— Хорошо, я расскажу вам все. С 1128 года, после синода в Труа, рыцари Храма решили отправиться сюда, в Испанию, чтобы поддержать христианское воинство в борьбе с маврами. На протяжении веков в знак признательности разные монархи, правившие на Полуострове, принцы, графы, нотабли всех рангов дарили им замки, крепости, домены, иногда даже целые города. В это же время на Полуострове при прямом участии тамплиеров образовались многочисленные ордены. В том числе ордены Алькантары, Калатравы, Монтесы и, в частности… — он чуть помолчал — орден Сантьяго-де-ла-Эспада. В 1170 году, в только что отвоеванном Касересе, появился на свет орден «Братство Касереса». Его члены, пользовавшиеся королевской протекцией, должны были защищать город от возможных набегов альмохадов и охранять паломников, идущих в Компостелу. В 1171 году по требованию Фердинанда II Леонского архиепископ Сантьяго дал братству разрешение принять имя «орден Сантьяго де ла Эспада», поскольку этот святой признан покровителем Реконкисты. Четыре года спустя папа Александр III официально признал этот новый орден. И устав этого ордена — чтобы вам было понятно — базировался на уставе… тамплиеров.
Сарраг с Эзрой чуть не подпрыгнули.
— Их символ — красный крест в форме меча на белом фоне — прямое производное от креста, украшавшего врата рыцарей в Иерусалиме. Одного из основателей этого ордена звали Лухан Варгас. Это мой пращур. Мой дед Мигель и мой отец, Педро Варгас, тоже были членами ордена, как и я сам до того, как вступил в орден францисканцев. — Рафаэль, немного помолчав, добавил: — Баруэль знал о моем прошлом. И упоминает об этом в тексте.
— В каком месте?
— Я знал лишь одного ангела, — процитировал Варгас.
Эзра с Саррагом не издали ни звука, а лишь расслабились. Никаких сомнений — они начали поддаваться обаянию отрока.
ГЛАВА 11
Ужесточи свое сердце, будь арабом!
Буало, Сатиры, 8
Рафаэль с кипой книг в руках снова уселся рядом с Саррагой и Эзрой.
— Вот, — проговорил он, водружая книги на край стола. — Тезаурус арабского языка, краткий курс математики, очерк о деятельности тамплиеров на Полуострове. И
Это уникальное произведение, в котором автор, некий анонимный сумасшедший, собрал весьма впечатляющую коллекцию всяких ритуалов и их символических обозначений. — Рафаэль обвел рукой помещение. — Не считая библиотеки в Саламанке, сильно сомневаюсь, что где-нибудь еще, кроме Ла-Рабиды, есть такие ценные книги.
— Дайте мне тезаурус, — потребовал Сарраг. — Интересно посмотреть, что в нем есть.
Монах передал ему толстенький фолиант.
— Главное — в слове «заклинание». Баруэль специально уточнил: чтобы узнать количество врат, вам понадобиться заклинание. Сильно сомневаюсь, что, не разобравшись с этим ключом, мы сможем продвинуться дальше. А вы как думаете? — обратился Рафаэль к Саррагу.
Араб, не отрываясь от тезауруса, сердито буркнул:
— Это не криптограмма, а Вавилонская башня какая-то! Эзра расхохотался:
— Отлично сказано! Вавилонская башня! — Он указал на предпоследнюю строчку: — В сердце равнины Сеннаар. Сеннаар: Бытие, XI, 1. «На всей земле был один язык и одно наречие. Двинувшись с Востока, они нашли в земле Сеннаар равнину и поселились там».
— Не пытайтесь заверить меня, что этот стих только что пришел вам на ум! — вскричал Сарраг.
— Разумеется, нет.
— Следовательно, вы знали, что Сеннаар связан с Вавилонской башней!
— Безусловно.
Араб чуть не задохнулся:
— И вы держали эти сведения при себе?!
— Для меня источник этого слова был очевиден. И я думал, что и для вас тоже.
— Скажите, ребе, — подозрительно глянул на него Сарраг, — вы, часом, не пытаетесь играть в одиночку?
— На мой вкус, у вас извращенный ум, шейх ибн Сарраг! — одарил его еврей презрительным взглядом.
Варгас решил, что пришла пора вмешаться.
— Может, продолжим, вместо того чтобы спорить?
— Продолжим? — с еще большим раздражением вскричал раввин. — И каким же образом? Пока не разберемся с этим «заклинанием», мы не продвинемся ни на шаг. Что до меня, то я отсюда пошел! — С этими словами он поднялся и направился к дверям.
— Куда вы? — вопросил Сарраг.
— Подышать воздухом!
Монах, чуть поколебавшись, поднялся следом за раввином.
— Вы пойдете? — спросил он Саррага. — Быть может, свежий воздух прочистит нам мозги.
Араб пробурчал что-то отрицательное и снова погрузился в чтение.
— Ну и зря, — заметил монах. — Нужно уметь отступать. Впрочем, как вам угодно…
Рафаэль обнаружил раввина на каменной скамье. Старик, морщась, растирал пальцы.
— Больно?
— Страдания стали моей второй натурой, — с покорностью судьбе вздохнул раввин. И добавил не без издевки: — И потом, разве я не еврей?
Рафаэль прислонился к дереву.
— Занятное замечание. Я не очень улавливаю связь.
— Потому что ее и нет. Я поддался атавистическим инстинктам моих братьев: жаловался на судьбу.
Варгас не удержался от улыбки:
— Не думал, что вы способны на такую иронию!
— А, не больно-то радуйтесь! Это не постоянное явление. День на день не приходится. — Он перестал растирать руки. — Скажите-ка, что делает такой человек, как вы, молодой, обладающий недюжинным умом, в монастыре, удалившись от мира?
— Молится. Размышляет. Пытается приблизиться к своему Создателю.
В глазах раввина промелькнуло сомнение.
— Вы уверены, что это единственные причины вашего пребывания здесь? Действительно уверены? Не был ли ваш поступок инспирирован не столь возвышенными мотивами?
На мгновение лицо Варгаса исказилось, словно от каких-то болезненных воспоминаний, но он тут же овладел собой.
— Я абсолютно искренен.
— А в таком случае, не кажется ли вам, что подобное поведение эгоистично? В нескольких лье от вашего убежища люди сражаются, страдают, умирают. А вы прячетесь за этими стенами. В чем интерес?
— Когда вы, ребе Эзра, предаетесь молитвам… В чем интерес?
— Разумеется, я молюсь, но я живой. Я не живу в уединении. Чего не скажешь о вас и ваших братьях… Вам не кажется, что это пустая трата времени?
— Вот уж поистине неожиданный вопрос из уст каббалиста и раввина. Разве вы не знаете, что Господь внимает мольбам одних за их заслуги, а мольбам других — за их раскаяние? Когда тысячи верующих по всему миру каются в своих грехах, энергия, которую они выделяют, сияет ярче солнца. Она способна согреть нестойкие души, успокоить боль, прийти на помощь отчаявшимся.
— Вы считаете, что, стоя на коленях у костров, вы также будете способствовать успокоению нестойких душ? Потому что, представьте себе, я не забыл то, что вы сказали при встрече! Цитирую: рискуя вас шокировать, я признаю за Святой Инквизицией некоторые заслуги.
— Совершенно верно. И я не отказываюсь от своих слов.
— Ну что я могу сказать? Кроме того, что мне вас жаль.
— Не стоит. В любом случае я не собираюсь вас в чем-то убеждать. Я отлично сознаю, что вы являете собой просто классический образчик недобросовестности. Или вы запамятовали, что именно вы, евреи, если не изобрели Инквизицию, то были как минимум ее предшественниками?
Эзра громко расхохотался.
— Да-да, мой дорогой. Вспомните:
«И если услышишь ты, что в одном из городов твоих, которые Бог, Всесильный твой, дает тебе, чтобы жить там, выступили люди негодные из среды твоей и совратили жителей города своего, говоря: пойдем и будем служить богам иным, которых вы не знали, а ты выяснял, и исследовал, и расспрашивал хорошо, и оказалось, что верно это, совершена мерзость в среде твоей, — то перебей жителей того города острием меча, уничтожь его и все, что в нем, и скот его острием меча. А всю добычу его собери на середину площади его, и сожги огнем город и всю добычу его полностью, как угодно Богу, Всесильному твоему, и да будет он навеки грудой развалин, не будет он отстроен заново».
