— А как же Довженко с его знаменитым кодированием? Он, что, по-твоему, тоже был шарлатаном? — присоединилась к беседе Катя.

— В бой вступает легкая артиллерия, — улыбнулся Толик. — Катюша, я же не психиатр, а хирург. Что такое код? Кто видел этот код? Как его вводят больному? Никто не ответит на этот вопрос. Но если бы ко мне обратились с просьбой, закодировать от язвенной болезни, знаете, куда бы я послал такого умника…

— Дурят нас, однако, дурят, — Катя погрустнела, припомнив свою недавнюю историю с таким же шарлатаном отцом Константином.

— Не совсем так, — взялась за разъяснение проблемы Лина. — За словом «кодирование» скрывались самые разные методики, основанные на стресспсихотерапии. Идею и термин придумал еще в советские времена Александр Довженко. Но тогда алкоголизм считался не болезнью, а пороком. А поскольку вся советская система держалась на страхе, советского алкаша запугивали, внушая, что если он выпьет, то сразу же умрет. Кстати, одним из главных условий, по которым Довженко подбирал себе учеников, был этакий шаляпинский бас, чтобы врач мог рявкнуть на пациента.

— И что, никто не может обещать гарантированного результата? — Кате не верилось, что в двадцать первом веке так и не нашли эффективного способа излечения от пьянки.

— Какие гарантии?! — возмутился врач. — В медицине вообще не может быть никаких гарантий. Человек — не автомобиль, а живой и очень индивидуальный организм. И успехи или поражения наркологии зависят только от желания самого пациента, который не должен уповать на чудо или алчных шарлатанов. Нет такого средства, которое гарантированно подходило бы для всех больных, иначе бы этому изобретателю давно поставили золотой памятник у здания ООН.

— А у нас в соседней деревне был случай, когда мужик с тридцатилетним алкогольным стажем за один день превратился в ярого трезвенника, — плутовато улыбнулась Катя. — Ему даже потом кличку дали — Федор-марафонец. А дело было в сентябре. Меня с водителем откомандировали в соседний район за учебниками для школы. Мы с утречка выехали, глядь — на обочине человек лежит и рядом велосипед с помятым передним колесом. Мы остановились, кинулись к бедолаге, думали, что он в аварию попал. А он дышал еле-еле, почти не слышно. Мой водитель притащил из аптечки нашатырь и под нос ему сунул. Руки у водителя тряслись от страха, и он половину флакона в нос мужику пролил. Тут-то он и ожил, открыл остекленевшие глаза, но говорить не мог, потому что был мертвецки пьян. Водитель обшарил его карманы и нашел паспорт. Оказывается, нашего пострадавшего звали Федором, и жил недалеко, километрах в семи от нас, в соседней деревне. Осень была холодная, утро росное, пожалели мы мужика, а вдруг еще простудится и впрямь помрет. Решили его подбросить, благо по пути. Водитель загрузил попутчика в фургон, и мы поехали дальше. Я в тепле сомлела и заснула, а проснулась лишь тогда, когда машина остановилась. Это водитель заправлялся и подливал солярку из канистры в бак. И вдруг мы услышали, что в фургоне кто-то поет. Мама дорогая! Мы уже сто пятьдесят километров проехали, а про Федора напрочь забыли. Горючего колхоз нам в обрез выделил, туда-сюда кататься на обратную дорогу не хватило бы. Времени тоже не было, книжная база вечером закрывается, а ночевать возле нее кому охота. С собой мужика брать опасно, мало ли чего у него на уме, вдруг он учебники попортит… Короче, мой водитель пожертвовал бутылкой водки, налил мужику стакан, потом вынес его подальше от дороги на обочину, подложил под него грязную фуфайку, рядом — велосипед и оставшуюся водку, чтобы он не замерз, и рванули мы своей дорогой. Но на базе мы все-таки застряли на три дня. Половину учебников не подвезли, пришлось у родственников в районе перекантоваться. На обратном пути, когда мы проезжали мимо той деревни, где Федор жил, мой водитель забеспокоился, мол, не по-людски мы с мужиком обошлись, надо бы разузнать, как он вернулся или нет, грех с души снять. Заехали мы в ту деревню. Нашли дом, где Федор живет. Его самого дома не оказалось, а его жена поинтересовалась, кто мы и зачем нам ее муж понадобился. Шофер возьми да и брякни, что они с Федором — старые друзья, и заехал он в гости, чтобы по рюмке выпить. Она порадовалась, что ее мужа не забывают, покормила нас и рассказала, что Федор в церкви, а пить он бросил. Три дня назад клятву перед всей деревней дал. И три дня клятву не нарушает, в церковь ходит и в Бога стал верить. А случилось, что он поехал к кумовьям в гости, там напился до чертиков. Его вечером посадили на велосипед и отправили домой, благо тут недалеко и дорога по прямой. Дальше Федор ничего не помнил. Рассказывал только, что очнулся Бог знает где, в ста пятидесяти километрах от родной деревни. И до сих пор не понял, как умудрился мимо проехать, да еще в такую даль. Не иначе, как нечистая сила тут. Но мы за Федора тоже порадовались и домой поехали.

— Вот — типичный пример стресспсихотерапии, — давясь со смеху, заметила Ангелина. — Если вы своему соседу снизу что-нибудь подобное устроите, он скорее пить бросит. Воля человеческая сильнее воли магической…

Затрезвонил сотовый Голубева — наконец-то объявился пропавший Семен Семенович. Илья заморгал то одним, то другим глазом, намекая Ангелине, чтобы она увела Катю из кухни. Однако та сидела как вкопанная и с интересом прислушивалась к каждому слову. Демонстративно расшнуровав ботинок и пощупав носки, Илья показал жене пальцем на дверь спальни. Катя побежала за сухими носками, и Голубев смог относительно спокойно общаться.

— Да… Да… Я тебя разыскивал… Очень плохо слышно… Да, дело крайне важное, — объяснялся он отрывочными фразами. — В багажник моего «мерседеса» подкинули труп круглолицего бандита. Да… Да, обнаружил утром. Нет… Это еще не все. В багажнике «ауди», которая принадлежит Ангелине Громовой, обнаружен труп второго преступника, того, что был в форме майора. Нет… Нет, у нас с ними разборок не было! Да… Да, я могу поклясться, хоть на Библии, если тебе мало слова настоящего джентльмена! Нет! Откуда я могу знать, кого вам теперь ловить нужно! — Голубев горячился и повышал голос. — Вы — милиция, вам и карты в руки. Нет! Моя машина своим ходом ехать не может. Колесо проколото. «Ауди» доехать может. Как куда доехать?! Конечно, к вашему отделению милиции. Или ты собрался извлекать жмуриков из багажников машин в моем родном дворе?! Чтобы потом на меня все пальцами тыкали и сторонились, как мафиозника?! Да какие на хрен улики?! — завопил на всю квартиру Илья, — «ауди» полгорода из конца в конец проехала, а труп в нее в другом дворе подложили. Ежу понятно, что мой жмурик тоже не сам в багажник забрался. Мне плевать, что у вас нет транспорта. Я за свой счет вызову эвакуатор, раз вы такие экономные. Когда? Через час не раньше. Ладно. Будем через час. — Илья дал отбой и вытер вспотевшее лицо и шею.

Появившаяся во время разговора Катя выронила носки на мокрый пол.

— И вы от меня скрывали? — прошептала она дрожащими от обиды губами. — Эх вы!

— Катюша, мы же хотели как лучше, — ласково ответил Анатолий. — Ты же покойников боишься… А там такое…

— Дураки! — в сердцах выругалась Катя. — Покойников-то я боюсь, но за вас боюсь еще больше! — она наклонилась, подняла носки, отжала их и подала мужу. — Все, с меня хватит! Будешь обращаться со мной, как с глупой малолеткой, уеду к тете Лизе!

— Не сердись, котенок, — Голубев посадил ее на стул, плюхнулся на пол и уткнулся головой в ее колени. — Я за тебя… Я для тебя… Да я… Да мы…

— Илюшенька, родной, — на глаза Кати навернулись скорые слезы. — Я тоже тебя люблю. И никуда-никуда, никогда-никогда от тебя не уеду.

— И жили они долго и счастливо, — умилился Анатолий.

— Чего и другим желаю, — намекнула его невеста.

— Кать, можно я покурю, — попросил у жены разрешения Голубев.

— Ладно, — расчувствовавшаяся Катя вошла в его положение, понимая, что у мужа нервы на пределе.

— Я тоже, — Толик курил редко, поэтому Ангелина даже не заикнулась о вреде курения.

Мужчины ушли в гостиную, распахнули балкон, свежий воздух ворвался с улицы, выхолаживая квартиру.