– Тебя же Лехой зовут? Слышь, Леха, мы ж теперь вроде корешей получаемся – должны друг за дружку мазу держать, так? Ты ж вроде не куришь? Так угостил бы кореша махорочкой – тебе ж как и всем выдавали! Не жмись, корешок, давай-давай, лезь в свой сидор – курить до смерти охота, а свою пайку я уже того…

– Так нет махорки, – настороженно наблюдая за Валетом, пожал плечами Миронов. – Одну пачку я мужикам отдал, вторую на сахар сменял.

– А я вот думаю, ты врешь, фраерок! Некрасиво это… – убежденно прошипел Валет, и в прищуренных глазах его появился хищный, нехороший блеск. – В сидоре посмотрим, а?

– С какого это перепуга ты в моем сидоре копаться собрался? – чувствуя, как по затылку начинает гулять холодок, намеренно небрежно ответил Алексей. Вплотную с уголовниками он никогда не сталкивался, но о наглости и беспредельной жестокости блатных был наслышан с детства – в городе то и дело ходили слухи о ворах, бандитах и прочей шпане. Поговаривали, что им ничего не стоит проиграть в карты любого, даже совершенно незнакомого человека и, согласно своим воровским законам, тут же зарезать несчастного. – Говорю же тебе, нет у меня махорки! Так что извини и иди, друг, подобру-поздорову…

– Это ты мне грозишь, что ли, падла батистовая! Мне?! Зажилил махорочку! То-то ты мне сразу не понравился: лежишь, молчишь… Ни с кем ничего. Или ты тут у нас за наседку, а? Смотришь, слушаешь, да? И старлею на ухо шепчешь по ночам, так? Ну, точно, а я-то все думаю, что это по ночам за перестук такой, а дятлов не видать… – Валет злорадно ощерился, блеснув стальной фиксой, слегка наклонился и выдохнул в лицо Миронову: – Я тебе, падла, щас шнифты выдавлю и схавать заставлю!

Холод в затылке сменился неприятной пустотой, стремительно разраставшейся под ложечкой – как во время бомбежки в сорок первом, но, пожалуй, даже тогда Лешке не было так страшно. Дальше, по законам улицы, вероятно, не сильно отличавшимся от воровских, Алексею следовало или униженно признать все совершенно абсурдные обвинения, или делом доказать обнаглевшему шпаненку, что он не прав. Конечно, стоило опасаться, что у Валета может оказаться что-нибудь вроде бритвы или пики-заточки, но и отступать было никак нельзя. Добровольно, при всех, признать себя трусом, чтобы впредь любой наглец знал, что об Алексея Миронова можно вот так запросто вытирать ноги?! Ну уж нет! Такой сомнительной роскоши Лешка позволить себе не мог – и ударил первым.

Удар получился слабым – скорее это был легкий тычок, который заставил Валета вскочить на ноги и приготовиться к более серьезной драке. А уж драться, судя по легкости и резкости движений зэка, он умел и любил. Лешкино же мастерство ограничивалось лишь несколькими дворовыми стычками с чужими пацанами – да и серьезными драками их назвать было трудно, поскольку схватки велись чисто по-мальчишечьи, «до первой крови».

Валет, стоя в проходе на чуть согнутых ногах, неуловимо быстрым движением выхватил из-за голенища сапога что-то вроде длинного шила и, раздвинув узкие губы в злобной улыбке, негромко прошипел: «Все, фраерок, кранты тебе!»

И тогда Миронов ударил еще раз! Понимая, что против заточки он ничего не сможет сделать, Алексей оперся локтями о края верхних нар, качнулся вперед и вверх и резко ударил Валета ногами. Противник, похоже, не ожидавший от «фраерка» такой прыти, пролетел пару метров спиной вперед и буквально впечатался в доски обшивки вагона. И все, кто с затаенным интересом наблюдал за дракой, отчетливо услышали глухой хруст и увидели, как уголовник на мгновение застыл с побелевшим лицом и тут же рухнул на грязные доски…

– А пацанчик-то Валета завалил, – в повисшей тишине насмешливо прозвучал голос Серого. – Говорил я козырному нашему, что курить вредно, – не верил, дурак…

– Та-ак, и что тут у нас за шум? Бузим, граждане уголовнички? – Наконец-то появившийся из своего «купе» старший лейтенант нагнулся над трупом, привычно приложил пальцы к сонной артерии и отрицательно помотал головой. Посмотрел на темно-красную лужицу, расплывавшуюся под головой трупа, потом выпрямился, тронул пальцем ржавый железный костыль, торчавший в стене, и глубокомысленно кивнул. – Серый, а я ведь тебя предупреждал, чтобы все было тихо и тип-топ. Предупреждал?

– Так, гражданин начальник, а у нас все тихо, – уверенно заявил уголовник. – Мы же люди культурные, с полным нашим пониманием. А Валет с верхних нар навернулся нечаянно – и прямо башкой об железяку! Ну, не повезло мальчонке – верно говорю, братва?

Со всех сторон тут же раздались разрозненные восклицания, суть которых сводилась к одному – Валет сам виноват, надо бы ему поосторожнее, бедняге.

– И, надо понимать, никто ничего не видел, так?

– В цвет, гражданин начальник! Кемарили мы тихо-мирно и вдруг – грохот. Видим: лежит наш Валет весь из себя бледный и вставать даже не собирается. Тут и вы подоспели…

Старший лейтенант обвел тяжелым взглядом всех присутствующих и безошибочно остановился на поникшей фигуре Миронова. Алексей угрюмо молчал, стараясь не смотреть туда, где лежало безжизненное тело человека, еще несколько минут назад стремившегося забрать его жизнь. Что поделаешь, с горечью прикидывал Лешка, из-за этого гаденыша теперь точно расстреляют! Старлей не дурак и все, конечно же, понял. Или сам на каком-нибудь полустанке выведет и пристрелит, или на месте СМЕРШу сдаст, чтоб руки не марать. Да, уж если не везет, то не везет до конца…

Вопреки опасениям Алексея, старший лейтенант к нему даже не подошел, а минут десять о чем-то говорил с Серым. О чем, стало ясно после того, как старлей вышел на середину прохода и громогласно объявил:

– Значит, так, граждане мои дорогие! Слушай сюда! С бывшим уголовником по кличке Валет приключился несчастный случай, повлекший… В общем, подох этот придурок – туда ему и дорога! Небось, хотел на передовую попасть и к немцам перебежать – я таких гнид за версту чую. В сопроводиловке я так и запишу, мол, несчастный случай. А если кто думает иначе и собирается стукнуть куда-нибудь… В общем, не дай вам бог! Найду и вот этой рукой кадык вырву! А что найду – можете даже и не сомневаться. Я все понятно объяснил?

– Да все понятно, гражданин начальник, можете даже не сомневаться, – отвечая сразу за всех, заверил старшего лейтенанта Серый. – Я ж говорю, тут люди все с понятием, дураков вроде нет. А со жмуром-то чего делать будем: нехорошо как-то вместе с мертвяком ехать?

– А ты что хочешь – чтобы я эшелон остановил и эту падаль с оркестром похоронил? – старлей покосился на труп. – Подальше в угол оттащите и тряпкой какой прикройте – за одну ночь не завоняет, а завтра уже на место прибудем. Сдам вас по описи, а там что хотите с ним делайте – меня это не касается. Все, убирайте этого – и по нарам!

…Эта ночь, проведенная в одном вагоне с трупом человека, которого он пусть и не намеренно, но все же убил, Миронову запомнилась надолго. Сон, естественно, не шел – какой там сон, если перед глазами так и маячил лежащий на грязных досках Валет в лужице крови. Да и об уголовниках забывать не стоило: запросто могли из мести за своего прирезать или придушить во сне. Лишь под утро Алексей, вконец измученный темными мыслями, на какое-то время провалился в зыбкий, обрывочный сон.

Старший лейтенант не соврал – на следующий день эшелон прибыл на небольшую станцию, и штрафникам приказали выгружаться.

– Это ж куды мы приехали-то? – настороженно озираясь, спросил у старшего лейтенанта немолодой солдат. – Товарищ старший лейтенант, что за станция-то?

– Станция знаменитая – Трындец называется, – весело рассмеялся старлей. – Не трясись, пехота! Это ж Северо-Западный фронт – курорт, можно сказать. Слышишь, тишина какая? Так что ты еще сто раз бога благодарить будешь, что не на Курскую дугу попал, а сюда!

Уже перед самой отправкой штрафников в дивизию старший лейтенант подозвал Миронова и, криво усмехаясь, негромко сказал:

– Парень ты вроде ничего, так послушай совет… На всякий случай ушки на макушке держи: ребятки Серого вряд ли тебе Валета простят. Так что постарайся спиной к ним особо не поворачиваться – запросто могут и на перо посадить. Удачи тебе… убивец.