– Надо будет переговорить с генералом Сциллардом, – предложил Мэттсону полковник Роббинс.

– Да уж придется, – согласился тот. – Эта задача по плечу разве что Специальным силам. Кстати, раз уж об этом зашла речь.

Мэттсон пристально посмотрел на Джареда:

– Как только мы свалим это дело на Сцилларда, ты должен будешь вернуться в Специальные силы. Решать эту проблему придется им, а следовательно, ты станешь уже их головной болью.

– Господин генерал, мне тоже будет вас очень не хватать, – заметил Джаред.

Мэттсон презрительно фыркнул:

– Знаешь, ты день ото дня становишься все больше похож на Бутэна. И в этом нет ничего хорошего. Кстати, пока не забыл, вот тебе мой последний официальный приказ. Отправляйся к этому жуку-рраей и лейтенанту Уилсону, и пусть они еще разок взглянут на твой головной мозг. Я возвращаю тебя генералу Сцилларду, однако я обещал, что не сломаю тебя. Возможно, по его меркам, стать слишком похожим на Бутэна – это как раз и есть "сломаться". Определенно, по моим меркам, это так.

– Слушаюсь, сэр, – вытянулся Дирак.

– Отлично. Ты свободен.

Взяв со стола Бабара, Мэттсон швырнул его Джареду:

– И забери с собой вот это.

Поймав плюшевого слоненка, Джаред усадил его обратно на стол, мордой к генералу:

– Господин генерал, почему бы вам не оставить Бабара себе? На память.

Кивнув Роббинсу, он вышел из кабинета, прежде чем Мэттсон успел опомниться.

Мрачно посмотрев на игрушку, Мэттсон поднял взгляд на Роббинса, который, судя по всему, собирался что-то сказать.

– Черт побери, полковник, не говорите ни слова об этом слоненке!

Роббинс поспешно переменил тему:

– Как вы думаете, Сциллард возьмет Дирака обратно? Вы же сами говорили, что он с каждым днем становится все больше похож на Бутэна.

– Это вы мне говорите! – Мэттсон махнул рукой вслед Джареду. – Если вы забыли, именно вам со Сциллардом пришла в голову мысль слепить этого ублюдка из того, что нашлось под рукой. И вот теперь он полностью в ваших руках. Точнее, в руках Сцилларда. Господи!

– То есть вас не покидает тревога, – заметил Роббинс.

– Меня ни на минуту не покидала тревога, – поправил его Мэттсон. – Когда Джаред был у нас, я все надеялся, что он выкинет какой-нибудь фортель и у меня появится законное основание его расстрелять. Мне не нравится, что мы собственными руками вырастили нового предателя, тем более в военном теле и с военным мозгом. Будь моя воля, я бы запер рядового Дирака в комнату, где есть сортир и окошко выдачи пищи, и держал бы его там до тех пор, пока он не сдохнет.

– Формально Дирак остается под вашим началом, – напомнил Роббинс.

– Сциллард ясно дал понять, что хочет получить его назад, какие бы у него ни были на то причины, – сказал Мэттсон. – В конце концов, именно он командует Специальными силами. И если нам предстоит вынести наш спор на рассмотрение вышестоящего начальства, верх одержит именно Сциллард.

Взяв Бабара, Мэттсон осмотрел его со всех сторон:

– Твою мать, остается только надеяться, Сциллард знает, что делает.

– Ну, – заметил Роббинс, – быть может, на самом деле Дирак не так уж похож на Бутэна, как вам это кажется.

Презрительно фыркнув, Мэттсон подтолкнул слоненка к полковнику:

– Видите? Это не просто долбаный сувенир. Это послание от самого Чарльза Бутэна. Нет, полковник, в Дираке от Бутэна ровно столько, сколько я думаю.

– Тут не может быть никаких сомнений, – сказал Кайнен, обращаясь к Джареду. – Ты превратился в Чарльза Бутэна.

– Черта с два, – возразил тот.

– Черта с два, – согласился Кайнен, приглашая его взглянуть на трехмерный дисплей. – В настоящее время образ твоего сознания практически полностью совпадает с тем, что оставил нам Бутэн. Разумеется, определенные отличия остаются, но только в мелочах. Сейчас ты мыслишь и чувствуешь так, как это делал Бутэн.

– Сам я никакой разницы не чувствую, – заметил Джаред.

– Не чувствуешь? – спросил Гарри Уилсон, подходя к ним.

Джаред собрался было ответить, но осекся. Уилсон усмехнулся:

– Ты чувствуешь разницу. Я это вижу. Как и Кайнен. Ты стал агрессивнее, чем прежде. Отвечаешь гораздо резче. Джаред Дирак был более тихим, более покорным. Более невинным, хотя, наверное, это слово не является абсолютно точным. Теперь ты не тихий и не покорный. И уж точно не невинный. Я хорошо помню Чарльза Бутэна. Сейчас ты похож на него гораздо больше, чем на того, кем был раньше Джаред Дирак.

– Но у меня нет никакого желания стать изменником, – возразил Джаред.

– Разумеется, нет, – подтвердил Кайнен. – У вас одно и то же сознание, и у вас даже есть общие воспоминания. Но ты обладаешь собственным опытом, что дает тебе возможность смотреть на жизнь своими глазами. Вы с Бутэном сейчас стали чем-то вроде однояйцевых близнецов. У них тоже одинаковый генотип, но разные жизни. Ваши с Бутэном сознания – братья-близнецы. Однако твой опыт принадлежит только тебе.

– Значит, вы считаете, что я не сверну на дурную дорожку, – заключил Джаред.

Кайнен изобразил рраейский вариант пожатия плечами. Джаред повернулся к Уилсону, и тот повторил то же самое по-человечески.

– Ты утверждаешь, что Чарли толкнула на дурную дорожку смерть дочери, – сказал Уилсон. – В твоем сознании теперь есть воспоминания о девочке и ее гибели, но ни твои поступки, ни то, что мы наблюдаем в твоей голове, не позволяет предположить, что это тебя сломало. Мы собираемся рекомендовать начальству вернуть тебя к активной службе. Прислушаются к нашей рекомендации или нет – это уже другое дело. Необходимо помнить, что ведущим специалистом по этой теме является тот, кто всего год назад собирался уничтожить человечество. Но, наверное, это уже не твоя проблема.

– Нет уж, это моя проблема, – возразил Джаред. – Ибо я намереваюсь отыскать Бутэна. Определенно, я не собираюсь оставаться в стороне. Я хочу найти Бутэна и вернуть его.

– Зачем? – спросил Кайнен.

– Я хочу его понять. Хочу разобраться в том, что может толкнуть человека на такое – стать предателем.

– Ты удивишься, как мало для этого нужно, – заметил Кайнен. – Например, может оказаться достаточно такой мелочи, как сострадания, проявленного врагом.

Он отвернулся. Только тут до Джареда дошло, что рраей имеет в виду самого себя.

– Лейтенант Уилсон, – сказал Кайнен, по-прежнему отвернувшись в сторону, – будь добр, оставь нас с рядовым Дираком наедине.

Уилсон удивленно поднял брови, но, не сказав ни слова, покинул лабораторию. Кайнен повернулся к Дираку:

– Рядовой, я хочу извиниться перед тобой. И предостеречь тебя.

Джаред смущенно улыбнулся:

– Не надо ни за что извиняться, Кайнен.

– Надо, – возразил ученый-рраей. – Именно моя трусость обусловила твое появление на свет. Если бы у меня хватило сил вытерпеть мучения, на которые меня обрекла лейтенант Саган, твой командир, я бы умер, и вы, люди, так и не узнали о готовящейся против вас войне, и о том, что Чарльз Бутэн жив. Если бы я оказался сильнее, тебе не было бы оснований появляться на свет. Тебе не было бы насильно навязано чужое сознание, которое в конечном счете лишило тебя собственного "я". Но я оказался слаб, я хотел любой ценой сохранить жизнь, даже если это означало предать свой народ и остаток дней провести в плену. Как говорят некоторые из ваших колонистов, такова моя карма, которую мне нужно преодолевать самому.

Он помолчал.

– И при этом я совершенно непреднамеренно согрешил против тебя, – продолжал Кайнен. – В каком-то смысле я – твой отец, потому что именно во мне причина того страшного злодеяния, которое было совершено в отношении тебя. Плохо уже то, что люди производят на свет солдат с искусственным мозгом – этим вашим треклятым МозгоДругом. Но родиться только для того, чтобы стать вместилищем чужого сознания, – это просто отвратительно. Было грубейшим образом попрано твое право быть самим собой.

– Все не так уж плохо, – попытался возразить Джаред.