В ночь с 4 на 5 апреля 1473 г. Московский Кремль был охвачен пламенем очередного грандиозного пожара. Выгорели ряд каменных церквей и множество дворов, в том числе митрополичий, сгорела «приправа вся городная», особенно тяжелые последствия имел пожар житничного двора и городских житниц. Сам великий князь, как всегда, принимал участие в тушении пожара, благодаря чему удалось отстоять «большой двор». Но наиболее важное следствие пожара — скоропостижная смерть митрополита Филиппа, подробно описанная в Московской летописи. Почти девять лет возглавляя русскую церковь, Филипп последовательно поддерживал великого князя во всех важнейших вопросах (Новгород, строительство Успенского собора, византийский брак). В его лице Иван Васильевич потерял наиболее авторитетного и, по-видимому, убежденного союзника своей политики использования влияния церкви в интересах строительства единого государства⁴⁶.

Выборы нового митрополита состоялись 23 апреля. Был избран коломенский епископ Геронтий, въехавший на митрополичий двор 4 июня и 29 июня получивший официальное поставление⁴⁷. В истории взаимоотношений государственной и церковной организаций на Руси открывалась новая страница. В отличие от своего предшественника новый митрополит был ревностным защитником старых порядков, при которых церковь была почти независимой от государственной власти, и вскоре двор митрополита превратится в один из важнейших центров консервативной оппозиции. Борьба с этой оппозицией растянется на долгие десятилетия и станет одним из существенных факторов политической истории Русского государства вплоть до начала XVI в.

Через год после кремлевского пожара столицу постигло новое бедствие. 20 мая 1474 г. рухнул недостроенный Успенский собор, возведенный уже «до верхних комор» Причина этого, по мнению экспертов, приглашенных из Пскова мастеров-строителей, заключалась в плохом качестве раствора — он оказался жидким, «не клеевитым»⁴⁸. Разрушение собора, которому придавалось такое большое значение и в строительство которого было вложено столько моральных и материальных сил, заставило впервые в истории Русского государства официально обратиться к иностранным мастерам — «каменосечцам». Задача «мастера пытати церковного» была возложена на посла Семена Телоузина, выехавшего в Венецию 24 июля 1474 г. Это посольство было отправлено в ответ на посольство дожа, прибывшее в Москву 25 апреля с просьбой об отпуске на волю Тревизана и об отправке его в Орду⁴⁹. Посольство Толбузина занимает особое место в истории становления русской дипломатической службы. Впервые в Италию во главе посольства поехал не «Фрязин», а русский по происхождению человек, на которого возлагалась не только чисто дипломатическая миссия (сообщение об удовлетворении просьбы дожа), но и особое задание — привлечение на русскую службу иноземных специалистов. Дед Семена Ивановича Толбузина пал на Куликовом поле, а отец был воеводой великого князя Василия Дмитриевича⁵⁰.

Первый русский посол в Венецию проявил себя умным, наблюдательным и энергичным человеком. Рассказ его о поездке отразился в митрополичьей летописи, составителю которой Толбузин подробно рассказал о своих впечатлениях о Венеции, о порядках выбора тамошнего дожа, о своих переговорах с Фиоравенти, согласившимся поехать на Русь за баснословно высокое жалованье — 10 рублей в месяц (деревня на Руси стоила 2—3 рубля, столько же стоил хороший боевой конь, а за 100 рублей можно было купить большое село с десятками крестьянских дворов). Толбузин познакомился на месте с образцами искусства Фиоравенти — архитектора, строителя, механика⁵¹. Несмотря на огромную запрошенную сумму, русский посол добился своего: мастера-муроля отпустили на Русь. Потребность в иностранных специалистах ясно осознавалась великим князем, и для привлечения их на свою службу он не останавливался ни перед какими затратами и трудностями.

26 марта 1475 г. — день прибытия в Москву Фиоравенти вместе с посольством Толбузина — важная веха в истории русской культуры. В нашей стране впервые оказался представитель европейского Возрождения, разносторонне одаренный мастер высокого класса, открывший путь на Русь целой плеяде своих соотечественников.

Приехав в Москву со своим сыном и «паробком», знаменитый мастер, «кой ставит церкви и полаты… тако же и пушечник той нарочит, лити их и бити ими, и колоколы и иное все лити хитр велми», сразу же приступил к делу. Осмотрев полуразрушенный Успенский собор и похвалив «гладкость» работы, он нашел, что «известь не клеевита да камень не тверд», и решил строить его по-новому. Уже 17 апреля началась разборка недостроенного храма. «И стены… иже три годы делали, в едину неделю и менши развали», — с удивлением и уважением отмечал летописец и далее подробно описывал, как это было сделано⁵², — технические детали живо интересовали любознательного русского человека, впервые столкнувшегося с мастерством Ренессанса.

Как и его предшественники, Аристотель съездил во Владимир. Тамошний Успенский собор произвел на него сильное впечатление. По словам летописца, он «похвали дело» и даже приписал строительство собора итальянским мастерам («некых наших мастеров дело»): в устах Фиоравенти это было, вероятно, изысканным комплиментом⁵³.

В Москве закипела работа. В июле начали копать новые глубокие рвы («две сажени, а в ином месте итого глубже») и вбивать дубовые колы. За Андрониковым монастырем соорудили печь для выделки нового кирпича — «нашего же русского кирпича уже да продолговатее и тверже». Стали изготовлять известь по новому рецепту — «густо мотыгами… мешать, яко на утрие засохнеть, то ножем не мощи разколупати». К концу первого года строительства явственно обозначились контуры нового храма. Он был обложен «полатным образом»: «столпы же едины четыре обложи круглы и, рече, крепко стоять».

Так на Русской земле, на одной из площадей Кремля, росло новое величественное и прекрасное здание — символ преемственности Древней Руси и нового Русского государства, символ единства русской и европейской культур. Изоляция Руси отходила в прошлое. В истории русского градостроительства, архитектуры, в технологии ряда производств начался новый этап, обогащенный достижениями передовой европейской мысли. Пройдет несколько лет, и вслед за Аристотелем в русскую столицу приедут многие его земляки, приедут искусные мастера и из других стран Европы инженеры, фортификаторы, литейщики. С их помощью возникнут палаты и храмы, на берегу Москвы-реки поднимется новый кирпичный Кремль, построенный по последнему слову европейской строительной техники, — знакомая всем нам твердыня нашего Отечества, дорогая сердцу каждого русского человека. С изменением облика Русской земли, превращавшейся в единое мощное государство, менялся и облик ее столицы.

Но еще более важные изменения происходили за стенами кремлевских палат. Именно к этому времени, к началу 70-х годов XV в., относятся первые свидетельства о функционировании одного из важнейших правительственных ведомств — посольской службы. Уже с конца 60-х годов официозная Московская летопись начала точно фиксировать даты приездов и отъездов русских и иностранных послов. Еще в 1468 г. о прибытии посла от короля Казимира было сказано в обобщенной форме — «тое же весны в великые говенье» (т.е. в период с 28 февраля по 16 апреля). В следующем году прибытие в Москву «Юрия Грека» указывалось уже точно: 11 февраля 1469 г.⁵⁴. В 1472 г. были точно зафиксированы даты отъезда и прибытия второго русского посольства, выезд из Москвы папского посла; в 1474 г. точно указаны даты прибытия посольств из Венеции, из Орды (7 июля), из Рима «от царевичев» (братьев великой княгини) (14 августа), а также отправки их в Крым (31 марта), в Венецию и в Орду (19 августа). Из посольств этого 1474 года, упомянутых в летописи, точно не датированы только прибытие крымского посла («тое же зимы») и отправка к Палеологам («того же лета»)⁵⁵. Это, конечно, не случайно: в распоряжении летописца находились какие-то официальные материалы, фиксировавшие прибытие и отправку посольств⁵⁶. Материалы эти — посольские книги, документация нового типа, связанная с зарождением русской дипломатической службы. До нашего времени сохранились некоторые из этих книг (самая ранняя начинается с марта 1474 г. с наказа Никите Васильевичу Беклемишеву, послу к крымскому хану). Новые масштабы внешней политики, обусловленные расширением политических горизонтов, задач и международной роли нового государства, способствовали началу формирования одного из важнейших центральных правительственных учреждений — ведомства иностранных дел (Посольского приказа)⁵⁷. Это одно из первых ведомств, построенных по функциональному признаку. Так зарождается новая приказная система, которая более двух веков, до реформ Петра Великого, будет практически управлять Русским государством.