Спарвер был прав. Одноразовый пароль позволяет лишь десять минут неограниченного доступа. Повторно центр голосования его не примет.

– Давайте скорее! – процедила Талия.

Она снова попробовала вызвать Дрейфуса и снова не получила ответа. Казалось, прошла вечность, прежде чем центр выдал копии сводки из паза в самом низу колонны. Талия скрепила толстые дискеты и пристегнула к поясу. Она как будто чувствовала вес информации, которую те содержали. Глупое заблуждение, конечно. Радиолучом такое количество информации за несколько дней не передашь.

– Готово? – спросил свинья.

– Здесь все, что нам надо. Местную абстракцию можно не отключать.

– Что, если они попробуют преодолеть блокаду, которую ты только что организовала?

– Они получат мертвый центр голосования. Хорошо, если после этого системы жизнеобеспечения сохранятся. Про абстракцию я уже не говорю.

Талия велела центру голосования перекрыть доступ, который ей только что предоставили.

– Ну вот и все, – объявила она, неожиданно почувствовав разочарование.

– Ага. Видишь, ничего сложного.

– Я за начальство беспокоюсь.

– Наш сигнал блокируют скалы, – заверил Спарвер и улыбнулся технику. – Мы закончили. Могу я положиться на ваше благоразумие и отозвать хлыст?

Техник нервно сглотнул и дернул головой.

– Переведем это как «да», – проговорил Спарвер и поманил к себе хлыст. Раз – ищейка щелкнула хвостом, два – рукоять легла Спарверу на ладонь, три – хвост с шорохом втянулся в рукоять.

Спарвер погладил рукоять и прикрепил к поясу.

– Пора проведать начальника.

Дрейфуса они увидели застывшим посреди сцены кровавого побоища. В одной руке он держал очки, в другой – хлыст-ищейку.

Талия сорвала с себя очки, чтобы разобраться в происходящем. Люди кричали, метались, чтобы не попасться Дрейфусу на глаза. Два гостя Кейтлин Перигал сползли в воду, порозовевшую от крови. Сероглазый блондин потерял руку – теперь она лежала на мраморном бортике и обвиняюще указывала на Дрейфуса. Кожа за запястьем вздулась, словно сквозь нее прорывалось оружие, вживленное в ткани. Другой гость бился как припадочный; из ноздрей хлестала кровь, широко раскрытые глаза уставились в потолок. Еще трое или четверо получили раны различной тяжести. Через шлюзы и водопады окровавленная вода перетекала из бассейна в бассейн – поди разбери, сколько человек пострадало.

Самыми тяжелыми уже занимались медицинские сервороботы. Даже они казались обескураженными. Алый порез рассекал правую щеку Кейтлин, от уголка рта до уха. Побелев от страха и злости, Кейтлин хватала воздух ртом.

– Ты… ошибаешься, – просипела она.

– Ошибаетесь вы. И заплатите за это.

Дрейфус медленно повернулся к младшим префектам.

– Получили сводку? – спросил он.

У Талии пересохло во рту.

– Да, – выдавила она, стараясь сохранить профессиональное спокойствие.

– Тогда летим. Здесь делать больше нечего.

Ограничитель приближения остановил Дрейфуса посреди кабинета верховного префекта. Джейн Омонье будто не замечала его, сосредоточившись на настенном дисплее.

– Если угодно, я подам в отставку, – проговорил он, негромко кашлянув.

Омонье едва взглянула в его сторону.

– На каком основании, Том?

– На любом. Если я нарушил протокол или принял неверное решение, просто отдайте приказ.

– Ты недостаточно позаботился о себе и о младших префектах, а других недочетов я не вижу. Сколько всего погибших?

– Шестеро, – ответил Дрейфус.

– Бывало и хуже. Кейтлин Перигал – крепкий орешек. Главное, жертв менее десяти. Такой расклад меня устраивает, особенно с учетом возможных вариантов.

– Я надеялся, что до бойни не дойдет.

– Это выбор Перигал, а не твой.

– Боюсь, с ней мы не покончили. Она мне сказала… – Дрейфус осекся: и без его сомнений у Омонье хватало забот. – Такое чувство, что я долг отдал. Префект так думать не должен.

– Чувство вполне человеческое.

– Перигал оставалась безнаказанной, потому что нам не хватало ума и времени устроить проверку, прежде чем доказательства потеряют актуальность. Даже если бы удалось в чем-то обвинить Кейтлин, на целый век блокады ее проступки не потянули бы.

– Мы не уверены, что и нынешние нарушения тянут на такое.

– Считаете, она снова выкрутится?

– Зависит от доказательств. Пора использовать ту смышленую девушку, нового специалиста из твоей команды.

– Я полностью доверяю Талии.

– Тогда опасаться нечего. Если Перигал виновна, блокада продолжится. Если веских доказательств не найдется, Дому Перигалов позволят снова примкнуть к Блистающему Поясу.

– Шестеро уже погибли.

– Люди паникуют, когда теряют абстракцию. Это не наша проблема.

Дрейфус пытался понять выражение лица Омонье. Что-то случилось. Не в привычках Джейн спрашивать, сколько человек погибло во время операции; она узнала бы все цифры еще до возвращения его команды. Только лицо Омонье – бесстрастная маска, такое не расшифруешь ни сегодня, ни в принципе. Все труднее вспоминалось, как она улыбается, смеется или злится, какой она была до встречи с Часовщиком.

– Простите, это не упрек, но… зачем вы меня вызвали?

– Поболтать. Насладиться теплом человеческого общения.

– Нет, это вряд ли.

– Кое-что случилось. Новость поступила в твое отсутствие. Проблема острая, как и с Перигал, если не острее. А еще безотлагательная. Действовать нужно немедленно.

– Еще одна блокада? – спросил огорошенный Дрейфус.

– Нет. Блокада здесь, увы, не поможет.

– Что, простите?

Омонье, протянув к стене руку, увеличила одну из граней дисплея. На ней отображался анклав, серый шар, нечеткий из-за мелких элементов изображения, с огромными зеркалами по полюсам и экватору, окруженный панелями мощных солнечных батарей. Дрейфус не знал масштаба, но сомневался, что ширина анклава более километра.

– Ты не узнаешь его. Это недавний снимок «пузыря» Раскин-Сарторий, анклава пятой категории с внешних орбит. Прежде он не привлекал внимания «Доспехов».

– Что же натворили его обитатели?

– Вот картинка посвежее, трехчасовой давности.

«Пузырь» Раскин-Сарторий вскрыли, разрезали посредине, как глазное яблоко скальпелем, едва на полушария не разделили. По обеим сторонам разреза поверхность анклава опалилась до угольно-черного, внутренности еще светились вишневым.

– Какие потери? – спросил Дрейфус, сдерживая ужас.

– По данным последней переписи, население Раскин-Сартория составляло девятьсот шестьдесят человек. Предположительно, все погибли, но мы срочно собираем команду для осмотра. Вдруг кто-то уцелел? По крайней мере, симулякры бета-уровня должны остаться.

– Почему новость не разнеслась по всему Поясу?

– Потому что мы не позволили. На стихийное бедствие это не похоже.

– Кто-нибудь да заметит, что жители Раскин-Сартория отключились от сетевых ресурсов.

– Абстракцией они пользовались на низком уровне, который, благодаря нашим сетевым привилегиям, какое-то время можно полноценно моделировать.

– Какое-то время… это сколько?

– Попробую угадать. Менее двадцати шести часов. Тринадцать больше похоже на правду.

– А когда правда вскроется?

– Наступит страшный кризис. Я подозреваю, кто тут замешан, но, чтобы действовать, нужна полная уверенность. Поэтому я и хочу, чтобы ты немедленно отправился на Раскин-Сарторий. Возьми с собой кого нужно, собери доказательства, симов и возвращайся сюда. Потом затаим дыхание и будем ждать результатов анализов.

Дрейфус снова взглянул на раскуроченный анклав.

– Такие повреждения можно нанести одним-единственным способом, верно? Оружие тут ни при чем.

– Мы с тобой мыслим одинаково, – заметила Омонье.

Двери штаба были облицованы панелями из тика, отполированными до невероятного блеска. Ни окон, ни картин, ни малейших признаков уюта. Вся мебель темная, тяжелая, грубая – дерево вырастили, срубили, обработали, отдали плотнику. Двойные двери утыкали огромными медными болтами и покрыли чеканной бронзой. Обе половинки украшало стилизованное изображение поднятой перчатки – символ «Доспехов». По идее, перчатка означала защиту, но вместе с тем она символизировала готовый сжаться кулак, способный раздавить врагов и предателей.