Все знают, что Вальди имеет в виду. Хотя нам никто не запрещает есть перед боем, ветераны предупреждали нас, что не стоит наедаться в таких случаях. Считается, что при ранении на пустой желудок у раненого остается намного больше шансов выжить. Никто точно не знает, правда это или нет, но этот совет звучит вполне разумно. Многие солдаты, и я в том числе, следуют ему. Другие же никак не могут удержаться от еды перед боем. Особенно если есть время перед боем перекусить холодным пайком. Некоторые не могут совладать с таким желанием, и начинают жевать даже по пути на позиции, прямо в машинах. При этом слышны замечания, вроде: «Чему быть, того не миновать» или «Я же не могу отдать Ивану свою жратву».
У меня, правда, возникает впечатление, что многие из тех, кто так говорит, просто стараются отвлечься, уменьшить напряженность, охватывающую нас всех перед каждым боем. С тихой надеждой на то, что Фриц Кошински выживет и выздоровеет после ранения, мы продолжаем идти вперед, и проталкиваемся вдоль по узким траншеям. В одном месте лежит так много убитых русских, что нам с трудом приходится переступать через них.
Бедняги! Большинство из них такие же молодые парни, как мы. Они были нашими врагами и хотели убить нас. Теперь они уже не причинят нам вреда и лежат так же неподвижно, как и наши погибшие товарищи на покрытом снегом поле за нами. Они отличаются от наших только другой формой и, наверное, еще и тем, что их не похоронят как наших погибших в Днепровке под деревянными крестами, но наши обозники, если это позволит время, соберут их, бросят всех вместе в большую яму и засыплют землей.
Траншея относится к старой главной линии обороны, и мы остаемся в ней, пока не подойдут все остальные подразделения. Потому мы получаем приказ оказывать огневую поддержку из нашего станкового пулемета легким взводам, с которыми мы продолжаем наступать дальше. Наша цель достигнута только тогда, когда мы прогнали врага из его траншей. С наступлением темноты мы отступаем на небольшое расстояние и занимаем новые позиции. Мы рады, что по всему переднему краю уже есть оборонительные укрепления и противотанковые щели. Уж слишком трудно рыть окопы в мерзлой земле. Но с нас все равно ручьями льет пот, когда нам приходится выкапывать пласты твердой, как лед, земли для маскировки пулеметного гнезда.
Уже в ту же ночь мы замечаем, как враг возвращается и начинает окапываться прямо перед нами. Мы хорошо слышим, как звякают кирки и лопаты о твердую замерзшую землю. Только после того, как мы обстреливаем их из миномета, они ненадолго перестают работать. Так как русские занимаются своими окопами, мы, таким образом, избавлены от боя. Поэтому боеприпасы и продукты нам спокойно подвозят прямо на передовую.
От водителей мы узнаем плохие вести о множестве убитых и раненых, которых мы потеряли в результате нашей атаки. Помимо командира 2-го батальона ранен и наш бывший командир эскадрона, ныне командир 1-го батальона. Ранены также еще два офицера из нашего батальона и военный врач. Говорят, будто наш «Старик» получил тяжелое ранение в левую руку в самом начале наступления. Теперь командовать нашим эскадроном будет какой-то новый лейтенант, которого никто из нас не знает.
В нашем эскадроне потери такие: семь убитых и двадцать один раненый. Среди них также Вилли Краузе и молодой мотопехотинец Ханке из наших отделений станковых пулеметов. К этому числу надо добавить еще двух раненых солдат, которые прибыли в наше подразделение всего пару дней назад. В минометном отделении четверо раненых. Особенно высокие потери во 2-м эскадроне. От него в строю осталось всего девятнадцать человек, и помимо множества раненых он потерял еще двенадцать убитых. Это был плохой день, и он не прошел для нас бесследно. Он заглушил во мне все хвастливые чувства, которые солдат как гордый победитель часто ощущает после успешного боя, и заставил задуматься о той высокой цене, которую мы заплатили за сегодняшнюю победу.
20 декабря. Мы с Паулем Адамом всю ночь работали, обустраивая наше пулеметное гнездо. Из-за напряженной работы мы не замерзли. Ночью мороз усилился, и они привезли нам всем по одеялу. Когда светает, врага нигде не видно. Русские очень хорошо умеют маскироваться. Примерно через час тучи сгущаются, и начинает идти легкий снег. Для нас это хорошо, потому что снег покрывает все своей белой простыней и скрывает также и наши позиции.
Пауль, который часто наблюдает за окружающей местностью через телескопический прицел пулемета, замечает вдали пару сугробов, за которыми, вероятно, прячется враг. Но он ведет себя тихо. Ближе к полудню нас сильно обстреливают из минометов. На нашем правом фланге сразу же начинается бой. Мы также слышим выстрелы танковых и противотанковых пушек.
Но перед нами все по-прежнему тихо. С наступлением ночи русские снова в темноте начинают копать. Враг укрепляет свои позиции для предстоящей атаки. Он явно попробует снова отбросить нас от главной полосы обороны. Потому из штаба полка поступает приказ – мы остаемся в окопах до тех пор, пока не минует опасность вражеского наступления, а пехота и горные стрелки смогут занять свои старые позиции. Хорошенькая перспектива! Но зато теперь мы знаем, насколько нам лучше быть частью экстренного резерва в сравнении с войсками на позициях. Они уже много недель и месяцев сидят здесь на передовой в грязных окопах. Из-за того, что в этом году морозы настали позже, их одиночные окопы иногда по щиколотку были наполнены жидкой грязью. И если русские наступали на них с танками, у них не было даже шанса быстро выкарабкаться из липкой грязи и спастись. Как часто мы ругали их, когда нам снова приходилось вступать в бой, из-за того что враг прорвал их оборону на переднем крае. Но когда мы поняли, с каким неподходящим оружием и с какой слабой поддержкой тяжелым вооружением им, прежде всего, пехоте приходится удерживать свои позиции, мы испытываем к этим беднягам только чувство сожаления. Я часто беседовал со своими товарищами о том, насколько по-разному оснащены и вооружены разные немецкие дивизии. Без соответствующей поддержки достаточно сильного вооружения и без современных средств противотанковой обороны солдат на передовой не больше, чем просто пушечное мясо. Потому мы очень довольны тем, что служим в части, вооружение которой не уступает вооружению противника.
21 декабря. Видимость с самого начала дня плохая, однако снег не идет. Ночью нам на передовую привезли солому. Если положить ее на дно окопа, то она как бы изолирует промерзшую землю, потому ноги не так мерзнут. Враг непрерывно обстреливает нас из минометов и пулеметов. Мы не можем высунуть головы из окопов, но ведем себя тихо, чтобы не позволить ему обнаружить наши позиции, пока он не начнет атаку.
Потом русские внезапно начинают атаковать на правом фланге, и тут же в небе над нами кружатся их самолеты. Сразу после этого наша легкая зенитка сбивает пять самолетов. После этого на небе наступает затишье. У врага нет никаких шансов прорваться на фланге. На участке 2-го батальона он понес большие потери. Вечером снова становится тихо. Вальди и Драйер в темноте приходят в гости к нам в окоп. Они сообщают, что один русский перебежчик признался, что противник снова готовит крупномасштабное наступление. Потому мы приносим на позиции несколько дополнительных ящиков с боеприпасами. Ночью очень холодно, так что о сне мы даже подумать не можем. При каждом выдохе изморозь тут же покрывает наши небритые лица. У меня возникает идея прорыть в стенке окопа нишу, в которой можно было бы спать. Пауль в восторге от этой мысли, и мы тут же начинаем копать каждый со своей узкой стороны окопа туннель на высоте коленей. Уже через полметра мы поворачиваем направление туннелей и копаем под прямым углом дальше. Так мы будем защищены даже от осколков, если вдруг случайно минометная мина попадет прямо в окоп. Замерзшие стенки окопа гарантируют, что при взрыве нас не засыплет.
Земля в глубине глинистая и не замерзшая, так что мы копаем быстро. Но это все равно тяжелая работа. Нам понадобилось две ночи, чтобы ее закончить, потом хорошенько раскидать землю вокруг окопа и снова замаскировать все снегом. Но после того как мы выложили все внутри соломой, мы чувствуем себя в наших норах тепло и уютно. Промерзшая твердая земля над нами защищает нас от снарядов. Наши друзья восхищаются нашей изобретательностью и начинают и у себя копать такие же ниши.
