— С башлями у меня всё нормально, дядя, — ответил я вору с насмешливой улыбкой, — а вот перекинуться пару деньков не помешало бы, но ты учти, я завязал. Нет перспектив. Так что я посмотрю на столицу и домой, в Инту подамся.

Вор цыкнул зубом и заметил осклабившись:

— Это ты зря говоришь, если голова работает, перспективы есть всегда. Особенно сейчас, когда Горбач перестройку затеял. Если хочешь, могу тебе их обрисовать. Мне сейчас как раз нужен надёжный парень, которого муровцы не знают. Можно сорвать хороший куш, причём чисто, без мокрухи. Что скажешь?

Несколько минут я молча ел тройную порцию свиной поджарки с картофельным пюре, словно обдумывая его слова, не забывая про двойной салат "Столичный", после чего спросил:

— Что нужно будет сделать?

Вор наклонился и с улыбкой сказал:

— Я тебя уже почти час пасу, ещё с Киевского вокзала за тобой иду. Парень ты, как я погляжу, на вид ловкий, и, главное худой, да, и силой, похоже, тебя бог не обидел.

Ещё на фронте, в сорок четвёртом, я познакомился с несколькими уголовниками, а потому немного разбирался в воровских делах. Усмехнувшись, я спросил:

— Что, в Москве свои форточники перевелись? Вот уж никогда бы не подумал. Такой знатный город и нет форточников.

Вор кивнул и с готовностью пояснил:

— Нет, их в первопрестольной хватает. Просто та фатера, которую я присмотрел, принадлежит одному подпольному ювелиру и чёрт его знает, кто он такой, но только рыжья и брюликов у него, хоть завались. Ювелир этот имеет мохнатую лапу на белом телефоне, а потому сразу же к ментам помчится и те всю Москву на уши поставят, а лезть нужно именно через окно, так что всех форточников они первым делом и заметут.

Вы, наверное, спросите, с чего это тот вор, подсевший ко мне в столовой на Садовом кольце, так разговорился? Ну, я вам так отвечу, даже перед новорожденным вампиром, ещё не умеющем читать кровь, не говоря уже о том, чтобы идти по её линии, мигом разговорится даже какой-нибудь супершпион, способный обмануть любой детектор лжи и противостоять самой современной сыворотке правды. Вот потому-то вор, положивший на меня глаз, сразу же выложил мне всё. Я ему просто приказал это сделать. Пристально посмотрев на него, я спросил вполголоса:

— Сигнализация есть?

Вор тут же со вздохом признался:

— Есть, но если изловчиться и пролезть через форточку на кухне, то в фатеру можно войти без лишнего шума. Надо только дождаться, когда ювелир в Питер поедет, за товаром.

Честно говоря, идея ограбить подпольного миллионера, тем более ювелира, мне сразу же понравилась, но меня интересовало, что из этого выйдет в денежном выражении и я спросил:

— Ладно, допустим я выгреб рыжьё и брюлики из хаты твоего ювелира. А дальше что? Куда мы добро сбагрим?

Вор усмехнулся и ответил:

— С этим проблем не будет. Есть у меня подход к одному барыге. Он готов купить всё, что я ему принесу и заплатить этими, как их, баксами. — Увидев удивление на моё лицо, он с улыбкой объяснил, понижая голос с просто тихого, до шепота — Ну, долларами. Хотя статью и не отменили, сейчас за них уже не сажают и один надёжны человечек мне говорил, что их и у нас будут тоже продавать, хотя и не всем. Перестройка. Ну, а с баксами можно и за кордон майнуть, но мне и здесь хорошо. Так что ты мне скажешь, брателла? Войдёшь в дело?

От таких слов у меня, честно говоря, внутри даже похолодело. Для меня ведь жизнь остановилась в начале семьдесят четвёртого и я даже слышать о том, что в Советском Союзе скоро появятся доллары, не хотел потому, что был коммунистом, фронтовиком. Правда, вместе с тем я к тому времени уже почти девять лет, как перестал быть человеком и стал вампиром, хотя и не высасывал из людей кровь, но это всё равно ничего не меняло. Однако, благоразумие быстро взяло верх над эмоциями и потому я молча кивнул, протянул через стол руку и сказал:

— Ты меня уболтал. Виктор.

Мой собеседник меня немного не понял и ответил, машинально пожимая мне руку:

— Вообще-то я Николай, брателла. — Потом стукнул себя по лбу и воскликнул — А, понял! Виктор это ты? Ну, раз так, тогда поехали в одно место, я хочу проверить, чего ты стоишь.

В принципе я мог бы и не позволить Николаю выступить с таким заявлением, но, подумав, дал ему возможность сказать то, что он хотел. Молча кивнув головой в знак согласия, я быстро съел сочень с компотом и мы вышли из столовой. Мой будущий подельник, взявший себе шницель с гречкой и стакан компота, лишь поковырял его вилкой, но есть не стал. Это был плотный, коренастый парень лет тридцати пяти, с воровскими наколками на руках, но я в них так и не удосужился разобраться тогда, а сейчас эта братия украшает свои тела совсем по другому.

Николай поймал такси и мы поехали за город, на полигон для обучения и тренировки строителей-монтажников. Мой подельник был одет франтовато, в новенькие джинсы, спортивные туфли и кожаную куртку. Рядом с ним я в простеньком, ношеном демисезонном пальто, купленном в киевской комиссионке, и дешевом, неказистом костюме, также с чужого плеча, выглядел неказисто, хотя и привык в прежней жизни к добротным, дорогим вещам и костюмам, пошитым на заказ. Увы, но от моей прежней жизни у меня остался один только портсигар, да, сильно пострадавшая от воды фотография, на которой я был сфотографирован с женой. Чуть ли не прочитав мысли Николая, я, как только мы въехали на полигон, вышел из машины, снял с себя пальто и пиджак, хотя погода стояла холодная, заканчивался октябрь месяц, подошел к высоченной опоре ЛЭП. Закатав рукава рубашки, я сбросил туфли, высоко выпрыгнул вверх и, ухватившись руками за холодный металл, стал подниматься по опоре с такой скоростью, что и сам удивился.

Минут двадцать я показывал онемевшим от удивления Николаю, его знакомому сторожу и таксисту, чудеса ловкости, граничащие с фантастикой. Ну, то что я делал, с точно такой же лёгкостью вам покажет любой вампир, если не того больше. Впрочем, я тоже не стал показывать всего, на что способен, но не отказал себе в удовольствии пробежаться по толстенному электрическому проводу от одной опоры до другой, вернулся обратно и быстро, чуть ли не свалившись камнем вниз, спустился на траву, обулся и подошел к Николаю. Тот, глядя на меня с изумлением, покрутил головой и спросил обалдело моргая:

— Ты что, циркач?

Надев пиджак и пальто, я буркнул в ответ:

— Ну, что, поехали на хазу?

Николай хохотнул и воскликнул:

— Не, Циркач, сначала метнёмся на одну точку, я тебя приодену. Тебе же клифт нужен новый, прохаря, котлы и всё такое.

С ограблением квартиры ювелира Бирштейна вышла загвоздка. Этот пожилой еврей почему-то отложил свою поездку в Ленинград, намеченную на середину ноября, и нам пришлось ждать того дня, когда он уедет, до конца апреля, но оно и к лучшему. Ювелир жил на девятом, предпоследнем этаже дома на Кутузовском проспекте, а потому залезть в его квартиру с крыши зимой, на взгляд нормально человека, не представлялось возможным. За это время я малость освоился в Москве восемьдесят шестого года и даже сдружился с Николаем, показавшимся мне сначала обычным уголовником. Хотя этот тридцатишестилетний парень и отсидел пять лет в колонии, уже в первый день нашего знакомства выяснилось, что на самом деле он вовсе никакой не вор, а подпольный торговец антиквариатом и сидел за то, что продавал иконы иностранцам и попался на этом. На поверку Николай оказался неплохим художником, превосходным реставратором и большим знатоком древнерусского искусства, да, ещё и верующим человеком. В отличие от многих других торговцев иконами, он не обворовывал храмы и деревенских стариков, а покупал за вполне приличные деньги настолько "убитые" иконы, что на них, как ни вглядывайся, ничего не увидишь. Как это ни удивительно, но я со своим прошлым, которым, не скрою, гордился, даже в мыслях не стал его осуждать, хотя, как коммунист, вроде бы должен был, так сильно изменились мои взгляды.