– Тебе весело? А я, честно говоря, подумала, ты немедленно побежишь колотить физиономию моему бегемотику.

– Успокойся, – похлопал я её по вздрогнувшей ладошке, – никому ничего колотить я не собираюсь. Пока, во всяком случае. Видишь ли, Марго, есть у меня очень сильное ощущение некой хренотени, происходящей с нами, посему обращать внимание на такую фигню – понапрасну тратить драгоценные нервы.

– Да ну! – прищурилась она. – То есть, даже если они незначительно перепихнутся, ты не станешь понапрасну нервничать?

Я покатал эту мысль внутри черепа, оценивая вызванную ею реакцию. Поразительно! Никакой. Супруга представлялась абсолютно посторонним человеком, ну, как если бы я подобрал попутчицу по дороге. Нет, ситуации бывали разные, но в данный момент я не рассматривал возможного продолжения отношений с новой знакомой. Чертовщина какая-то! Наверное, просто очень хочу спать. Отосплюсь, дам Серёге в челюсть, Веру отправлю к мамаше, пусть повоюют.

Подошла моя неверная, стряхивая блестящие капли с изумрудных волос. Вид у неё был откровенно виноватый, но не слишком. Как обычно, когда жена ощущала за собой некие грешки, она решила первой пойти в наступление.

– Чего расселись? – нарочито грубо окликнула она, оправляя платье. – Так и будете ходить грязными как свиньи? Скоро вонять начнёте. Вон уже… – потянула она носом воздух, и вдруг глаза её широко распахнулись. – А чего это от вас обоих орхидеями пахнет? Тёрлись, наверное, друг о друга?

– А тебе этого очень хотелось бы? – внезапно вскинулась Рита и, поднявшись, сделала пару решительных шагов к Вере. – Не желаешь немного попридержать язычок?

Та попятилась. Открыла рот, потом медленно закрыла. Её обычная красота как-то поблёкла, стушевалась на фоне хищного очарования, исходящего от Марго. Блестящие волосы казались почти чёрными по сравнению с бледным лицом, где кармином выделялись пухлые губки, а сверкающие глаза наливались грозовой чернотой. Невзрачная мышка внезапно преобразилась в грозную женщину-вамп.

Подошёл Серёга, приглаживая торчащие волосы, и удивлённо уставился на разбушевавшуюся жену. Товарищ бросил на меня быстрый взгляд и потупился. А, говнюк, попался!

– Ну и чего ты голос повышаешь? – начал он.

– А ты вообще заткнись! – Рита толкнула его в плечо. – Пошли, пора выбираться отсюда.

И опять – никаких возражений. Провинившиеся шалуны переглянулись и затопали за решительно шагающей женщиной. Вера задержалась и несмело взяла меня за палец.

– Чего это с ней? – неуверенно спросила она. – Какая-то она не такая. Мне аж страшно стало, когда она закричала…

– Радость моя, – улыбаясь, отлепил я её ладошку, – во всяком совете есть своё здравое зерно. Помолчи, будь так любезна, а то смотри, тебя могут и покусать.

Вера нахохлилась и отстала. Так мы и шли: впереди – Маргарита, и её прямая спина будто испускала искры раздражения; следом, втянув голову в плечи, семенил Сергей, время от времени оглядываясь на меня так, словно опасался ножа в спину; за ним двигался я, помахивая сорванной травинкой, и замыкала вереницу насупившаяся Вера.

Лесок оказался ещё меньше утреннего, но живности в нём, как выяснилось, кишмя кишело. Огромные пёстрые птицы, напоминающие попугаев, перепархивали с ветки на ветку и обменивались пронзительными криками, похожими на безумную морзянку. Даже не знал, какие диковины водятся в наших лесах. Под деревьями, в густых зарослях какого-то колючего кустарника кто-то небольшой непрерывно шелестел, хрустел и тихо чавкал. От недосыпания временами чудилось и вовсе непотребное: лохматое, точно мочалка, лениво передвигалось на задних лапах и негромко ворчало совершенно человеческим голосом.

Хорошо, этот наркоманский рай быстро остался за спиной, иначе я начал бы опасаться за состояние своего рассудка. Дорога, выбежав из леса, разветвлялась: основная огибала приземистый холм, а тонкая тропка, петляя между пышными кустами огромных красных цветов, взбиралась на его вершину, останавливаясь у дверей домика, как две капли воды похожего на виденный нами предыдущей ночью. Вот только ограда здесь была не из металлической сетки, а из переплетённых прутьев с пасторальными горшками, оседлавшими колья.

Домик с соломенной крышей при свете дня выглядел настолько сказочно, что в мире, где существовали подобные строения, как-то абсолютно не представлялись автомобили и люди, общающиеся по мобильным телефонам.

– Чего встали? – подтолкнул я остолбеневшего Сергея, и он, испуганно вздрогнув, обернулся. – Давайте, давайте ножками. Пусть местный дед Панас объясняет, куда нас занесло.

Красные бутоны совершенно одуряюще пахли всё время, пока мы поднимались на холм. Какие-то крошечные насекомые безумно розовой окраски тщательно исследовали алые лепестки, почему-то вызывая странные ассоциации с прочитанной в детстве Дюймовочкой. Я сорвал один из цветков и, показав язык обескураженной Вере, воткнул его в чёрные волосы Маргариты. Серёга глухо заворчал, но тем всё и ограничилось, а Рита прищурилась и послала мне воздушный поцелуй. Товарищ, видимо, в отместку, тоже сорвал бутон, больно уколовшись о длинный шип куста, и попытался преподнести его моей благоверной. Но та лишь раздражённо вышибла несчастный цветок в пыль и злобно покосилась на меня.

– Дурдом какой-то, – пробормотала она. – Ещё в зад ей вставь…

Марго повернула к Вере надменное лицо, и моя жена тотчас попятилась назад, нервно поправляя изумрудные волосы, сбившиеся в некое подобие шапочки из мокрых водорослей. Кстати, а когда это они успели поменять свой цвет с тёмно-каштанового на нежно-зелёный? О, и у Серёги тоже…

– Ребята, – сказал я, решив несколько разрядить обстановку, – похоже, в речке, где вас угораздило искупаться, кто-то забыл бочку зелёнки.

– Иди в задницу! – огрызнулся товарищ, ощупывая свою скудную поросль. – Я же молчу, как некоторые причёски в чернила окунают. Помылись бы, а то голова аж лоснится.

Рита толкнула скрипнувшую калитку, и мы вошли во двор. Хм, даже покосившаяся поленница на том же месте – кто-то клонирует домики? Сергей и Вера направились прямиком к деревянному крыльцу, украшенному изображениями пёстрых птиц, а Маргарита задержалась перед россыпью гороха. Кто-то, видимо, не заметил дырки в мешке и рассыпал… Вот: сто пятьдесят семь горошин.

– Ровно сто пятьдесят семь, – констатировала Марго, поправляя цветок в волосах. – Не смогла удержаться.

– Чувствуется бухгалтер, – ухмыльнулся я, – даже на отдыхе отдаётся любимому делу без остатка.

Дверь домика распахнулась, и наружу, как чёртик из табакерки, выскочил… Нет, ну и дед тот же самый! Только теперь в красной рубахе с распахнутым воротом и в полосатых штанах, заправленных в высокие сапоги. Мне показалось, будто из-под ног хозяина скользнуло в сумрак дома нечто лохматое, пепельного цвета, размером с кошку.

– Здравствуйте, гости дорогие! – Старик гостеприимно развёл руками, словно собирался нас всех обнять. – Добро пожаловать! Устали, небось, после такой-то дороги. Путь-то был ничего себе! Проходите, располагайтесь, чувствуйте себя, как дом… Гх-х… – Дед поперхнулся и выпучил глаза.

Потом быстро откашлялся и попятился в дом, куда уже успел пустить Веру и Сергея. Продолжая разглядывать меня и Риту, он едва слышно шикнул в сторону. Кому это он, интересно? А с нами-то что не так? Наверное, просто ужасно выглядим от недосыпания и усталости.

Внутри дом оказался не менее архаичным, чем снаружи, по крайней мере, никаких признаков современной техники я не заметил. Огромная, просто-таки чудовищных размеров русская печь отнимала треть помещения, оставив место для деревянного стола на толстых, словно ноги слона, тумбах, трёх табуретов, по виду весьма неустойчивых, и ещё какого-то деревянного чудовища, отдалённо похожего на шкаф. Люстры я не заметил, посему исполинская оплывшая свеча посреди стола не вызывала особых вопросов. Ещё парочка таких, чуть поменьше, разместились на шкафу.

Я прошёл внутрь и обнаружил притаившееся за печью кресло-качалку, покрытое мохнатым клетчатым пледом. Тут же взбиралась в квадратное отверстие потолка шаткая лестница. То ли с чердака, то ли откуда ещё поступал странный аромат чего-то пряно-прелого.