Я уже многое обдумала. Не хочешь ли приехать ко мне на летние каникулы? Думаю, это будет здорово. У меня есть и другие планы. Быть может, на следующий год, после того как мы погостим друг у друга, ты останешься жить у меня и будешь ходить в мою школу, а я останусь у тебя и пойду в южноамериканскую школу. Что ты об этом скажешь? С родителями я пока об этом не говорила, потому что хочу сначала узнать твое мнение. Напиши, разделяешь ли ты мои взгляды на жизнь. Можешь писать о чем угодно и не стесняться, как я уже говорила, мне кажется, что я очень хорошо тебя знаю. Мои наилучшие пожелания.

Adios, твой верный друг

Р. S. На самом деле меня зовут Генриэтта, но все родственники и соседи зовут меня Хенки, потому что Генриэтта звучит слишком приторно. Шлю письмо авиапочтой, чтобы быстрее дошло. Еще раз adios.

Уайтхолл-стрит, 113,

Дэриен, Коннектикут, США,

25 ноября 1941 года.

Мануэлю Гарсия,

улица Сан-Хосе, 120, Рио-де-Жанейро, Бразилия,

Южная Америка.

Дорогой Мануэль!

Прошло уже три недели, а твое письмо до сих пор не пришло. По всей видимости, я совершенно не представляю, сколько времени идут письма, особенно в военное время. Я читаю газеты, положение в мире меня очень беспокоит. Не думала, что буду писать, не получив твое письмо, но, судя по всему, письма за границу идут теперь медленно.

Сегодня сижу дома. Вчера проснулась совершенно разбитая, вся распухла и покраснела. Поначалу решила, что у меня оспа, но доктор сказал, что это крапивница. Я приняла лекарство и теперь лежу в постели и учу латынь, чтобы не завалить экзамен. Скорей бы выздороветь.

Забыла в первом письме об одной вещи. Думаю, нам нужно обменяться фотографиями. Если у тебя есть карточка, пришли ее — надеюсь, я верно тебя представляю. Посылаю свою. Собака, которая чешется в углу, — это мой пес Томас, здание на заднем плане — наш дом. Когда делали снимок, солнце светило мне прямо в глаза, поэтому я так сощурилась.

На днях я читала очень интересную книгу о переселении душ. Человек — если ты об этом не слышал — живет несколько жизней: в одном веке он один, в другом — другой. Очень интересно. Чем больше об этом думаю, тем больше убеждаюсь, что это правда. А что думаешь по этому поводу ты?

Есть одна вещь, которую я никак не могу себе представить: как это, когда у нас зима, за экватором — лето. Естественно, я знаю, отчего так бывает, но никак не могу поверить. Ты-то наверняка к этому привык. А мне все время приходится себе напоминать, что у вас весна, хотя на самом деле ноябрь. Когда у нас опадает листва, в Рио-де-Жанейро, наоборот, все расцветает.

Каждый день жду почтальона. Убеждена, что получу от тебя известия либо с сегодняшней почтой, либо завтра. Письма идут долго, даже авиапочтой.

С сердечным приветом,

Уайтхолл-стрит, 113,

Дэриен, Коннектикут, США,

29 декабря 1941 года.

Мануэлю Гарсия,

улица Сан-Хосе, 120, Рио-де-Жанейро, Бразилия,

Южная Америка.

Дорогой Мануэль Гарсия!

Никак не могу понять, почему ты не пишешь. Получил ли ты два моих письма? В нашем классе многие уже получили ответы от южноамериканцев. Прошло два месяца с тех пор, как я послала первое письмо.

Мне пришло в голову, что ты не можешь найти человека, который знал бы английский и перевел бы то, что я тебе написала. Но ведь можно все-таки кого-нибудь отыскать, к тому же, насколько я понимаю, те, чьи имена были в списке, изучают английский.

Могло случиться, что оба моих письма пропали. Я прекрасно знаю, как барахлит почтовая связь в военное время. Но даже если одно письмо затерялось, другое-то должно было дойти. Решительно ничего не понимаю.

Могут быть причины, о которых я вначале не подумала. Возможно, ты серьезно заболел и лежишь в больнице или твоя семья куда-нибудь переехала. Может быть, твое письмо скоро придет, и я напрасно волнуюсь. Только не думай, пожалуйста, будто я схожу с ума из-за того, что от тебя нет вестей. Разумеется, я по-прежнему хочу, чтобы мы стали друзьями и переписывались, потому что мне ужасно нравятся разные страны, особенно Южная Америка, и к тому же мне поначалу казалось, что мы с тобой давно знакомы.

У меня все хорошо, надеюсь, у тебя тоже. В рождественскую лотерею я выиграла пятифунтовую коробку вишневых леденцов.

Обязательно напиши, как только получишь это письмо, и объясни, почему такая задержка, а то я ума не приложу.

С наилучшими пожеланиями,

Уайтхолл-стрит, 113,

Дэриен, Коннектикут, США,

20 января 1942 года.

Мистеру Мануэлю Гарсия,

улица Сан-Хосе, 120, Рио-де-Жанейро, Бразилия,

Южная Америка.

Уважаемый мистер Гарсия!

Я добросовестно послала Вам три письма, рассчитывая на Ваше участие в развитии идеи переписки американских и бразильских школьников. В настоящее время весь мой класс уже получил письма, а некоторые к тому же и дружеские подарки, хотя мои одноклассники вовсе не интересуются другими странами так, как я. Поначалу я ждала письма каждый день и терялась в сомнениях, почему оно не приходит. Только теперь поняла, какую страшную ошибку я совершила.

Меня интересует одно: почему Вы внесли свое имя в список, если не желаете выполнять условия соглашения? Хочу Вам сообщить, что если бы знала раньше, что из этого выйдет, то выбрала бы другого южноамериканца.

С уважением,

P. S. Мне слишком дорого время, чтобы я еще хоть раз взялась Вам писать.

Жокей вошел в дверь ресторана, немного помедлил и неподвижно замер, прислонившись спиной к стене. В зале было многолюдно — три дня назад начался беговой сезон, гостиницы города были переполнены. Букеты августовских роз осыпали лепестки на белые скатерти, из бара доносилась теплая волна хмельных голосов. Прислонившись к стене, жокей ждал, прищуренными глазами разглядывая публику. Наконец его взгляд добрался до столика в дальнем углу, за которым сидели трое мужчин. Заметив их, жокей вздернул голову и склонил ее набок. Его тело напряглось, а руки застыли, и пальцы стали похожи на изогнутые бледные когти. Застыв у стены, он глядел на мужчин.

На жокее был отлично сшитый костюм детского размера из зеленого китайского шелка, желтая рубашка и полосатый галстук пастельных тонов. Шляпы он не носил, и его волосы падали на лоб жесткой, чуть влажной челкой. Лицо было бледное, без возраста, со впалыми висками, рот кривился в усмешке. Через несколько минут жокей понял, что один из мужчин за дальним столиком его заметил. Но жокей не кивнул ему, а еще выше вздернул голову и ухватился большим пальцем за карман пиджака.

За столиком в углу сидели тренер, букмекер и богач. Тренер, по имени Сильвестр, был огромным разбитным детиной с красным носом и сонными голубыми глазами. Букмекера звали Симмонс, а богач был владельцем лошади по кличке Сироп, на которой выезжал сегодня жокей. Все трое пили виски с содовой. Официант в белой куртке только что принес заказ.

Первым жокея заметил Сильвестр. Он быстро отвел взгляд, поставил стакан виски на стол и нервно потер кончик красного носа.

— Битси Барлоу, — сообщил он. — Стоит у входа, смотрит прямо на нас.

— Жокей? — спросил богач. Он сидел лицом к стене, и чтобы увидеть жокея, ему пришлось сильно повернуть голову. — Позовите его.

— Ради Бога, не надо, — сказал Сильвестр.