— А… Извините, что лезу не в своё дело, но я вдруг подумала — а если Дэллис не сам так взбесился, а что‑то на него повлияло? Какое‑нибудь магическое воздействие или зелье? Неужели он так себя повёл только из‑за меня?

— Я это тоже допускаю. И где‑то даже надеюсь, — вздохнул король. — Мэтр Олав с помощниками как раз этим занимается. Сын всегда был окружён проверенными людьми, и не только людьми. Но гарантировать их полную надёжность не может никто. У меня, как нетрудно догадаться, есть враги да и просто недоброжелатели, которые хотели бы повлиять на Дэлля, как на будущего правителя. Заранее втереться в доверие, заручиться его расположением, а потом сделать послушной марионеткой, которая поможет им добиться своих целей. Цели эти, как правило, далеки от невинных… В своё время я сполна прочувствовал всё это на себе. Поэтому, как мог, старался оградить сына. И уже не уверен, что преуспел в этом… Вся эта ситуация меня очень тревожит.

— Как‑то не смотрела на неё под таким углом, — призналась я. — И, знаете, я очень благодарна вам, что вы пришли. В любом случае мне бы не хотелось плохо думать о своём будущем монархе. А о вас — тем более. Вы сделали гораздо больше, чем были обязаны. Как король, как отец… и просто как нормальный мужчина. Я рада, что хотя бы в вас я не ошиблась…

С лёгким стуком отодвинулся стул.

— Мне очень приятно, что ты так думаешь. И… я надеюсь, ты не очень сильно любила моего вероломного сыночка.

— Совсем не любила, — заверила я. — Не беспокойтесь, я не собираюсь из‑за него бросаться из окна. Это же совсем себя не уважать. Да, он мне нравился — как мечта, которая заранее обречена остаться всего лишь мечтой. Но любить вслепую — это не по мне. Ведь под яркой обёрткой может скрываться не только вкусная шоколадка.

— А что? — поневоле хмыкнул король.

— Испорченная шоколадка. С червяками.

Он не только не обиделся такому сравнению, а рассмеялся с явным облегчением.

— Ты изумительная девушка, Сина. Говорю это совершенно искренне.

Я фыркнула. И в следующий миг изо всех сил вцепилась руками в столешницу. Жжение в губах, которое во время разговора стало значительно меньше, вдруг усилилось до такой степени, что хотелось застонать в голос. Да что же это за напасть такая??

— Спасибо… Всего хорошего, ваше… ох!

— Сина? С тобой всё в порядке?

Услышал.

— Да — да. Пожалуйста… мне надо…

— Тебе плохо?! Я сейчас зажгу свет!

— Не беспокойтесь, — кое‑как продышалась я. — Всё нормально, идите… шш…

Я наощупь двинулась в сторону ванной, с одним желанием — сунуть горящее лицо под ледяную воду. Светослав, к сожалению, решил некстати проявить галантность. Не только не ушёл, а на полдороге поймал меня за локоть.

— Тебе надо прилечь?

— Нет, умыться… срочно!

В ванной я невежливо оттолкнула его руку и сразу же склонилась над краном. Зажёгся приглушённый свет, но и он с непривычки больно ударил по глазам.

— Благодарю. Не могли бы вы подать полотенце?

Не глядя протянула руку — и только потом сообразила, кому это сказала.

Полотенце мягко ткнулось в ладонь, и я поспешила прикрыть им горящие уже от смущения щёки.

— Всегда к вашим услугам, леди, — насмешливо поклонился король.

Я собралась с духом и опустила руки.

— Спасибо, ваше…

Конец фразы застрял у меня в горле, потому что в это время мужчина резко отшатнулся. Улыбку сменило очень странное выражение — едва ли не священного ужаса, а лицо побледнело так, что это стало заметно даже при таком освещении. Светослав машинально схватился рукой за шею, словно ему не хватало воздуха. Ему плохо?! Надо срочно…

— Элли?!

Я замерла. Что с ним?? С чем связано это… потрясение? Может, у меня и в самом деле ожог и всё лицо в пузырях??

Я медленно, с опаской повернулась к зеркалу. И ахнула!! Перевела дикий взгляд на короля — и снова, дрожа, уставилась на своё отражение. Оно было… не моё! Зеркало отражало ЧУЖОЕ ЛИЦО!!

Трясущейся рукой нашарила за спиной пуфик. На краю сознания мелькнула мысль, прилично ли это — король стоит, я сижу… Мелькнула и тут же пропала. С минуту мы попеременно таращились в зеркало и друг на друга; потом мужчина подошёл ко мне вплотную, наклонился и осторожно коснулся моей щеки. Ладонь была приятно — прохладная. Другой рукой он медленно провёл по растрёпанным, слабо светящимся волосам. Я без платка… в таком неподобающем виде… ну и пусть.

— Я ничего не понимаю, — беспомощно прошептала я. — А вы?

— Я тоже.

Светослав чуть отстранился, по его лицу скользнула слабая улыбка.

— Сина… Как звали твою маму?

Я невольно прижала руку к невидимому под одеждой медальону.

— Ариэлла Голдари.

Ответила — и вдруг поняла, на кого похожа девушка в зеркале! Это же почти вылитая мама! Забыв про короля, я вытянула из‑за ворота медальон, открыла его и жадно вгляделась в знакомый с детства портрет. Да, да, это она! Но как же?..

— Ты позволишь?

Я увидела перед собой протянутую руку и покачала головой.

— Простите. Я никогда его не снимаю.

— Тогда можно я посмотрю прямо так?

Не дожидаясь, пока я встану, король присел на корточки и склонился над медальоном.

— Это она…

Он смотрел на портрет, машинально накрыв мою руку своей. Вздохнул и на миг прикрыл глаза, а потом поднял голову и уставился на меня. Будь он лет на двадцать моложе, я бы точно смутилась. Но сейчас меня волновал другой вопрос. Вернее два — для начала.

— Вы знали мою маму?

— Да. Где она сейчас?

— Умерла вскоре после моего рождения.

Король резко встал и вцепился обеими руками в столешницу. Наверное, у него закружилась голова.

— Ваше величество, вам ведь мэтр Олав рассказывал обо мне? Он хотел понять, почему я такая… Но что произошло сейчас, почему я так изменилась?! Я всегда думала, что мой отец — не человек. Выходит, я ошибалась, мы с мэтром оба ошибались? Это ведь полностью человеческое лицо! Если вы знали маму, то, может, знаете что‑нибудь и о моём отце?

Сказать по правде, я почти не надеялась на это. Но Светослав кивнул… и у меня перед глазами вдруг заплясали яркие точки. Слишком много потрясений за одну ночь…

Пришла в себя уже лёжа на кровати. В комнате горел свет; его величество самолично обтирал мне лицо мокрым полотенцем и говорил что‑то неразборчиво — успокоительное.

— Выпей, это вода.

Я послушно сделала пару глотков, король залпом допил остальное и не глядя поставил чашку на столик.

— Тебе лучше?

— Да. Вы расскажете?

Я попыталась встать, но противная слабость всё не отступала. Светослав махнул рукой и подтянул повыше подушки. Я кое‑как села, прислонилась к ним спиной, а он без особых церемоний устроился у меня в ногах.

— Сина, ты сказала, что не расставалась с этим медальоном. А ты знаешь, чей он?

— Мамин? Наверное…

— Ты никогда не задумывалась, кто мог подарить ей эту вещь?

— Задумывалась. Он же золотой, тонкой работы… но я никогда не собиралась… Стойте, вы сказали — это подарок? Чей?

— Твоего отца, на помолвку. Я точно знаю, изначально там было два портрета. Второй был его. Наверное, просто не сохранился…

— Мой отец жив?! Кто он?!

Король покачал головой, и у меня снова перехватило дыхание.

— Он погиб ещё раньше Элли. Сина, ты ведь знаешь, что выгравировано на крышке медальона?

— Конечно. Конь скачет по лугу… высокая трава, а над всем этим солнце…

— Не просто конь, и не просто солнце, Сина. Этот рисунок — упрощённое изображение герба, который вы, возможно, уже проходили на уроках. Вспомнишь сама?

Я с изумлением покосилась на него, но послушно напрягла память… И словно воочию увидела перед собой страницу учебного пособия. Там был такой конь. Белый конь с развевающейся гривой несётся навстречу рассветному солнцу… Красивый и какой‑то светлый герб. Ни оружия, ни страшных когтистых птиц с тремя головами, как на многих других, и девиз мне очень понравился: 'Любовь и Честь.' Я ещё подумала, первое слово такое многогранное, а второе — предельно конкретное, и всё вместе звучит очень ёмко.