятельствами: ветрами, высокобалльным волнением, опасностью плавания, отсутствием берегового горизонта.
Какими же средствами располагал древний человек, чтобы совершать продолжительные и сложные морские походы? Об этом рассказывают выбитые на красноватой скале рисунки «Бесовых следов» на реке Выг. Изображения лодок-байдар мореходов эпохи неолита более трехсот раз запечатлены в петроглифах Карелии. Особенно выразительны сцены морской охоты на наскальных изображениях Новой Залавруги, где показана охота на белуху. В лодке изображено 12 человек. Все они с гарпунами в руках, а один охотник, стоящий на носу байдары, уже вонзил свое орудие в тело животного. Ремень от наконечника гарпуна пока собран в «гармошку», но не трудно представить, как через минуту он натянется, как в зверя вопьется еще десяток гарпунов…
Так что же заставило морских охотников Онежского озера оставить обжитые места, податься на север, к морю? Очевидно, считает Андрей Никитин, этот народ потеснили более воинственные племена, пришедшие с юга, из района Волго-Окского междуречья, о чем свидетельствуют археологические находки.
Следует помнить, что тогда в Онежском озере водились тюлени, лососевые породы рыб, и оно по своему пищевому набору мало отличалось от Белого моря. К тому же, наверняка, древние мореходы выходили в море и гораздо раньше, так как все хозяйство первобытных охотников и рыболовов строилось на постоянном кочевании, на сезонном перемещении из одного места в другое. Средства добывания пищи, условия существования были слишком скудны, чтобы человек мог осесть на одном месте.
Возможно, на выход целого народа к берегам Беломорья подействовала и смена климата. Где-то в третьем тысячелетии до нашей эры наблюдается климатический оптимум, когда все условия ритмических изменений биосферы сложились настолько благоприятно, что на Севере значительно повысились среднегодовые температуры и до Ледовитого океана продвинулась зона широколиственных лесов. Резко повысилась и продуктивность Белого моря. Именно в это время на Соловецких островах создавались загадочные каменные лабиринты, в огромных количествах выбивались наскальные изображения в низовьях реки Выг…
Вот так, перемещаясь не только в пространстве, но и во времени, прошел для меня первый этап нашей экспедиции от Петрозаводска до Беломорска. Что ж, сделаем здесь небольшую остановку, вернувшись к делам и заботам сегедняшнего дня.
Ранним утром, пройдя многочисленные шлюзы 227-километрового Беломорканала, соединившего онежский Повенец и Сорокскую бухту Белого моря, коч пришвартовался к причалу торгового порта Беломорска.
«Передо мною селение Сорока, густонаселенное, разбросанное на значительном пространстве, с церковью, с красивыми, выкрытыми тесом и покрашенными краской домами…» — таким более века назад увидел с моря нынешний Беломорск писатель Сергей Васильевич Максимов. Увидел и добавил, пересказывая байки местных жителей: «В губу эту Сороцкую заходит такое несметное количество сельдей, что, по словам туземцев, вода густеет как песок или каша: шапку кинь на воду — не потонет, палку воткни туда — не упадет, а только вертится…»
Сегодня о запасах сельди в Белом море пишут уже не этнографы-путешественники, а чаще всего журналисты-публицисты да ученые-биологи. И шапки при этом кидают на пол, в жарких спорах доказывая свою правоту. И палкой тыкают, но опять же не в воду, а в сторону госпромышленности, вычерпавшей море океанскими тралами как сачком рыбу в аквариуме. Был создан даже целый флот — «Мурмансельдь», специализировавшийся в этом деле. В середине шестидесятых годов его скромно переименовали в «Мурманрыбпром», а теперь понемногу расформировывают из-за «наличия отсутствия объекта лова».
В первые же часы после швартовки в Беломорске состоялась одна незапланированная встреча — рядом у причала стояли два мурманских траулера «Юпитер» и «Меркурий». Как вскоре выяснилось, суда эти купили у «Мурманрыбпрома» одесские колхозники и теперь перегоняли их к себе на Черное море. Любознательные и общительные, одесситы стали первыми гостями на борту «Помора». Однако далеко не все они высказывали слова удивления и одобрения, совершив короткую экскурсию по кочу, длина которого чуть превышает расстояние от вратаря до бьющего пенальти футболиста, а ширина, согласно многовековому опыту поморских судостроителей, равна одной трети длины.
Слышались и такие речи: «И куда только государство смотрит, выбрасывая деньги на ветер? Это же надо — построить никому не нужную деревянную игрушку! Иной моряк годами работает, а крышу перекрыть в родительском доме все денег не хватает. А здесь — целое судно!»
Чем возразить на столь резкие высказывания? Если уж быть откровенным до конца, то государство очень неохотно идет на подобные расходы. Да, строительство коча велось на петрозаводском заводе «Авангард», руководители которого помогли достать необходимые для этой цели материалы. Спасибо им. Но практически все делалось руками самих ребят из клуба «Полярный Одиссей» в вечерние и ночные часы. И делали они действительно на совесть, не считаясь с личными затратами и временем. Для чего? Чтобы ответить на этот вопрос, надо, наверное, рассказать о каждом, кто вошел в состав экспедиции «Путь на Грумант». Пока же назову лишь Юрия Наумова — в прошлом работника специальных научно-реставрационных мастерских музея «Кижи». Как раз перед началом нашего похода общественность Карелии выступила против скоропалительного решения коллегии Министерства культуры РСФСР о немедленной переборке кижской Спасо-Преображенской церкви. Чиновники из Москвы посчитали этот способ единственно возможным для сохранения древнего храма. Активное участие в развернувшейся полемике принял и Юрий.
А вы б посмотрели, как он владеет топором! Во время одной из стоянок местные мужики специально приходили понаблюдать за работой современного кижского умельца. Он же знай себе приговаривал: «Топором тесать — не пером писать». То есть намекал, что сначала надо решить, подумать, а только потом всегда можно будет задуманное выполнить своими руками. Было бы желание.
