Сосредоточение русских войск заставило немецкую сторону возобновить переговоры. В январе 1474 г. в Пскове были заключены договоры о мире между Орденом и Юрьевом Ливонским, с одной стороны, и Псковом и Новгородом — с другой. Это был так называемый Данильев мир²⁶ (по имени князя Холмского).

30 января 1474 г. войска выступили из Пскова, получив богатые дары «за их стояние и оборону»: одно присутствие русских войск в городе обеспечило мирный и благоприятный исход конфликта. Включение Пскова в состав Русского государства — основной факт, определивший всю дальнейшую судьбу вечевого города, и прежде всего обеспечивший его защиту от иноземного вторжения.

В конце июля новые псковские послы, принятые великим князем, услышали многозначительные слова: «Рад есми отчину свою устроено держати, аже ми положите прежних великих князей грамоты подлинныя»²⁷. В отношениях Москвы со Псковом открывался новый аспект. До сих пор эти отношения касались исключительно внешнеполитических вопросов, связанных с Орденом и Новгородом. Теперь великокняжеская власть впервые поставила вопрос о ревизии юридических основ псковского правопорядка. С точки зрения московского правительства, это было реализацией суверенных, верховных прав великого князя на его «отчину».

Вернувшись во Псков 13 ноября после почти полугодичного отсутствия, князь Ярослав Оболенский «нача у Пскова просити и суд держати не по псковской старине». Нарушение старины заключалось в том, что наместник удвоил пошлины и судебные штрафы (продажи). Речь шла, видимо, о попытке полностью подчинить наместничьему аппарату псковское судопроизводство, изъяв его у городских властей. Конечно, это было грубейшим нарушением псковского права, отраженного в Псковской Судной грамоте. Согласно этому документу, в феодальной республике существовал двуединый суд князя и посадника (и соответственно их представителей)²⁸. Нет сомнения, что такая линия поведения наместника не плод его инициативы, а следствие инструкций, полученных им во время длительного пребывания в Москве. В этом убеждает ответ, данный великим князем псковским послам, привезшим по его требованию псковские «пошлинные» грамоты: «То грамоты не самых князей великих, и вы бы есте то все князю Ярославу ослобонили, чего в вас ныне просит». После установления государственного суверенитета Москвы над Псковом в 1460 г., после расширения прерогатив наместника в 1467 г., в 1474 г. был достигнут новый важный рубеж в московско-псковских отношениях — началось открытое наступление на внутренний уклад боярской республики²⁹. В своих отношениях с боярским Псковом, как и с удельными князьями, московское правительство переходило к решению новых задач.

Только Тверское великое княжество продолжало еще сохранять свой прежний статус формальной независимости от Москвы. Но 30 мая 1476 г., по свидетельству Московской летописи, «приехаша к великому князю Ивану Васильевичу с Твери служити бояре и дети боярьскыа»³⁰. Поименно названы Григорий Никитич и Иван Жито Бороздины, Василий Данилов, Василий Бокеев, трое Карповичей и Дмитрий Киндырев. Еще в 60-годах на московскую службу перешел, как мы знаем, Даниил Холмский — один из удельных князей Тверского дома. Теперь акт коммендации великому князю совершает целый отряд видных служилых людей Тверской земли. Это говорит о глубоком кризисе местной политической традиции, об осознании самими тверичами бесперспективности дальнейшего существования Твери как самостоятельного княжения.

Создание единого Русского государства с центром в Москве оказывает определяющее влияние на все русские земли: феодальные княжества, даже сохраняя формальную независимость, начинают разваливаться изнутри — в них происходит распад старой местной системы феодальных связей, замена ее новой системой связей с главой Русского государства.

К началу 70-х годов XV в. Москва — большой город, с каменным мостом через Москву-реку. Над массой деревянных домов и церквей возвышаются отдельные каменные и кирпичные постройки в Кремле — не только церковного, но и светского назначения. Столица Руси привлекает все большее внимание Европы.

По итальянским источникам, дипломатические отношения Руси с Италией завязались еще при Василии Темном. К 1450 г. относится первый документ о Руси в миланском архиве. Весной 1461 г. к герцогу Франческо Сфорца прибыл русский посол Николай Рали (Ралев). 11 мая 1461 г. он получил от герцога рекомендательное письмо к папе Пию II, в котором великий князь Василий Васильевич был назван «светлейшим господином повелителем Руси и других земель». Переговоры, касавшиеся союза против «тюрков», притеснявших Русь (т.е., очевидно, против татар), к успеху не привели, но первый шаг к сближению двух государств был сделан. В 1463 г. Иван III назначил своим «главным монетчиком» некоего Якоба, находившегося в переписке с герцогом Сфорца. Якоб чеканил в Москве золотые монеты и в своих письмах в Милан называл Ивана III «белым императором» (Bianco Imperatori)³¹. По другим источникам, известны жившие в Москве в 60-х годах XV в. Джан Баттиста Вольпе, выходец из Виченцы, авантюрист и предприниматель, и его земляк и племянник Антонио Джисларди, обладавший познаниями в инженерном деле³². Политические и культурные связи Руси с Западной Европой, в частности с Италией, временами ослабевали до минимума, но в сущности никогда не прерывались полностью.

В 1469 г. в Москву прибывает посольство из Рима: «Февраля 11 прииде из Рима от гардинала Виссариона грек Юрьи именем к великому князю с листом». Получив известие, что «есть в Рыму деспота Аморейского Фомы Ветхословца… дщи его именем Софья, православная христианка», которая «не хочет в латынство», великий князь, «подумав о сем с своим отцем митрополитом Филиппом и с матерью своею и з бояры»³³, 20 марта отправил к папе Павлу II и кардиналу Виссариону официальное посольство во главе с Иваном Фрязиным (Дж. Б. Вольпе). Характерно, что для выполнения столь ответственного поручения, требовавшего знания языков, дипломатического ритуала и ориентировки в международных делах при неукоснительном соблюдении интересов своей страны, в распоряжении русского правительства не нашлось соотечественника — Посольского приказа, объединявшего квалифицированных профессионалов, дипломатов и переводчиков, в Москве еще не было. Иван Фрязин успешно выполнил возложенную на него миссию, заключив соглашение с папой о выдаче Зои Палеолог за русского великого князя.

Для того чтобы оценить значение этого факта, нужно вспомнить о двух крупнейших политических событиях предыдущих десятилетий.

6 июля 1439 г. во Флоренции после долгих споров была заключена уния: греческая православная церковь подчинилась римскому папе. Византийский император и константинопольский патриарх пошли на капитуляцию перед папским престолом в надежде обеспечить себе помощь в борьбе с завоевателями — османами, угрожавшими самому существованию империи. Одним из наиболее убежденных и последовательных сторонников унии стал греческий епископ Виссарион — талантливый и красноречивый гуманист-проповедник. Вековая мечта папы о верховенстве во всем христианском мире была, казалось, близка к осуществлению. Но принятие унии вызвало раскол в православной церкви. Русское политическое и церковное руководство категорически отказалось признать власть римского папы. Принявший унию митрополит Исидор был заключен в темницу как вероотступник и с большим трудом бежал из Москвы. Нельзя не отдать должное дальновидности и принципиальности московских властей, великого князя Василия Васильевича и его церковных и политических советников: принятие унии означало бы для Русской земли потерю идеологической и культурной самостоятельности, подчинение духовной власти папы и его эмиссаров. Унию приняли только епископы западных русских земель, находившихся под властью Литвы и Польши: Киевская митрополия отделилась от Московской, которая вышла из подчинения константинопольскому патриарху-униату и стала автокефальной («самоглавенствующей»).