Джейсон отдал верхнюю одежду прислуге, и его повели через холл и большую гостиную в сторону малой. Джейсон помнил эту комнату: она была не то чтобы очень просторной, но из-за того, что мебели в ней было мало, казалась полупустой и необжитой. От французских окон тянуло холодом. Шторы были раздёрнуты, и серый, пасмурный зимний свет как будто ещё больше остужал воздух.

Дэниел сидел в кресле и смотрел в окно на засыпанный снегом парк, где летом пестрели клумбы и газоны, а теперь расстилалась сплошная белая пустота, прочерченная серыми линиями дорожек. Он медленно обернулся, услышав, как открывается дверь.

При виде Джейсона он неуверенно и немного нервно улыбнулся, но улыбка получилась, скорее, натянутой и вежливой, чем искренней. Он словно не понимал, каким образом Джейсон вдруг оказался в его доме. Тем не менее, он поднялся с кресла навстречу ему.

Джейсон подошёл к нему и замер, не зная, что делать.

— Мне очень жаль, — сказал он наконец, понимая, как банально и плоско это звучит; но лучшего в голову не приходило. — Прости… Если бы я разобрался со всем этим раньше, то…

— То случилось бы что-нибудь ещё, — закончил фразу Астон. — Наверное, что-то такое должно было произойти, чтобы…

Его голос дрогнул и затих, но потом Дэниел снова заговорил:

— Спасибо, что приехал.

— Это Эдер, он… Он, видимо, романтик в душе. Решил, что тебе станет легче. Я был бы рад, если бы так и было, — Джейсон говорил какую-то бессвязную ерунду, только чтобы не молчать. Молчание в этой комнате было слишком скорбным и тяжёлым — он понял это по первым секундам. — Но если ты против, если я мешаю, то уеду сегодня же.

— Через час будет обед. Останься, — сказал Дэниел. Его слова были больше похожи на распоряжение, но Джейсона это не задело: он по глазам Астона видел, что тот рад его видеть, только это была какая-то грустная, безнадёжная радость.

В небольшой и очень уютной столовой был растоплен камин, и когда Джейсон вошёл в комнату, пламя низко и гулко загудело от сквозняка. Дэниел, уже сидевший за столом, резко повернул голову на звук — скорее всего, для того лишь, чтобы не встречаться с Джейсоном взглядами.

Они оба рассеянно ели, думая не о еде, а о том, о чём бы они могли сейчас безопасно поговорить. Джейсон начал первым, ухватившись за самую безопасную тему: погоду, но погоды хватило на пару реплик.

Обед, очевидно, по указаниям Эдера, был приготовлен замечательный и балансировал на тонкой грани между обыкновенным и особым, нигде, однако, не становясь откровенно праздничным. Даже вино к основному блюду было подобрано исключительно грамотно: «Лафит Ротшильд» 1990 года было одним из лучших урожаев знаменитого шато и одним из самых любимых Астоном вин, но, тем не менее, не было настолько редким или старым, чтобы придавать обеду неуместную торжественность.

Если не считать чудесно приготовленных блюд, обед прошёл довольно скованно и уныло. Астон задал несколько вопросов о Дилане и жизни в новом доме, а Джейсон боялся его спрашивать о чём-либо ещё, кроме работы, которая Дэниела сейчас не сильно интересовала. После обеда тот ушёл в свою комнату, а Джейсон слонялся по дому. Он перекинулся несколькими словами с Эдером, и тот заверил его, что Астон сегодня ведёт себя живее обычного.

— Он встречается с деловыми партнёрами и заместителями, ездит к семье, работает — делает всё, что положено, но каждый раз будто заставляет себя. Мне кажется, сегодня ему не пришлось себя заставлять.

Ужин тоже был прекрасен: у Джейсона складывалось впечатление, что его пригласили сюда, чтобы как следует накормить. И напоить тоже: к десерту был подано «Шато д'Икем» 1986 года — на этот раз вино на его вкус. Астон искоса глянул на этикетку и чуть заметно улыбнулся.

— Мне всегда нравилось заботиться о тебе, — вдруг сказал он. Джейсон не ожидал, что он вообще начнёт разговор, и тем более не ожидал, что затронет столь личную тему. — Наверное, потому, что ты никогда ничего не просил. Ты всегда так удивлялся даже совершенно незначительным мелочам, как будто считал себя недостойным получить от жизни что-то хорошее. Или недостойным моей заботы.

Джейсон поспешно отправил в рот кусок тарт-татена, чтобы Астон не заметил, что у него дрогнула нижняя губа.

— С другой стороны, — продолжил свои размышления Дэниел, — ты принимал подарки за сотни тысяч как само собой разумеющееся.

— Этому нетрудно научиться.

— Не скажи, — Астон поднёс к губам бокал с сотерном: — Неплохо. Кажется, в прошлом году они сочли урожай негодным, так что винтажа 2012 года не будет.

— Год был плохим, — согласился Джейсон, на самом деле имея в виду, разумеется, не неудачи с виноградом в шато д'Икем. — Но он закончился.

После ужина они вместе перешли в кабинет, тот самый, где Джейсон когда-то показал Астону фотографию, разрушившую их жизнь. Там всё было иначе теперь: приставной стол для совещаний был убран, и в ближней ко входу части комнаты появился кожаный диван. Джейсон сел на него, а Астон — в кресло напротив.

Они опять завели какой-то пустой и безопасный разговор, не смея приближаться к тому, о чём, наверное, должны были бы поговорить, — к смерти Криса.

Когда возникла очередная пауза, Джейсон встал и подошёл к Дэниелу. Он не был уверен, что ему стоит это делать, но он протянул руку и коснулся его виска: ещё когда они обедали, он заметил, что там появилось несколько седых волос. Он провёл руку дальше, к щеке, почувствовав кончиками пальцев короткую щетину.

Астон вдруг крепко схватил его за запястье и посмотрел ему прямо в глаза:

— Что ты делаешь?

Джейсон на секунду растерялся от резко и враждебно прозвучавшего вопроса.

— Я… не знаю. Я хотел…

Астон процедил сквозь сжатые зубы:

— Неужели я настолько жалок, что даже ты… даже ты…

— Нет, Дэниел, я… — Джейсон осёкся, проклиная себя за неспособность объяснять свои чувства. Дэниел всегда мог говорить о них — и о своих, и о чужих. Он же не мог, особенно сейчас, когда чувства были настолько противоречивыми и смутными, что он сам не мог в них ничего понять.

Астон отвёл руку Джейсона в сторону и разжал пальцы. Он смотрел на него снизу вверх, но Джейсону казалось, что этот полный разочарования и презрения взгляд давит на него сверху. Дэниел пару секунд сверлил его тёмными, чуть воспалёнными от нехватки сна глазами, а потом сказал:

— Легко предлагать то, что сам не ценишь, да?

Он порывисто поднялся с кресла, и Джейсону пришлось отступить в сторону, чтобы дать ему пройти.

— Мне нужно работать, извини, — сухо сказал Астон, направляясь к столу.

Джейсон пару секунд колебался, не зная, что делать. Потом он развернулся, взял с низкого стола какой-то журнал и уселся с ним на диван. Его озадаченное лицо стало стандартно безучастным, грустная складка между бровей разгладилась, и он сделал вид, что с интересом читает. На самом деле он прислушивался к тому, что делает Астон.

Тот, кажется, на самом деле работал. Сначала он что-то перелистывал и яростно черкал в документах ручкой. Джейсон мог с уверенностью сказать, что кто бы ни готовил эти бумаги, ему придётся плохо. Потом Астон перешёл к другому документу, который листал гораздо медленнее и почти ничего не помечая в нём.

Выдвинулся ящик стола, закрылся, послышалось шуршание. Джейсон догадался, что Дэниел достал чековую книжку. Он столько времени провёл в одном с ним кабинете, что раньше мог по одному только звуку определить, какую именно. У книжки инвестиционного фонда страницы были тонкие, полупрозрачные, шелестящие, а у личной книжки Астона — плотные, жёсткие, листавшиеся почти бесшумно. Книжка из банка Ламберга была чем-то средним между ними.

Дэниел выписал чек и оторвал его. Джейсон по тому, как он отрывал — быстро, медленно, аккуратно, небрежно, решительно, — тоже мог многое сказать.

Потом Астон открыл ноутбук. Джейсон продолжал прислушиваться, делая вид, что читает. Он понял, что Дэниел поменял пароль. Когда он набирал старый, тот звучал трам-парам-тук-тук-тук-трам-парам-тук-тук-тук, а новый был неровным и не складывался в ритмичный мотив.