Слева от него небольшая толпа мужчин и женщин окружила невидимую фигуру в центре, яростно ее толкая и в чем-то обличая. Страйкер подошел ближе. Среди гомона толпы ясно и громко прозвучал чем-то знакомый женский голос.

- Ordure! Ordure! [18]

Странно, подумалось Страйкеру, услышать здесь французскую речь. В английских городах и деревнях к французам не питали особых симпатий. Парламенту удалось поставить в вину королю национальность королевы и тем самым разжечь недоверие и мятеж.

Страйкер привстал на цыпочки, вытянув шею, чтобы определить источник этой суматохи.

- Оставь меня в покое, скотина! - прокричала женщина, на этот раз на английском. Страйкер было решил, что ослышался, но голос был ясным, и он прекрасно помнил этот акцент.

- Дай-ка мне эту лягушатницу! - прохрипел толстяк, пытаясь схватить льняную материю, которую женщина крепко прижимала к груди.

Женщина увернулась, одной рукой сжав ткань, а второй выхватив нож.

- Я прирежу тебя, сучий выродок. Богом клянусь, так и сделаю.

Страйкер протиснулся сквозь толпу, расталкивая людей в стороны. И тут увидел ее. Позже он понял, что она едва ли нуждалась в его помощи, потому что никогда еще клинок не сжимала столь искусная рука. Со скоростью змеи он обнажил свой, но не было никакой необходимости его использовать. Толпа быстро рассеялась, заметив выражение его глаза.

Высокий смуглый солдат и стройная светловолосая девушка остались наедине. Она спрятала дирк в складки своего плаща. Клинок Страйкера вернулся в ножны.

Женщина зажмурилась, а потом, ее синие как Средиземное море глаза округлились подобно луне.

- Здравствуй, любовь моя, - прошептала она.

- Здравствуй, Лизетт, - дрогнувшим голосом ответил Страйкер.

За высокими стенами находилась полоска травы, служившая плацем. А за ней расположилась небольшая рощица, густая и непроходимая, и среди ее ветвей стояли мужчина с женщиной, не сводившие друг с друга пристальных взглядов.

Лизетт подчинилась порыву Страйкера, потащившего ее через высокие ворота к стоящей поодаль рощице. Он не знал, почему выбрал именно это место, просто оно было уединенным, вдали от посторонних глаз и ушей. Они находились достаточно близко к плацу, где-то в ста шагах, и слышали команды инструктора.

- Кто ты? - наконец произнес Страйкер, непроизвольно перейдя на шепот, словно потрясение сдавило ему горло. Он жадно пожирал глазом свою стройную спутницу, не упуская ни малейших деталей ее внешности. Золотистые волосы, ярко сверкающие на фоне осенней листвы, широкие глаза, маленький шрам, пересекающий щеку, изгиб бровей, когда она хмурилась или улыбалась. Она, должно быть, либо плод его воображения, либо привидение. Настоящая женщина из плоти и крови давно погребена в глубинах его памяти.

Лизетт всё еще прижимая к груди кипу ткани, рассматривала Страйкера.

- Прекрасно выглядишь, - наконец произнесла она.

Он медленно покачал головой, и она покраснела.

- Прости меня.

- Простить? - переспросил Страйкер.

Лизетт задумалась на мгновение, пытаясь подобрать нужные слова.

- Знаю, я причинила тебе боль. Да, прости меня.

Страйкер издал горлом странный звук.

- Ты умерла! Ты умерла, Лизетт. Когда-то ты была моей, мы были счастливы, а затем ты исчезла. Утонула. Затерялась в море. Так мне сказали, - он покачал головой, и тут в глазу кольнуло, когда он осознал, что так легко в это поверил.

Лизетт мягко коснулась его плеча.

Резко мотнув плечом, он убрал ее пальцы.

- Я знал, где ты служила. Как кралась по коридорам, вышептывала секреты, лгала, убивала. Меня не должна удивлять еще одна ложь, чего бы она мне ни стоила.

Лизетт нахмурилась.

- Оба мы не святые, разве не так?

Если кто-либо на этой земле и знал о грехах Страйкера, то этим человеком была Лизетт Гайяр.

- Но ты была моей, - произнес он. - А я твоим. Я не подозревал, что твои обязанности станут выше нас. Я даже не подозревал об этом, - он помолчал. - Когда ты ушла, сердце мое было разбито, - просто сказал он, гнев его начал улетучиваться.

- Черт тебя подери, капитан, - неожиданно накинулась Лизетт. - Ты несносный ублюдок. И всегда таковым оставался. Уверена, твои шрамы прекрасно залечились, и я не имею в виду лицо.

- Кругом! - раздался голос сержанта за рощей. - Молодцом, ребята! Мушкет и фитиль остаются в левой руке. Поставьте приклад мушкета к внешней стороне левого сапога. Теперь засыпьте порох!

Уперев мушкеты в землю, солдаты засыпали порох из фляги в ствол. После того как порох был засыпан, каждый стукнул прикладом по замороженной земле, чтобы утрамбовать порох и выудил из карманов и сумок мушкетные пули, которые последуют за порохом.

Одобрительно кивнув, сержант продолжил.

- Теперь заложите пыжи!

Порывшись в сумках, солдаты достали небольшие пыжи. Они загнали в стволы извлеченные ими предметы, слишком занятые, чтобы замечать парочку в густых зарослях.

- Прибить пыжи!

Оставаясь в той же позиции, рекруты достали шомполы из гнезда под стволом и работали ими, пока поверх порохового заряда и пули не были прибиты пыжи. Сержант прошелся вперед, встав перед одним из рекрутов.

- Не держи шомпол за конец, безмозглый ты ублюдок! - заревел сержант. - Если чертово ружье выстрелит, шомпол пробьет дырку в твоей ладони!

Рефлексы Лизетт запоздали, она не сумела увернуться от руки Страйкера, метнувшейся вперед. Он ударил ее по щеке, повалив на палую листву, ее тяжелая ноша покатилась во влажные заросли папоротника-орляка. Высокий солдат бросился вперед, обхватив ее стройную талию ногами и стальной хваткой сжав ей запястья.

- Черт бы побрал тебя, Лизетт! - закричал Страйкер, его серый глаз блестел серебром в тусклом свете. - Да провались ты обратно в ад!

Лизетт плюнула ему в лицо. Он тут же ослабил хватку, и, высвободив руку, она оцарапала Страйкеру щеку. Выругавшись, он отпустил вторую руку, и она сразу же запустила ее вниз, вцепившись ему в пах, отчего он поспешно поднялся на ноги. Лизетт тоже поднялась, сблизившись с отступившим Страйкером, ему лишь оставалось пятиться назад от ее кулаков, метивших ему в голову. Шаг за шагом он отступал, пока его пятки не уткнулись в широкое бревно. Лишившись пути к отступлению, Страйкер низко пригнулся и, поднырнув под удары, схватил Лизетт за талию. Она принялась ругаться, когда он поднял ее в воздух, и он раскрыл было рот, чтобы приказать ей замолчать, но не смог вымолвить ни слова, лишь выдохнул воздух, вырвавшийся из легких. Лизетт залепила ему коленом в пах, боль молотом застучала по всем его внутренностям, и она торжествующе засмеялась, когда Страйкер бросил ее наземь.

Страйкер споткнулся о бревно, полетев в гнилую листву. Лизетт не была привидением. Она была прежней - дерущейся, ворчливой, озорной и роскошной чертовкой, которую он когда-то любил, и хотя он ненавидел ее, Страйкеру хотелось пуститься в песни и пляс под угрюмым осенним небом, потому что она вернулась.

- В ружье, - приказал сержант.

Мушкетеры подняли оружие, приняв положение в ружье. Набрав в легкие воздух, сержант приготовился к последним, наиважнейшим командам.

- Мушкетеры! На изготовку! - его маленькие глазки мгновенно метнулись в сторону ветвей в ста шагах от него, поскольку он заметил там движение, но оно так же быстро исчезло, как и появилось, и он подумал, что его подвели глаза.

- Обдуть фитили!

Каждый солдат перенес фитиль в свободную правую руку и подул на него, чтобы убедиться, что тот тлеет.

- Пригнать фитили к курку! - взревел сержант.

Мгновенно повиновавшись, солдаты вставили фитили в зубцы серпентина.

- Если чей-либо фитиль вставлен не тем концом, я плетью погоню его до самого Лондона!

Угроза оказалась напрасной, так как все мушкетеры вставили фитили тлеющим концом к себе. Взведя курки, мушкетеры перевели серпентин движением по дуге назад, чтобы фитиль коснулся закрытой пороховой полки, проверив, достанет ли он до своей цели.