— Дай ракету!

Муанар выполнил команду, но с опаской; он не забыл, как такая же ракета взорвалась в руках одного из его офицеров. Вспышка получилась тусклая — воздух был слишком влажен, но через несколько секунд с левого борта была замечена ответная вспышка.

Машина сбавила обороты. Ланнек самолично встал к штурвалу и, заметив у себя за спиной Матильду, рявкнул:

— А ты марш к себе и ложись!

Он не проверил, подчинилась ли она его распоряжению. Стиснув трубку зубами, напрягшись и наклонив голову, он во все глаза смотрел вперед.

— Сирену!

Сирена издала долгий вой, словно заранее возвещавший победу. На этот раз ей ответило не эхо, а другой пароход.

— Слышишь, Муанар?

— Еще четверть румба влево! — срываясь на фальцет, прокричал Муанар: грохот мешал им слышать самих себя.

И вдруг из мглы выступила черная масса, возникшая так близко, что избежать столкновения удалось лишь крутым поворотом штурвала. «Гром небесный» прошел меньше чем в кабельтове от «Франсуазы». Был момент, когда волны сблизили суда настолько, что еще немного — и они сцепились бы бортами.

— Людей разглядел?

— Нет. Траулер почти завалился на бек.

— Спустим шлюпку?

Молчание. Каждый ясно понимал, чем чревато это глубокой ночью при волне в семь-восемь метров. Ланнек и сам тут же отказался от своего замысла.

— Посемафорь им фонарями. Передай, что мы обойдем их справа и попытаемся подать буксир.

Несмотря ни на что, он ухитрился набить и раскурить трубку, взглянуть на жену и распорядиться:

— Отправляйся спать, гром небесный!

Матильда не пошевелилась. Она стояла, прижавшись к переборке, глухая ко всему, как лунатик.

— Готов буксир? — окликнул Ланнек палубную команду.

— Есть буксир!

Ланнек развернул судно лагом к волне — так круто, что вода захлестнула борт. Но еще кошмарней оказалось другое: всем почудилось, будто в грохоте волн они различали крики людей. И каждый знал, что это вполне возможно: в море человеческий голос разносился далеко.

Каждый представлял себе, как гипнотизируют сейчас огни «Грома небесного» экипаж «Франсуазы».

— Товсь!

Ланнек так стиснул челюсти, что зубы его отпечатались на черенке трубки. Он должен пройти мимо «Франсуазы» почти вплотную, впритирку. Значит, штурвал надо держать изо всех сил: в любой момент течение может бросить «Гром небесный» на траулер.

«Франсуаза» все явственней выступала из мрака.

Было отчетливо видно, что крен у нее страшный. На носу уже можно было различить головы и фигуры людей. Один из матросов заметил, что у траулера нет трубы.

— Подать конец!

— Подать конец! — подхватил Муанар.

— Подать конец! — эхом отозвался г-н Жиль.

Снова молчание. Конец не долетел до палубы траулера. Придется все начинать сначала.

Ланнек повторил маневр — раз, другой, третий. Впечатление было такое, что траулер все круче заваливается на левый бок. Узкая «Франсуаза» отчаянно рыскала на гребнях волн.

— Подать конец!

Хотя простор гудел от грохота шторма, каждый человек на «Громе небесном» расслышал глубокий вздох. Да и как его было не расслышать, если он вырвался из каждой груди? Легость[7] ударилась обо что-то твердое.

— Полный назад! — гаркнул Ланнек.

Теперь голоса на «Франсуазе» перестали казаться слуховым обманом. Они стали совершенно отчетливыми.

Можно было даже разобрать отдельные слова и команды.

— Выбрали они трос?

Ланнек еще раз обернулся и окинул ненавидящим взглядом по-прежнему неподвижную Матильду.

— Малый вперед!

Стальной буксир натянулся, но не прошел «Гром небесный» и ста метров, как трос лопнул со щелчком, похожим на выстрел.

Остаток ночи не поддается описанию. Все попытки пришлось отложить до рассвета. Сигнальными фонарями «Франсуазе» просемафорили:

«Продержитесь несколько часов?»

«Попытаемся».

«Шлюпку теряли?»

«Спустили на воду с шестью матросами»

«Похоже, опрокинулась. Ее видели пустой. Что с радистом?»

«Смыт вместе с трубой и рубкой».

«Течь сильная?»

«Не очень. Постарайтесь предупредить мою жену в Фекане».

«Она уже на портовой рации».

Передача каждого слова с помощью фонарей отнимала несколько минут, не говоря уж об ошибках, неизбежных при переводе с языка световых сигналов.

В рубке у Ланглуа Ланнек диктовал:

— «Гром небесный» рации Феканского порта. Находимся рядом с «Франсуазой». Надеемся спасти ее на рассвете…

— Все люди целы? — осведомился Ланглуа, не отрываясь от ключа.

— Идиот! Конечно нет.

— Что еще передать?

— Ничего.

Вслед за г-жой Жаллю в порт, несомненно, сбежались другие жительницы Фекана и сейчас донимают тамошнего радиста расспросами.

Скоро они узнают правду!

На «Громе небесном» никто не смыкал глаз: довольно одной волны, чтобы команда «Франсуазы» уже оказалась лицом к лицу со смертью.

— Уйдешь ты наконец к себе? — взорвался Ланнек, вплотную подступая к жене.

Он не собирался распускать нюни, но все-таки не мог подавить в себе жалость — такой беспомощной и обмякшей выглядела Матильда. Он читал у нее в глазах нечто вроде восхищения и готовности капитулировать.

— Кампуа! Иди уложи мою жену.

На малом ходу качка стала настолько сильной, что устоять на ногах можно было только с большим трудом, и около двух часов ночи в трюм снова пришлось направить пять человек: на этот раз с места сорвались вагонные колеса.

Время от времени Ланнек вытаскивал из кармана часы. Светать начало в половине восьмого, «Гром небесный» то удалялся от «Франсуазы», то приближался к ней.

Оба судна даже обменивались несколькими словами по семафору:

«Держитесь?»

«Люди непрерывно сменяются у помп. Топки на всякий случай погашены…»

Чтобы не разорвались котлы, если вода хлынет в машинное отделение!

Иногда кочегары «Грома небесного» выскальзывали на палубу и жадно хватали ртом воздух вперемешку с водяной пылью.

Раз десять на очередных разворотах с «Грома небесного» замечали «Зетойфель», и всякий раз Ланглуа вызывал в рубку капитана, потому что немецкий радист все тем же лающим фельдфебельским тоном настойчиво запрашивал обстановку и требовал не повредить им сети.

О наступлении дня на «Громе небесном» возвестил обычный сигнал — раздача черного кофе, который матросам налили в жестяные кружки; Кампуа, теперь уже сам смахивавший на призрак, подал его в чашках только офицерам.

— Достань бутыль с ромом и выдай по чарке, — распорядился Ланнек, хмуро посмотрев на бледнеющее небо.

Стало еще холодней. Холод был сырой, пронизывающий. Глаза у всех покраснели от усталости. Непогода не унималась, скорее напротив, и чем ясней вырисовывалась «Франсуаза» в утренних сумерках, тем сильнее мрачнели лица.

Гибнущий траулер являл собой жуткое зрелище. Лишившись трубы и рубки, он утратил облик судна, да и по существу уже перестал быть им.

Набегающий вал, к которому он не мог стать носом, подхватывал его на гребень, относил на сто — двести морских саженей и низвергал в такую бездну, что судно на долгие секунды исчезало из виду.

— …скажешь? — негромко буркнул Ланнек, зная, что Муанар рядом.

— Нда! — только и ответил старший помощник.

Оба они, как, впрочем, и вся команда, думали об одном и том же. Ланнек опять сменил рулевого у штурвала и вел «Гром небесный» так, чтобы пройти впритирку к останкам «Франсуазы», а потом уж решить, что можно предпринять.

Матросы еще держали в руках кружки с кофе, в воздухе пахло подогретым ромом, но посуда исчезла, как по волшебству, едва с «Грома небесного» разглядели людей на траулере.

«Франсуаза» накренилась так, что стоять на палубе было немыслимо. Матросы, числом около дюжины, лежали и полусидели, цепляясь за фальшборт и брашпиль.

На всех были спасательные жилеты, придававшие людям какой-то чудовищный облик, и такой же чудовищной казалась их неподвижность. Волны перехлестывали через борт, разбивались о плечи и головы, но моряки не шевелились и только впивались глазами в медленно надвигавшийся пароход.