Что делать, если обстоятельства оказались сильнее.
Вот только… Даже, когда голодный мальчишка понял, что ему не вырваться, не то что отбиться, даже убежать не получится, пока его не соизволят отпустить… если соизволят — даже тогда он пытался брыкаться, в ход пошли ногти и зубы. Мальчишки могли убить его, покалечить, но не заставить подчиниться, прогнуться, согласиться с тем, что неправильно. А наставник сейчас пытается заставить подчиниться своей воле — не обосновав правоту, а просто не оставляя выбора. Нечестно, когда толпа избивает одного. Но еще более нечестно, когда пытаются сломить, искалечить дух. Ведь у ученика гораздо меньше шансов противиться заклятиям магистра, чем восьмилетнему оборванцу отбиться от таких же мальчишек, бездомных, обозленных на весь мир. Но какое право Теолон имеет лезть в его голову! Какое право он имеет отбирать у него единственное, что есть у каждого человека — свободу выбора? Стать окончательным подлецом, или попытаться сохранить хоть остатки своих представлений о порядочности — это имеет право решать только он сам!!!
Внезапно Теолон отшатнулся, откинулся на спинку кресла. А сам Арий осознал, что снова может двигаться. Тело юноши сотрясала легкая дрожь, слабость была невыносимой, а дыхание сбилось, как от быстрого бега. Его грудь часто вздымалась и опускалась, словно он пытался надышаться напоследок. Ведь Теолон явно собирается довести дело до конца, достаточно только посмотреть на его пышущее яростью лицо. Арий понимал, что во второй раз ему не удастся оттолкнуть напор учителя. Чудо, что сейчас получилось! Теолон вытянул в сторону юноши руку, но…
— Стой! — голос Джесса был тих, но рука мага замерла в воздухе. — Магия, способная подчинять себе другого человека, находится на границе между белой и черной. Тебе не следует делать того, о чем, когда успокоишься, наверняка пожалеешь
Арий сглотнул тугой комок. Чувствовал он себя препаршиво. Сначала его предала любимая женщина, а теперь и наставник, человек, заменивший отца. В данный момент Арию казалось, что уж лучше бы Теолон отдал его в застенок. Глаза предательски защипало… Ну нет! Юноша на миг зажмурился, загоняя слезы обратно. Он не расплачется. Он больше не маленький ребенок, имеющий право на слезы!
— Я унес артефакт. Я передал его посреднику. Мне заплатили. Много. Я не знаю, что с этой вещью будут делать дальше. Человек, забравший у меня ее, наверняка уже далеко отсюда. Вы не сможете его поймать. Это просто сделка. Я сам решился на это. Забрал артефакт и получил плату. Хотите выдать меня инквизиторам — вперед! Я повторю им то же самое.
На миг юноше показалось, что учитель сейчас бросится на него, но тот глубоко вздохнул и отвернулся. Его последующие слова ударяли, словно гвозди, заколачиваемые в крышку гроба.
— Убирайся из моего дома. Немедленно. Ты мне больше не ученик. И если я еще хоть раз тебя увижу — в пыль развею, так и знай!
С усилием поднявшись на норовящие подкоситься ноги, юноша развернулся и медленно вышел из комнаты. Вот и все. Его привычный мир снова рухнул, как тогда, в детстве. И дома у него больше нет. Ступеньки норовили выскочить из‑под ног, и Арий покрепче вцепился в перила. Что ж, он это заслужил. И он справится. Должен. Он уже не восьмилетний мальчишка. И кое‑что умеет. Проживет. Надо было раньше думать, а теперь остается только уйти. Да он бы и сам не задержался в доме Теолона, после того, что тот пытался сделать.
В свою комнату… бывшую комнату юноша по дороге все же завернул. Да, он уже не восьмилетний мальчишка. И понимает, что никому ничего не докажет, если опять уйдет с пустыми руками. Ведь в этой комнате есть и вещи, которые принадлежат лично ему. Рубаха, купленная полгода назад и забракованная Наррошем, пара книг, старых и потрепанных, приобретенных у старьевщика по дешевке. И кое — какие деньги — халтуру Арий в последнее время забросил, но ведь раньше‑то использовал любую возможность заработать. А костюм он себе так и не купил. Так что на первое время хватит.
Из комнаты он вышел уже гораздо увереннее. Поспешно спустился по лестнице и, проигнорировав кудахтанье Иты, вышел за дверь. Куда идти? Если бы виконт был в городе, можно было хотя бы до утра переждать у него. И как знать, Гайрон мог дать хоть какой‑то совет, что делать дальше. Но друг вернется только через три дня. Арий взлохматил все еще липкие от пота волосы. Нет, лучше больше не думать о том, что могло бы быть. Это ни к чему хорошему не приведет. Прошлое надо отсекать одним махом, а не по частям. Важно не КУДА он пойдет сейчас, а ОТКУДА. А пойдет он куда угодно, главное, подальше от столицы.
Больше всего Джесс жалел о том, что заварил эту кашу. Не нужно было ничего говорить Теолону. Уж очень тот злится, когда кто‑либо обманывает его ожидания. Вот и спустил сейчас на парня всех собак. Теперь магистр корил себя за решение поставить наставника в известность о проделках ученика. Ну почему он посчитал, что так будет правильнее? Даже потеря артефакта отошла на второй план, в конце концов, это вещь, пусть очень ценная и дорогая, но вещь. И возможно, ее еще получится вернуть. А вот то, что вытворил в своем буйстве Теолон, так просто не исправишь! Едва ли Арий забудет все то, что наговорил наставник. Гораздо лучше было подловить мальчишку и потихоньку поговорить с ним самому, с глазу на глаз. Просто поговорить, без криков, угроз и унижений! Как с взрослым человеком. Ведь Арий всегда был очень умненьким, если объяснить ему, что собой представляет этот артефакт, какие силы в нем сокрыты, и как важно его вернуть он бы наверняка понял. И не стал запираться в себе, отгораживаясь стеной, а попытался помочь. То, что мальчик так и не сдал человека, подбившего его на кражу, вызывало у Джесса не гнев, а уважение. Хоть такой поступок и был, по сути, большой глупостью. Тем более что Теолон раздражался все больше. Но и его вполне можно понять. Несколько раз магистр хотел остановить друга, но сдерживал себя — раз уж рассказал все Теолону, надо молчать и терпеть. Авторитет учителя должен быть непререкаем. И только когда дело зашло слишком далеко, не выдержал, вмешался.
А потом Теолон просто взял, и отсек последнюю ниточку, связывающую его и Ария. Отказал мальчишке в ученичестве. Едва ли сам понимая, что натворил. А вот Джесс понимал — Ария нельзя отпускать, даже выгонять, вот так. В таком состоянии он запросто наделает еще больших глупостей, особенно, если принять во внимание его возраст. И хотел остановить юношу, но взглянул на обессилено опустившегося в кресло друга и сдержался. Не сейчас. Не при Теолоне. Пусть друг остынет, придет в себя, не в его годы так переживать. Если сам Джесс чувствовал себя все еще молодым и полным сил, как и выглядел, то Теолон, хоть и старался этого не показывать, внутренне тоже вполне соответствовал своему внешнему виду. Джесс знал, что ему уже трудно подолгу ходить и сердце давно пошаливает. И тем более ему тяжело сейчас, после такого стресса. Нужно остаться и попытаться успокоить его. А Арий никуда не денется, его вполне можно найти и завтра. Пусть пока проветрится, ему тоже явно нужно прийти в себя.
Планам Джесса не суждено было сбыться — юношу он не нашел ни на следующий день, ни потом. Тот как сквозь землю провалился. И артефакт тоже.
Между прошлым и будущим
Темно — синие густые чернила, высыхая, казались почти черными. Молодой мужчина со светлыми вьющимися, забранными от ушей в косу волосами поставил последнюю точку и откинулся на высокую спинку кресла, критически изучая свою работу. Недурно, совсем недурно. И, пожалуй, на сегодня хватит, а то уже рука онемела, да и спина затекла. Он отложил ручку и тщательно завинтил крышку чернильницы. Исписанные страницы убирать пока не спешил — чернила еще не до конца просохли. Интересно, включат ли его работу в список для обязательного изучения? Или осмелятся отказать? В составлении учебников он себя еще не пробовал, до недавнего времени все разработки и наброски делал исключительно для себя. Но недавно у него появилось больше свободного времени и новые идеи. Учебник по прикладной магии для начинающих должен стать первым его трудом. Забавно, раньше он и не думал заботиться о молодом поколении, неужели, стареет? Мысль о том, что на этот раз работу придется отдавать переписчику, вынуждала писать гораздо аккуратнее и разборчивее а, следовательно, и медленнее. Тем не менее, труд уже приближался к завершению, осталось совсем немного.
