Мальчик почувствовал, как плечо друга, упершееся в его бок, напряглось: наверное, Аник тоже всё видел и понял.
— Бежим? — пискнул рыжий — не громче мышонка.
Найз так спешно, как только смел, повернул к нему голову и прошептал еле слышно:
— На «три»… Ты направо, я налево… встречаемся за…
Человек остановился клозах в трех от них, опустил свою ношу наземь и повернулся в ту сторону, откуда пришел, выглядывая что-то и неторопливо утирая лоб рукавом. Налетевший ветерок набросил на месяц облачко, скрывая мир в неожиданной тьме, Найз зажмурился, приучая глаза ко мраку, а когда открыл, к ужасу своему ощутил, как за шею его ухватила и вжала лицом в землю сильная пятерня. Рядом охнул и рванулся Аник — но, похоже, тоже без результата.
— Ай-яй-яй… И куда только родители смотрят, — насмешливо хмыкнул над ним знакомый до боли — буквально! — голос.
Мальчишка захолодел.
Тигр.
Потому что назвать этого человека «Фалько» он больше не мог даже в мыслях.
Тигр прячет следы преступления.
И моментально всё стало на свои места: и ночные прогулки по руднику, и покойник… Осталось неприкаянным, точно выдворенная из тела душа, лишь одно: что теперь будет с ними?
Хотя особых иллюзий Найз не питал.
Он стиснул зубы, лягнул изо всех сил наугад, рванулся еще, силясь вывернуться — и вдруг с неба посыпались звезды…
Когда в голове прояснилось, он почувствовал, что сидит, вытянув ноги и навалившись спиной на кого-то теплого, но костлявого. Связанные руки покоились на коленях. Машинально пошевелив кистями, он ощутил, что веревка чуть подалась. Найз пренебрежительно скривил губу: ослабить такой узел можно за минуту. Какой косорукий неумеха связал его? Аник — и то крепче…
И тут события последних минут вспыхнули в мозгу, как шутиха в ночи.
Это не игра!
Где Тигр?!..
Найз распахнул глаза, звезды на короткий миг снова заплясали на небе — пока их не закрыла темная фигура.
— И отчего этим вечером родители не присмотрели за вами…
Голос гардекора был миролюбив, но тонкий налет безысходного сожаления отозвался морозом по коже. Всё было решено, понял Найз.
Аник за его спиной — потому что больше некому было обхватить его руками, словно утопающий — спасателя, осознал это тоже.
— Отпустите нас! Пожалуйста! — рванулся он, и в ту же секунду, рассекая тьму, свистнул меч и лег острием на шею мальчишки.
— Не вставай. Я же просил, — с укоризной проговорил Фалько.
Аник судорожно сглотнул и всхлипнул, дрожа:
— Отпустите! Мы никому не расскажем! Никогда! Ни за что! Клянемся Радетелем! Хоть жги нас и пытай! Не скажем! Не видели мы ничего! Чтоб мне наизнанку вывернуться! Чтоб у меня кишки узлом завязались! Чтоб меня…
Найз яростно мотнул головой и почувствовал, что звезды снова закружились у него над головой:
— Прекрати! Не унижайся перед такими… отбросами, — вложив в это слово всё презрение, что копилось последние часы, выплюнул он и попытался встать.
Связанные руки больше мешали, чем помогали, попадая то на камень, то на колючие остатки прошлогоднего ковыля, звезды плыли над головой, чуть раскачивая землю, но мальчик упрямо возился, не сводя глаз с неподвижной фигуры гардекора. Лица его не было видно во тьме — но, может, оно и к лучшему.
— Ну, бей! Ударь меня! Проткни! Или перережь глотку, как тому парню в беседке! — преодолев все препятствия, Найз, наконец, поднялся и враждебно уставился на Тигра. — Я ни о чем не буду тебя просить, потому что ты — убийца и предатель! Трус! Мясник! Подле…
Легкая пощечина отбросила мальчика на его друга, и оба повалились в сухую траву странно безмолвной кучей-малой.
— Так это ты, — с сожалением покачал головой Фалько, делая шаг к ним. — Парень с больным дядей… А еще ты подсматривал за нами в саду у герцога. Забавно карты тасуются… Расколоть два ореха одним ударом — кажется, так у вас говорят?
— Отпустите… — больше не веря в то, что просил, еле слышно пискнул Аник.
Фалько пожал плечами, и меч в его руке блеснул в скудном лунном свете.
— Простите, ребята, — голос его прозвучал неожиданно глухо и устало. — Мне вправду очень жаль.
— Убийца! — выплюнул Найз, не понимая внезапного отклика и ненавидя себя за это, но больше всего ненавидя Тигра, будто и в этом была его вина. Но тот, не слыша — или предпочитая не слышать — тихо продолжал:
— Вам не повезло. Если бы дело не касалось безопасности Гельтании, я сделал бы вид, что никого не видел — в обмен на ваше обещание делать такой же вид до конца своих дней. Ну или моих, что почти так же хорошо. Но сейчас вы стали свидетелями того, что должны знать лишь два человека. И эти двое — не вы.
— Мы не расскажем! Почему вы нам не верите?! — жалобно всхлипнул Аник.
— Я не верю никому, и вам бы посоветовал на будущее то же самое… если бы имелся смысл. И будущее, конечно.
Пальцы на рукояти меча дрогнули, но тут же снова замерли, словно лишь перехватывались поудобнее, и Найз вдруг с непереносимой ясностью понял, что умрет сейчас. — и не в игре, как умирал десятки раз, а по-настоящему, навсегда. Если бы перехваченное эмоциями горло не отказалось выпустить хотя бы звук, он бы обязательно закричал, позвал на помощь, крикнул Тигру, как он его презирает и ненавидит, или просто заплакал… Но голоса не было, сил бежать не было, и единственное, что ему оставалось — молча смотреть в глаза надвигающейся смерти, угрюмо и зло.
— Простите, — медленно и хрипло повторил Фалько, словно в душе воевал с демонами своими.
Меч свистнул, описывая короткую дугу, рассек рубашку на плече мальчика…
И опустился.
Найз растерянно уставился на прореху, ожидая, что вот-вот покажется кровь и удивляясь, отчего не чувствует боли… Но боли не было. И крови не было. Не было даже царапины.
«Промахнулся? Или пожалел? Но он сам сказал, что не может оставить нас в живых! Как тех, в беседке!»
— Найз?.. — дрожащие пальцы друга вцепились в его плечо. — Найз?.. Ты не помер?..
Мальчик, до конца не веря, что жив, остервенело замотал головой, потом кивнул, потом снова затряс: «Да, не помер» или «Нет, не помер» — как правильно ответить? Но ответа, кажется, больше не требовалось. Аник, не дожидаясь, вскочил на ноги и умоляюще приложил руки к груди:
— Мы правда никому не скажем, дяденька! Никогда! Клянусь Святым Всемилостивым Раделем, душой и телом, до гроба, навеки и дальше! Найз, клянись! — костлявое колено ткнуло Найза в спину. — Клянись скорее!
Но не успел тот и рта раскрыть, как краешек небосвода на западе неожиданно засветился лимонно-желтым, обрывая невысказанное и приковывая взгляды. Через пару секунд загадочное сияние пропало так же резко, как и возникло. Гардекор нахмурился, мальчишки удивленно переглянулись — и тут по с
а
мому горизонту, еле видные из-за холмов, заскакали бледно-сиреневые сполохи.
— Что это? — Фалько вопросительно прищурился на пацанов.
— Зарницы? Салюты? — неуверенно предположил Аник.
— С-салюты… н-не такие. Яркие. Как з-звезды сыплются. А с-сиреневых зарниц не бывает, — хрипло, словно заговорил впервые за несколько дней, выдохнул Найз, и закашлялся.
— Салюты не такие… — задумчивым эхом повторил гардекор, сжимая и разжимая пальцы на рукояти меча, точно в сомнении — и вдруг преобразился.
Из воплощения нерешительности он превратился в хищника — стремительного, грациозного и уверенного. Отправив меч в ножны, он подбежал к брошенному чуть ранее телу, подхватил его и быстро поволок куда-то во мрак. Через минуту вернулся один, напряженный, как дуга арбалета, и зыркнув на мальчишек, зловеще прорычал:
— Если кто-то в городе проведаеnbsp;т о том, что случилось сегодня ночью — у герцога или здесь, я знаю, кого и где искать!
И не успели друзья сказать ни слова, как он развернулся и бросился прочь.
— Хвала Раделелю Всемилостивому Доброму Всемогущему… Найз… он псих… он настоящий убийца… — оседая на землю, всхлипнул Аник, но тут же встрепенулся: неискоренимое любопытство детства брало верх над пережитым ужасом: — Найз, кто это был? Ты его знаешь? Где ты его… Найз, постой, ты куда?!
