Естественно, что эти социальные сдвиги не могли не отразиться на идеологии. Усилились материалистические тенденции, обострилась идеологическая борьба. Против религиозного суеверия и мистики в I в. до н. э. выступил естествоиспытатель-атеист Хуань Тань. Поборник развития научных знаний, материалист, известный своим астрономическим учением, Хуань Тань в книге «Новые рассуждения» подверг резкой критике суеверия, мистику и невежество, насаждаемые конфуцианством и даосизмом.

Одним из крупнейших материалистов и атеистов древнего Китая был Ван Чун, живший в I ст. н. э. Этот период в истории Китая насыщен событиями: восстания «краснобровых», знаменитые реформы Ван Мана, гражданские войны и т. п. Материалистическое и атеистическое учение Ван Чуна развилось и укрепилось в борьбе против конфуцианской и даосской религиозной мистики и ханжества. Из многочисленных произведений Ван Чуна сохранилась единственная книга — «Критические рассуждения», в которой ярко проявилась боевая направленность творчества Ван Чуна, его непримиримость к суевериям и мистике. Критика Ван Чуном господствующей религиозной идеологии была отражением взглядов средних социальных слоев населения— земледельцев, средних чиновников, торговцев, связанных с развитием товарно-денежных отношений.

Исходным принципом философии Ван Чуна является признание реальности материального мира, возникновение и изменение которого не связаны со сверхъестественными силами. Все в мире материально и в своем движении и развитии подчинено закону необходимости.

Человек, как часть природы, в этом отношении не составляет исключения. Ван Чун был воинствующим атеистом. Он решительно боролся против обожествления неба конфуцианцами, против попыток установить зависимость законов природы и сознания человека от небесного владыки. Небо, утверждает Ван Чун, не может действовать сознательно, так как у него нет органов чувств, а без них невозможна разумная деятельность. В каком бы состоянии ни находилось небо — в твердом, газо- или дымообразном, оно является неодушевленным материальным телом. «Небо, — писал он, — не есть воздух, оно телесно. Небо расположено очень высоко и очень далеко от людей… Мир имеет шаровидную форму и измеряется градусами, а его высота измеряется определенным количеством ли. Если небо есть в действительности воздух, а воздух подобен облаку и дыму, то как же оно может измеряться в ли и градусах?.. Утверждение ученых о телесности неба имеет основание и не является ложным. Если исследовать именно этот вопрос, то станет ясным, что небо не есть нечто туманное и неясное»[150].

Критикуя религиозные вымыслы о том, что северный край неба опускается на землю, и солнце, обходя небо, входит в землю, Ван Чун доказывает, что в действительности небо расположено на одном уровне с землей, и то, что солнце поднимается и садится, означает лишь, что оно вращается вместе с небом. Для Ван Чуна «небо и земля суть тела». Природа вечна, «небо и земля не рождаются, и поэтому они не умирают». Все остальное рождается и умирает. Выступая против религиозномистических представлений о загробной жизни, о бессмертии души, Ван Чун пишет: «Среди существ, несущих в себе кровь, нет таких, которые не рождались бы, и среди родившихся нет таких, которые не умирали бы. Именно потому, что они родились, мы знаем, что они умрут»[151].

Ван Чун многочисленными примерами опровергает религиозную выдумку, будто мертвые могут превращаться в духов. Он утверждал, что люди и животные — существа, принадлежащие к одному миру — миру животных. Самый знатный вельможа по своей природе не отличается от других существ. «Я заявляю, — писал он, — что человек рождается в мире тварей, тварь (животное) умирает и не может стать духом; почему же человек после смерти может стать духом?..» В критике учения о загробной жизни и бессмертии Ван Чун выступал как воинствующий материалист-атеист. «Нет существ, которые не умирали бы. Как же человек может стать бессмертным?» — смело заявлял он. По мнению Ван Чуна, бессмертие — выдумка невежественных даосских магов и алхимиков. «…То, что имеет начало, с необходимостью должно иметь конец, и то, что имеет конец, с необходимостью должно иметь начало. И только то, что не имеет ни конца, ни начала, вечно живет и не умирает»[152] — писал древнекитайский мыслитель.

Ван Чун утверждал, что положение о том, будто счастье и несчастье исходят от неба и являются наградой за добродетель или наказанием за грехи, неверно. На земле добродетельных людей мало, а злых много. Добродетельные люди следуют правильному пути, а злые противоречат небу; между тем жизнь злых людей не коротка, а добродетельных не продолжительна. Почему же небо не посылает добродетельным людям долголетия, а злым — смерти в молодости? Если верить конфуцианским богословам, то все существа являются детьми неба. Почему же небо внимательно лишь к знатным и мудрым и не заботится о низких и глупых?

Подобно греческому мудрецу Ксенофану, Ван Чун считал, что человек, создавая бога, приписывает ему все лучшие человеческие качества. «…Человек радуется или печалится, — писал Ван Чун, — и поэтому говорят, что небо также может радоваться и печалиться. Пытаясь познать небо, исходят из человека (приписывая небу человеческие качества); источником подобного истолкования неба является человек…»[153].

Материализм и атеизм Ван Чуна были вершиной философской мысли древнего Китая. Материалистические и атеистические традиции древнекитайской философии продолжали развиваться и в период средневековья.

Процесс разложения первобытно-родовых общин протекал в древней Греции во II и I тыс. до н. э. Рост городов, расширение товарообмена между Грецией и странами Востока, развитие ремесел, сельского хозяйства, товарно-денежных отношений и особенно «великая колонизация» (VII–VI в. до н. э.) способствовали быстрому разложению родово-патриархального строя в Элладе. Относительно быстрая победа рабовладельческого строя в античной Греции объяснялась тем, что здесь в отличие от Востока рабовладельческие отношения складывались на почве не внутреннего долгового рабства, а внешнего.

Социально-политические условия древней Греции (революционное движение свободных народных масс, реформы Салона) ограничивали развитие долгового рабства. Длительная борьба крестьян, ремесленников и торговцев против родовой аристократии и долгового рабства, против порабощения соплеменников завершилась победой демоса и созданием греческих городов-государств. Экономический расцвет городов-государств способствовал разложению патриархальных отношений, падению царской власти, замене родовой аристократии рабовладельческой демократией. Каждая победа греческого демоса над родовой аристократией, как правило, приводила к определенным политико-экономическим реформам, ограничивающим ее права. Так, в 621 г. до н. э. законодатель Дракон осуществил первую запись устных правовых обычаев. Законы Дракона защищали частную собственность афинского демоса от посягательств со стороны родовой аристократии, в руках которой находились судебные органы.

Самой крупной победой афинского демоса над аристократией были реформы Салона (594 г. до н. э.). Описывая народные движения, которые привели к реформам Салона, Аристотель говорит: «Большинство народа было в порабощении у немногих. Народ восстал против знатных. Смута была сильная, и долгое время одни боролись против других; наконец, они избрали сообща посредником и архонтом Салона и поручили ему устройство государства»[154]. Салон полностью отменил долговую кабалу, освободил от рабства соплеменников и расширил политические права демоса. Реформы Салона нанесли серьезный удар по общинно-родовой организации и способствовали развитию и росту рабовладельческих отношений.