– Думаешь, они поверят?
– Возможно, пока гости рядом, им просто некогда будет строить свои догадки. – Голос Уилла спокойный и ровный, отчего и мне становится легче.
Рискованный шаг. Даже если наша компания и вечно выручала нас, то это вовсе не значит, что сейчас всё срастётся. Хотя, впрочем, когда наши пальцы переплетаются, уже тогда всё становится рискованным.
– Пора, солнышко, если, конечно, ты не хочешь успокаивать встревоженную Розали и терпеть показную заботу твоего «дружка», – едко произносит Уилл и, снова схватив меня за руку, тянет за собой.
– И вовсе она не показная! – возражаю я, замечая его резко поднявшуюся бровь. Что и говорить, я сама навлекаю на себя его гнев, но разве примирение не станет ещё слаще? – Ну, правда. Пусть он для всех и заноза в заднице, но он заботится обо мне и по сей день.
– Больше ни слова, Мими.
И я замолкаю, довольствуясь ревностными нотками, что звучат в его голосе просто восхитительно. Уилл фыркает и щипает меня за бок. Я звонко смеюсь.
Мы шагаем по залитой солнцем лесной тропинке. Забавляясь, словно дети, мы срываем по пути ещё не до конца поспевшие ягоды и жадно целуемся в перерывах между шутливыми диалогами. Нам так легко. Пусть впереди уже маячит препятствие в виде наших родственников и «других вредителей», сейчас это теряет своё значение. Мы просто забываемся. Пока моя ладонь находится в большущей ладони брата, всё теряет смысл. А особенно теперь, когда мы всё-таки решились на долгожданный побег от реальности.
Глядя на нас со стороны, люди наверняка задавались бы очевидным вопросом: как этот высокий красавец может быть с этой коротышкой? Пшеничные пряди Уилла и мои непослушные каштановые волосы, что назойливо выпадали из хвостиков и спадали на лицо. Его лазурные чистые глаза и мои – слишком едкие, абсолютно невыразительные зелёные. Везде разительный контраст. И пусть я не чувствовала себя писаной красавицей, рядом с ним я воспаряла на всевозможные вершины. Точнее, это брат возносил меня туда. Незаслуженно и совершенно для меня непонятно, но он делал это, заставляя меня краснеть и играть с ним, ощущая себя при этом настоящей кокеткой. Все эти платья, косметика и прочая ерунда были лишь для того, чтобы казаться ему красивой. Сестрой, которая могла бы достойно смотреться рядом с таким братом. Под стать ему. Но ирония в том, что он любил меня и без всей этой мишуры. Просто так…
Любил…
Пока мы резвимся по пути в неизвестность, в моей душе расцветает, будто раскрывшийся бутон, осознание того, что он любит. То неожиданное признание стало для меня настоящим ударом. Таким сладким ударом, что голова разболелась от счастья. Нет, мы, конечно, не маленькие дети и всё прекрасно понимали. Но разве подобные откровения, что слетают с любимых губ в сердечных порывах… разве могут они не трогать за душу? Бутон распускается, открывая свои лепесточки всему миру. Подставляет их в сторону солнца и благоухает.
Чёрт возьми, я так счастлива, что хочется кричать до сорванных голосовых связок.
Когда я невольно спотыкаюсь в третий раз за одну минуту, Уилл усаживает меня на бревно, что распласталось посреди леса, и протягивает свою фляжку с водой.
– Может, расскажешь наконец, куда мы держим путь? – выравнивая дыхание, спрашиваю брата, подставляя лицо первым лучам солнца.
– На окраине леса есть домик, там проживает сейчас один мой знакомый. Его отец лесничий в этих краях, но Рик заменяет его эту неделю, – пожимает он плечами и брызгает на меня капли воды, что остались на дне его фляжки. Я кривлюсь, а он, улыбаясь, продолжает: – Что тут говорить, нам просто везёт, малышка.
– Значит, запрёшь меня в скрытом от всего мира домике и будешь требовать выкуп? – прищурившись, забавляюсь я.
– Я буду требовать тебя. Всю. Целиком. – Его голос серьёзный и глубокий, отчего по спине пробегает сладкий холодок. Его чуть потемневшие глаза соскальзывают вниз, останавливаясь на моих обнажённых ногах. – Где твои спортивные брюки?
– Сегодня жарко, Уилл, – дразнясь, невинно отзываюсь я. – А что, какие-то проблемы?
Он шумно выдыхает и поднимается с бревна. Мы встречаемся с ним взглядом. Его глаза всё такие же затуманенные, с томной поволокой. Я самодовольно улыбаюсь, медленно потягиваюсь и поднимаюсь за ним следом. Он не сводит пристального взора. Понимаю, что играю с огнём, но здесь работает всё тот же принцип недозволенного. То, что нельзя, хочется вдвойне. Устремляюсь вперёд Уилла и нагло виляю бедрами.
– Если хочешь добраться до домика в ближайший час, лучше опусти шорты пониже, – цедит он сквозь зубы и резко тянет джинсовую ткань вниз.
– Ещё один такой рывок, и боюсь, они совсем спадут, – усмехаюсь я, разворачиваясь к нему лицом и продолжая свой шаг уже спиной назад.
– Ты доиграешься, маленькая поганка, – включившись в игру, восторженно шепчет в ответ Уилл.
Запускаю большие пальцы под кромку шорт и спускаю их ещё ниже. Настолько, что становятся видны мои выпирающие по бокам косточки и едва ли заметный пресс. Не знаю, что движет мной именно сейчас и откуда во мне появляется эта почти животная похоть. Но я в своей стихии. Закусываю нижнюю губу от волнения и ожидаю его реакции.
И она непременно появляется. Выливается в дикий накал страстей, обрушившись на нас в это раннее солнечное утро. Уилл внезапно хватает меня за запястье и припечатывает к ближайшему дереву. К очередному спасительному дереву. Он не касается меня своим телом, а лишь держит запястья, прерывая все мои попытки отстраниться. Только вот их не будет. Ведь рассудок затуманен не только у брата, но и у меня.
Он немного наклоняется и прикасается своими пухлыми губами к оголённой коже низа живота, между съехавшими шортами и задравшейся футболки. Я судорожно выдыхаю. Солнце слепит мне в глаза.
Это предел.
Губы медленно движутся вниз, вырисовывая некий замысловатый узор. Меня начинает бить приятный озноб. Отстраняется и, легко подхватив моё тело, сажает к себе на бёдра. Я тянусь к его губам, но он не позволяет. Лишь улыбается и слегка качает головой, цокая языком.
– Ты себя плохо ведёшь для подобной роскоши, – тихо произносит он. Внутри меня назревает пожар, покрывая лицо и шею испариной. Я выгибаюсь и намеренно ерзаю на нём. – Я слишком часто шёл тебе на уступки, Мими… – Ухмыляется, чёртов искуситель. Я мысленно смеюсь: ну и кто теперь у нас здесь первая грешница?
– Это нечестно, – хрипло хныкаю я, восторженно наблюдая за его тёмной стороной.
Уилл хочет ответить, но вдруг замирает, внимательно вглядываясь вперёд. Его лоб сначала хмурится, но тут же расслабляется.
– Что там? – продолжаю ёрзать я, пытаясь взглянуть назад. Безуспешно. Меня слишком крепко припечатали к массивному дереву.
Он медленно опускает меня на землю, отчего так и хочется закапризничать, что всегда доставляло мне особую радость рядом с братом. Но он лишь самодовольно хмыкает и кивает за мою спину:
– Твоё спасение.
Я наконец оглядываюсь назад и вижу маленький старый домик, который почти незаметен среди зарослей леса. Не знаю, что приходит первым: досада или изумление. Но уголки моих губ дёргаются от открывшейся перед нами картины.
– А вот и наше очередное убежище!
Я, продолжая улыбаться, плетусь следом за Уиллом. Мы подходим ближе, приводя по пути своё сбившееся дыхание в порядок и одёргивая задравшуюся одежду. Внизу моего живота всё ещё трепещут своими крыльями неведомые существа, щекоча и заставляя чувствовать себя желанной. Поэтому каждое нечаянное касание наших пальцев действует на меня как сильное опьянение.
Уилл рыскает возле обветшалого домика, заглядывая под кустики и уличные столики.
– Где-то здесь должны быть ключи.
– Твой друг уже уехал? Когда ты успел обо всём позаботиться? – удивляюсь я, с вызовом приподнимая бровь.
– Вчера ночью мне не спалось, вот и встретился с ним, – бурчит он, наполовину выглядывая из-за зарослей. – Неужели трусишь? – хрипло смеётся брат, окидывая меня насмешливым взглядом снизу вверх.
