— А я‑то тут при чём?

— Не поняла, что ли? Он и тебя пригласил! Точнее… — подруга оглянулась и понизила голос. — Он И МЕНЯ пригласил. Чтоб ты не смущалась. Опять не поняла?! Сина, ты ему понравилась!

Я вытаращила глаза и по — деревенски покрутила пальцем у виска.

— Это наверняка какая‑то шутка. Я не пойду.

— Что??

— Ханна, это плохая идея. Я, конечно, очень благодарна твоему брату за спасение от Темрины, но обед — это уже лишнее. Тем более, тут он бесплатный, а в городе бешеные цены…

— Кто же заставит платить девушку?? — в свою очередь вытаращилась Ханна. — Так не принято! Конечно, Хард за тебя заплатит, он сам так сказал.

Я решительным жестом закинула на плечо сумку и мотнула головой.

— Нет уж. Настолько обязанной ему я быть не хочу. И мне всё равно, что там у вас, дворян, принято или считается приличным. Я привыкла платить за себя сама. Так что извини и иди одна.

— Сина, ты что, совсем чокнутая?!

— Я — нет, а вот твой брат — точно чокнутый извращенец! — не выдержала я. — Зачем ему приглашать куда‑то меня, если ты сама говорила, что поклонниц у него почти как у принца?! Всё, прости, разговор окончен.

Ханна сердито засопела и вышла. Я не стала её догонять.

На душе стало тоскливо. Надеюсь, мы с ней быстро помиримся, не хочу из‑за чьей‑то мимолётной прихоти лишаться подруги. Но и своим принципам не изменю. Пусть по жизни меня частенько пытаются унизить, но давать для этого лишний повод я абсолютно не собираюсь. Ни этому самоуверенному троллю, ни хоть бы даже самому принцу. Потому что я девушка, а не солёный гриб.

В столовой я увидела Полли и подсела к ней. Её беззаботная болтовня значительно подняла настроение. А потом я заметила в уголке господина Ирлика и вспомнила о своём намерении помочь ему поднять самооценку. Есть, конечно, большая вероятность, что он и слушать меня не захочет (на себя, мол, посмотри!) А, нет, так он точно не скажет, побоится… Значит, просто попробует тихо улизнуть. В таланте маскироваться под окружающую обстановку этому гному точно нет равных…

Но — попытка не пытка, пойду. Тем более, он как раз поел и направляется — о, отлично, в парк. Там гораздо меньше любопытных ушей…

Вопреки опасениям, Тотт не кинулся от меня наутёк. Я застала его сидящим на уединённой скамейке в дальнем уголке парка и максимально тактично начала беседу. Гном слушал и по большей части молчал, и лицо его было очень… усталым. Я уже видела такое — у нашего тирейского 'мышонка', незадолго до… Тогда я не придала этому особого значения. Просто сказала пару фраз, сунула в руку тёплую булочку и пошла себе дальше. Наверное, ответное 'спасибо' было последним его словом… Сейчас я такой ошибки не повторю. Как же здорово, что я не пошла на бессмысленные посиделки с троллями!

Мне хотелось рассказать Ирлику грустную историю 'мышонка', предостеречь от роковой ошибки. Но в последний момент я подумала, что это не поможет или даже, наоборот, подтолкнёт его к решительным действиям. И тогда я рассказала другую историю. Точнее, сказку, одну из моих самых любимых. Нетрудно догадаться, почему — она называлась 'Сказка о гадком воронёнке'. Странно, что он её не знал…

Этот воронёнок родился абсолютно белым, тогда как остальные вороны всегда были серыми. Эта непохожесть на других сделала его изгоем. Одиноким, никому не нужным, от которого отказались даже собственные родители… Много бед и лишений вытерпел белый воронёнок — ведь из‑за необычного цвета он был хорошо виден среди листвы и хищникам, и охотникам. Но однажды, когда он почти уже потерял надежду, ему встретился один старый волшебник. Который неожиданно восхитился странным воронёнком. И сказал — то, что ты не похож на других, это просто замечательно! Ты уникален и достоин того, чтобы тобой любовались! С помощью своего волшебства он перенёсся вместе с воронёнком в огромный королевский сад. Им навстречу вышел сам король — добрый и красивый; он изумлённо ахнул и захлопал в ладоши, увидев необычного гостя. А потом из разных уголков сада выбежали другие здешние обитатели, о которых с любовью заботился король. Здесь были и разноцветные кошки, и свинка с двумя хвостиками, и задумчивая длинноклювая птица дятел, и ещё много — много зверей и птиц. И все они мирно жили рядом друг с другом и никогда не обижали своих товарищей. Все они тоже захлопали лапками, застучали копытцами, замахали крыльями, приветствуя растерявшегося воронёнка. Они сказали ему, что ни разу не видели такого красивого оперения. И хотя воронёнок видел здесь куда более яркие краски, он вдруг понял, что их восхищение — совершенно искреннее. И впервые в жизни улыбнулся. Король предложил ему остаться жить в его саду навсегда, и воронёнок с радостью согласился. Вскоре он неожиданно для себя научился петь — не так, как пели его сородичи, серые вороны, а на разные голоса: и нежно, как соловей, и задорно, как синичка, и сварливо, как сорока. Хоть журавлём, хоть курицей, даже квакать как лягушка навострился! Друзья признали его очень талантливым, и сам король каждый день с удовольствием слушал его выступления. Вот так счастливо заканчивается эта сказка…

Тотт долго сидел молча. Я думала, он скажет — это же всего лишь глупая, наивная сказка. Но он спросил о другом.

— Белый воронёнок — это ты или я?

Честно говоря, я даже растерялась.

— Знаешь, мне кажется, что это никто из нас. У нас у каждого свой особенный путь. И пусть нам не встретится ни волшебник, ни добрый король, но они не так уж и нужны.

— Почему?

— Потому что мы, в отличие от воронёнка, не одиноки. За нас есть кому заступиться, и мы сами можем и должны за кого‑то заступиться, кому‑то помочь. Тем, кому ещё хуже. Это неправда, что тебе или мне хуже всех на свете. Ты ведь и сам это понимаешь. Мы молодые, здоровые, учимся в самом лучшем в мире Университете, не голодаем и не спим в канаве под забором. Неужели этого мало?! А если мало — значит, пора перестать себя жалеть и сделать так, чтобы стало лучше. И только скажи, что это невозможно.

— Возможно, — шмыгнул носом гном. — Но как??

— Очень просто, — улыбнулась я. — Мой учитель называл этот способ 'побольше думай головой!'

— Да я и так…

— Много думаю, страдаю и бесконечно пережёвываю свои обиды? А учитель говорил о 'конструктивном мышлении'.

— Чего?

— Ха, и это спрашивает меня, бедную провинциалку, потомственный столичный житель! Ты когда последний раз был в библиотеке? Я имею в виду, заходил туда не только за учебниками? А! Вот, тогда предлагаю начать с этого. Погоди, сейчас достану блокнот…

По памяти я написала небольшой список книг, которые в своё время рекомендовал мне господин Парасельс. В него вошли биография прославленного полководца (как известно, в детстве он был слабым и болезненным ребёнком), мой любимый сборник рассказов 'Трудности жизни', который, не смотря на такое название, просто‑таки заряжал оптимизмом, книга известного лекаря Фрейдиуса о самопознании (ух, и шума она наделала в своё время!) и… большой том детских сказок. В каждой сказке герои находили своё счастье не лёжа на печи и гадая на ромашке, а что‑то для этого делая. Ошибались, падали, вставали и снова шли… и в конце концов добивались своего. Побеждали коварных врагов, мудрели, встречали истинную любовь… Я была воспитана на таких сказках. Наверное, поэтому давно не верила в добрых королей и волшебников, предпочитая рассчитывать только на себя. Но — удивительное дело! — совсем недавно в моей жизни встретились и тот, и другой. Чем не сказочное совпадение?

Внизу листа я ещё приписала: договориться о дополнительных индивидуальных занятиях по риторике. И подчеркнула. Деньги на это найдутся? Получила уверенный кивок. Что ж, для начала вполне достаточно!

Воспрянувший духом гном заулыбался (какая хорошая у него улыбка, оказывается!), и я неожиданно для самой себя запела старую детскую песенку 'Я всё могу, я ветер вольный…' Допевали мы её уже вдвоём! Голос у Ирлика тоже оказался прекрасный — высокий и чистый как хрусталь. Слышала бы его метресса Гробец!