Дело доходило до курьезов.

Наш секретарь комсомольской организации Валя Семенов проделал замечательный номер. С несколькими разведчиками под видом «своих» он явился в штаб одной банды. Там сидели девять гайдамаковцев. Валя сказал, что он связной от их «собратьев». В разговоре один бандит заметил, что у Семенова хороший автомат.

— Автомат замечательный, я его забрал у красного офицера, — похвастался Валя.

Кто-то стал хвалиться своим автоматом. Семенов посмотрел и сказал:

— Ерунда! Мой лучше. Смотри, как он хорошо работает!

Поднял автомат и одной очередью уложил всех, потом забрал и привел в лагерь двух часовых.

Семенов имел от роду только девятнадцать лет и с виду был похож на озорного мальчишку. На деле это был неутомимый, серьезный разведчик, ловкий и сильный. До войны Валя был студентом института физической культуры. Партизаном он стал как бы по наследству: его отец в гражданскую войну тоже партизанил на Украине.

Из разведки Семенов всегда возвращался с трофеями. Однажды он привел пленных.

— Бандитов забрал, — доложил он мне.

— Как это произошло? — спросил я.

— Да они как увидели нас, так сразу «сделали трезуб».

— Как так?

— Да ведь их «герб» из трех зубьев состоит, вроде как вилы, и называется «трезуб».

— Ну, я это знаю. Так при чем тут трезуб?

— Очень просто. Как увидели партизан, сразу подняли руки вверх, и получился трезуб — две руки, посередине голова.

С тех пор, когда бандиты сдавались в плен, партизаны говорили: «Сделали трезуб».

Отряд наш рос не по дням, а по часам. Колхозники стали отправлять к нам своих сыновей. Снаряжали молодежь в партизаны торжественно: вытаскивали для них запрятанную от немцев лучшую одежду и обувь, благословляли в путь. От многих сел у нас было по десять-пятнадцать человек. А такие села, как Виры, Большие и Малые Селища, были целиком партизанские: от каждой семьи кто-нибудь в партизанах.

Ежедневные сводки с фронтов Отечественной войны, которые мы получали по радио и размножали среди населения, воодушевляли народ, укрепляли веру в победу.

Новые партизаны стали проходить у нас военное обучение по программе, рассчитанной на двадцать дней. Как в самых заправских военных школах, они учились походной жизни, солдатскому шагу, тактике лесного боя, обращению с оружием. Потом комиссия принимала зачеты, и большинство получали «хорошо» и «отлично».

Крестьяне тех хуторов, где бывали партизаны, перестали платить немцам налог, сдавать продукты. Раньше с помощью гайдамаковцев немцам легко удавалось брать налог. Теперь, если полицейские заходили в хутора, их встречали огнем.

Так народ с помощью партизан оказывал сопротивление страшному «порядку», который установили фашисты.

Гитлеровцы не в состоянии были расправиться с партизанами. Мы умели вовремя нападать и вовремя уклоняться от невыгодного боя. Нас не оказывалось там, куда приходили каратели, и, наоборот, мы появлялись там, где немцы и не подозревали нашего присутствия.

На этот счет у нас даже выработались свои партизанские пословицы:

Будь осторожен: враг ищет тебя.

Будь смел: враг боится смелых.

Появляйся неожиданно там, где тебя не ждут.

Будь хитер: направляй врага по ложному следу.

Чем дальше в лес, тем меньше немцев!

На железнодорожном узле Сарны и на станции Клесово стояли крупные гитлеровские гарнизоны. Разведкой на этих станциях занялась целая группа наших партизан во главе с Виктором Васильевичем Кочетковым.

Виктор Васильевич связывался с людьми, знавшими эти населенные пункты. Они, в свою очередь, находили в Сарнах и Клесове родственников и знакомых, на которых можно было положиться. Скоро у Кочеткова появилось много помощников.

В октябре сорок второго года Виктору Васильевичу передали, что с ним хочет повидаться один человек, который работает в Клесовском лесничестве. Виктор Васильевич согласился встретиться.

— Довгер Константин Ефимович, — отрекомендовался пожилой человек лет шестидесяти.

— Что скажете? — недоверчиво глядя на него, спросил Кочетков.

— Все, что я могу вам сказать, вы уже сами знаете.

— Так в чем же дело?

— Как в чем дело? Я советский человек и, когда узнал, что тут партизаны, решил, что буду с вами.

— Нет, мы, пожалуй, без вас обойдемся, — отрезал Кочетков.

Он почему-то решил, что этот человек подослан гестаповцами.

Довгер, поняв, в чем дело, страшно побледнел.

— Вы мне не верите? Вы думаете, я вас предам? У меня здесь большая семья — жена, мать, три дочери. Пусть они ответят за меня, если я провинюсь перед вами!

Это было сказано так искренне и вместе с тем так решительно, что Кочетков заколебался.

— Но ведь вы пожилой человек, вам с партизанами будет трудно!

— Ходить с оружием и стрелять мне, конечно, трудновато, да и военным я никогда не был, но кое в чем я могу быть полезен…

Константин Ефимович Довгер еще до революции окончил лесной институт и был назначен старшим лесничим Клесовского лесничества Ровенской области. С тех пор он жил здесь и вместе со всем народом перенес тяжелые испытания, которые выпали на долю Западной Украины. В 1920 году эта часть нашей родной земли силой оружия была отторгнута капиталистами от Советской республики. Спустя девятнадцать лет, в 1939 году, Западная Украина воссоединилась с Советским Союзом и ее народ, теперь уже навечно, вошел в нашу братскую семью. Но вот началась война — и на этой земле появились фашистские полчища.

Как старший лесничий Константин Ефимович Довгер отлично знал, в каком квартале его лесничества расположились советские партизаны. Он быстро связался с нами, но мы без проверки не могли давать ему поручения. Вскоре, однако, представился случай проверить Константина Ефимовича Довгера, и мы убедились, что он подлинный советский патриот.

Однажды каратели, которые прибыли для борьбы с партизанами, наряду с другими лесничими вызвали к себе и Довгера.

— У нас партизан совсем не видно, — отвечал он на все расспросы, — а вот в двадцатом квартале они, кажется, есть.

По согласованию с нами Довгер указал те места, где нас уже не было, и каратели попусту тратили время, прочесывая болотистые лесные массивы. Им попадались только полуразрушенные землянки да зола от партизанских костров.

Вскоре Константин Ефимович Довгер выполнил первые поручения Кочеткова. Он рассказал много интересного об оккупантах, добыл ценные сведения по городу Ровно. Мы узнали, где размещены центральные учреждения гитлеровцев — рейхскомиссариат, гестапо — и где находится дворец, в котором проживает рейхскомиссар Украины, палач украинского народа Эрих Кох.

Потом Константин Ефимович не раз бывал по нашим заданиям в Ковеле, Сарнах, Ракитном и Ровно. Умный, проницательный человек, он умело разузнавал то, что не всякому было доступно.

Не всегда было удобно лично связываться с Константином Ефимовичем, поэтому он познакомил Кочеткова со своей старшей дочерью Валей. Вале было семнадцать лет, но выглядела она совсем подростком — маленькая ростом, хрупкого телосложения, с большими темными глазами. Валя работала счетоводом на мельнице в селе Виры. Сперва она выполняла роль связной между отцом и Кочетковым, но скоро включилась и в самостоятельную работу. Она стала бывать в Клесове и Сарнах, где от знакомых и подруг узнавала то, что нас интересовало.

В селе Виры Клесовского района у немцев была механическая мастерская. Здесь ремонтировались паровозы, тягачи, тракторы и автомашины. Была там и электростанция. Из Клесова к мастерской подходила железнодорожная ветка.

Валя сообщила Виктору Васильевичу, что немцы собираются вывезти все оборудование куда-то на запад. Чтобы не допустить этого, Кочетков предложил взорвать мастерскую и железнодорожный мост у станции Клесово.

После детальной разведки, которую провели местные жители, Кочетков узнал о порядках в мастерской, о количестве охраны и направился туда с группой в двадцать человек. С этой группой пошли наши специалисты по подрывному делу — Маликов, Фадеев и испанец Гросс.