Я вскидываю свой подбородок и уверенно отвечаю на его выпад:

– Помни, что я твоя сестра.

Он лишь кивает, улыбается, ещё раз подмечая мои пунцовые щеки, и продолжает поиски. Опираюсь спиной о сырую от дождя дверь и усердно стараюсь придать своему лицу прежний оттенок.

Но… чёрт, кого я обманываю? Конечно же, конечно, я трушу. Одно дело – зажиматься по углам и вкушать украденные у времени поцелуи, а другое – быть с ним наедине при нынешних обстоятельствах. Но что я могу? Абсолютно бесполезно скрывать свою лёгкую нервозность. Ведь весь мой прошлый сексуальный опыт составлял лишь Колин и наше неумелое, лишённое всякой страсти слияние. Да, именно слияние. Я совершенно неопытна, да и к тому же несуразна, как бы рьяно Уилл не доказывал мою привлекательность. И снова, в очередной хренов раз я боюсь не достать до того уровня, который сама ему и навязала. Выгляжу наверняка полной идиоткой, стоя возле нашего укрытия и заламывая пальцы, будто бы сейчас собираюсь на первое в жизни свидание.

Просто нелепо.

Внезапно подмечаю у земли маленький тёмный мешочек, что умело припрятали у подкопа под самим домом. Наклоняюсь чуть ниже и вытаскиваю его из земли.

– Из тебя вышел плохой преступник, Уилл, – посмеиваюсь я, перебрасывая мешочек с ключом из одной руки в другую. Светлая макушка выглядывает из-за кустов. – Впрочем, как и взломщик. Ты ведь не договаривался ни с каким Риком, верно?

Эта мысль посещает меня внезапно. Ну разве будет его товарищ умалчивать о таких вещах, как хранение ключа? Чёрт возьми, мы снова влезаем в неприятности, вторгаясь в чужие владения… Но от этого весь побег приобретает ещё более яркие краски.

– А я говорил, что просмотры детективных сериалов не доведут до добра. Вот, пожалуйста, – сдаётся он, подбираясь ко мне ближе и замирая у моих губ. – Ты настоящая лисица, Миа Аддерли.

Я целую его первой. Медленно, играючи, отчего чуть позже из груди брата вылетает глубокий вздох и шумный выдох.

– Продолжим наши детские традиции? – светится в предвкушении он и отворяет скрипучую дверь, пропуская меня вперёд.

Нас встречает прохладная заброшенная комнатка, чуть отдающая влажной древесиной и сыростью. Видавшая лучшие времена полуторная кровать с железными пружинами и металлической спинкой. Потёртый шкаф, где наверняка висят ружья и прочий инвентарь лесника. Деревянный круглый столик и одна керосиновая лампа вместо электричества.

Я присаживаюсь на раскладной стульчик возле стола и оглядываюсь вокруг. Уилл бросает наши рюкзаки возле кровати и присоединяется ко мне.

– Я на самом деле встретил вчера Рика, но вовсе не просил его об этой услуге. Мы разболтались с ним, и он рассказал, что его отец уехал на какое-то время из города. Сам же он – истинный шалопай и сейчас преспокойно отдыхает с друзьями.

– Это страшно, Уилл, – грустно усмехаясь, задумчиво качаю я головой. Он выжидающе смотрит на меня. – И знаешь, почему? Кажется, нам слишком везёт. Как правило, позже следует расплата за счастье.

Тяжело выдыхая, он тянет меня на себя и крепко обнимает, вплетая свои широкие пальцы в пряди моих волос.

– Ты всё преувеличиваешь, маленькая. Мы побудем у родителей ещё с неделю, а потом уедем. Хочешь, я возьму тебя с собой на курсы в Нью-Йорк? А когда вернёмся, нужно будет снова возвращаться в Атланту. Всё постепенно поутихнет.

– Почему я не могу видеть в таких дерьмовых ситуациях то хорошее, что замечаешь ты? Я просто знаю, что всё снова пойдёт наперекосяк. Это ведь мы, Уилл.

Он прижимает меня ещё сильнее к своей грудной клетке. Настолько близко, что я ощущаю его скачущее сердцебиение. Прикрываю глаза и утыкаюсь носом в его футболку, вдыхая его аромат так глубоко, что кажется, в моих лёгких начинает покалывать.

– Оглянись вокруг, Мими. Сейчас нам никто и ничто не мешает быть вместе. И таких дней может быть много, – в который раз ласково убеждает меня брат.

– Насколько много? Сколько продлятся эти прятки? Год? Два? А когда мы попадёмся, будет в сотню раз больнее… Оттого что мы уже познали это самое счастье.

От этого знания, что притаилось в самом тёмном уголке моей души, становится невыносимо. Словно маленький злобный зверек, что только и ждёт, чтобы выпрыгнуть на свет и показать свои клыки, больно при этом ранив. Закрывать его на замок и держать под контролем, не выпуская наружу, равносильно тому, чтобы постоянно терпеть это ноющее и саднящее чувство, ведь это существо бьётся внутри тебя, царапается и жалит. Успокаивает лишь то, что оно просто боится показываться из своего тёмного угла, когда я не одна. Когда руки мои греют большие ладони брата, а наши забавы наполняют нас радостью. Целиком. Вытесняя весь скопившийся негатив и тоску.

Поэтому, когда чуткие пальцы спускаются по моим волосам и замирают у шеи, вся моя боль утихает. Есть только эти пальцы. Вездесущие, дарующие мне безграничную любовь пальцы. Рост Уилла едва позволяет мне доставать до его груди, поэтому я лишь любуюсь его чертами лица и буквально не шевелюсь, всматриваясь вверх, в эти помутневшие глаза. Но он вдруг медленно отстраняется и присаживается на край пружинистой кровати, касаясь моей руки. Я делаю шаг и оказываюсь между его ног. Видя его светлые пряди, не могу заставить себя не касаться их. Не могу не запустить пальцы в золото его волос. Это слишком заманчиво. Продолжая стоять возле брата, я аккуратно запускаю тонкие пальчики в его макушку, массажируя и пропуская густые пряди между пальцев. Уилл целует мои запястья. Так нежно, что сердце начинает щемить от переполняющей его любви к самому родному человеку.

Затаив дыхание, мы молчим. Вкрадчиво, будто бы на цыпочках, к нам подбирается знакомое вожделение. Мои коленки начинают плавно подгибаться, когда он притягивает меня к себе ещё ближе и обхватывает губами через тонкую ткань футболки ореол моего соска. Я судорожно и громко выдыхаю.

Безумство. Грехопадение в чистом виде. Но до чего же невыносимо приятно чувствовать, как моя грудь становится острой под его нежными губами. Как сладкая дрожь вихрем проносится по всему телу. Будто во все мышцы пустили электрический разряд. Его рука прислоняет мою талию к его телу, а губы продолжают пытку. Когда он поднимает на меня свой взгляд, я подавляю в себе острое желание застонать. Чёрт возьми, глядя на брата, в его лазурные, чистые глаза, можно ли обвинять нас в извращении? Там нет ничего, кроме незапятнанной любви, искренности, которой полны любые проявления его чувств в мою сторону. И так было всегда.

«Союз от Бога».

Но имеем ли мы право так называться? Ведь мы уже давно покинули правильную сторону. И сейчас, когда его крепкие руки стягивают с меня прилипшую к телу футболку, под которой больше ничего и нет, мои щёки тут же заливает краска. Инстинктивно прикрываю небольшую грудь своими ладонями, но тут же медленно опускаю их, сдаваясь под его пристальным взглядом. Теперь я готова расплачиваться после своей смерти за совершённые нами грехи. Только бы он не останавливался. Только бы касался меня. И тогда я точно буду готова.

Уилл, словно читая мои мысли, тянет меня к себе и сажает на руки. Я машинально обхватываю его бёдра ногами. В груди бешено колотится сердце, гулко ударяясь о грудную клетку. Трясущимися пальцами я стягиваю с широких плеч футболку, наполовину обнажая его.

В горле пересыхает, а глаза жадно впиваются в его фигуру. Сколько раз я украдкой подсматривала за ним? Сколько проклятых раз я видела, как он возвращается с пробежки, стягивая с себя вверх, или как выходит из ванной? Я корила себя за ненормальный интерес, за эту чувственную тягу к собственному брату. И теперь… теперь это всё моё. Я завороженно прикасаюсь подушечками пальцев к рельефу его тела. Он чуть вздрагивает, внимательно наблюдая за мной. Провожу ими по выпирающим ключицам, которые встречают меня, словно распахнутые крылья. Спускаюсь ниже, оставляя за собой воздушные, едва ощутимые касания. Уилл прикрывает глаза.

Это тяжело для нас. Тяжело испытывать счастье в таком объёме. Разрывающее внутри нас все предрассудки, какие-то общественные понятия и родительские запреты. Счастье, стирающее всё, что было до и что будет после… Ослепляющее.