– Не мешкайте. Шагайте друг за другом, а то растеряемся. Не забывайте о ногах. Во время приземления не становитесь на пятки. Не забывайте сигналы, – напоминала Мариана, крича во весь голос и заслоняя рот ладонью.

На минуту ей показалось, что Гриша присел. Она повернулась к нему и не поверила глазам: он крестился.

“Бедняга, – подумала она, – трусит ведь, а на аэродроме гоголем ходил…”

Не успела Мариана сказать и слова, как загорелась сигнальная лампочка. По команде “Пошел” разведчики один за другим оторвались от самолета…

Пять зонтов раскрылось в небе, Мариана быстро пересчитала их, и, успокоившись, начала маневрировать стропами, стараясь повернуться спиной к ветру. Сейчас только одна мысль занимала ее: удачно приземлиться и быстрее собраться всем вместе… Но тут мимо нее с большой скоростью пролетел вниз чей-то парашют. Мариана не помнила – показалось ей или так на самом деле было, но парашют, как выражаются парашютисты, летел колбасой.

“Что могло случиться, – встревожилась Мариана. – Не может быть, чтобы кто-нибудь обогнал меня. У меня груз тяжелее, чем у остальных, да и спрыгнула я первой…”

Резким ветром разведчиков уносило в разные стороны, и проследить за всем было невозможно. Мариана опускалась прямо на село. Как она ни старалась свернуть на окраину, ничего не получалось. Вот парашют с треском зацепился за что-то около дома. Не успела Мариана отцепить ремни, как на пороге появилась закутанная в белое фигура. Хозяин дома, как выяснилось потом. В окне тоже показалось лицо, и в то же мгновенье дверь захлопнулась, щелкнула задвижка. Хозяйка с перепугу заперла дверь, оставив старика снаружи.

Было холодно. Старик забарабанил в дверь.

– Открой, Стефа, это я. Стефа, открой! – он то ли с испугу, то ли от холода подпрыгивал то на одной ноге, то на другой. Осмелев, он посмотрел на “чудо”, свалившееся с неба, и перекрестился:

– Шесть десятков лет живу на земле, а ни разу не видел, чтобы с неба на парасольке кобеты * слетали. Откуда вас бог послал? – спросил он.

– Впустите меня в дом, там все расскажу.

– Разве не видишь: баба перелякалась, не отпирает.

Он опять начал звать старуху, заглядывая в замочную скважину.

– Открывай, – говорю тебе, – это паненка, а не дьявол.

– Паненка, говоришь? – недоверчиво переспросила старуха.

– Паненка, паненка. Война ведь идет, всякое бывает, открывай, – повторил старик. – Да открывай, не ломать же дверь…

Как только старик и Мариана вошли в хату, девушка сказала старикам, что она партизанка, направленная польским войском.

– Смотрите, панове, – предупредила она стариков, – если об этом хоть словом обмолвитесь, дом будет подожжен… Я не одна, нас много, – предупредила Мариана.

– Матка боска ченстоховска! Зачем жечь? Мы не желаем зла партизанам… – заверил клятвенно хозяин.

– Немцы есть в селе?

– У нас нет, а у соседей есть.

– У каких соседей? – спросила парашютистка.

– У наших, у наших… В соседней хате, – пояснил старик, жестикулируя.

– Много их?

– Солдат полсотни, пожалуй, будет и всех их прокормить надо. Ничего уже у нас не осталось, – начал жаловаться старик.

– О, Езус, и когда эта напасть кончится, – подхватила старуха. – Прошу тебя, пани, не обижай нас, стариков, уходи от нас… Мы еще жить хотим.

– Ладно. Я тоже жить хочу, потерпите. Объясните лучше, что за немцы в селе.

– Немцы, как немцы… Фашисты, – уточнил старик.

– Что они делают в селе, спрашиваю?

– А-а-а, – протянул старик, стараясь уйти от прямого ответа.

– За продуктами они. Говорю же, что все позабирали, – вмешалась старуха. – Уходи, пани. Не смотри, что обозники. Они тоже умеют убивать и вешать. Пожалей ты нас, стариков…

– Да не бойтесь вы так, пани, – прикрикнула Мариана. – Лучше спрячьте подальше парашют, да не вздумайте шить из него что-нибудь сейчас. А то вам не сдобровать тогда. И повторяю: вы ничего не видели и не слышали. К вам никто не приходил. Ясно?

– Ясно, ясно, пани, да хранит вас матка боска, – сказали старики почти в один голос, крестясь по-своему.

Мариана вышла из дому.

“Как же приземлились остальные? Кто же эго молнией пролетел мимо нее?” Выйдя в поле, Мариана несколько раз подала сигнал, но никто не откликнулся. Разведчица засвистела три раза. Молчание… Особенно тревожилась Мариана за Олю. Но вот вдали она заметила едва видневшееся белое пятно.

“Наконец- то, -обрадовалась разведчица. – Но почему не собран парашют? Неужели покалечился кто-нибудь?”

Мариана бросилась бежать прямо по мокрой пашне, увязая по щиколотки в грязи. Рация, батареи, рюкзак – все это давило плечи и затрудняло ходьбу.

– Колюшка, это ты? Что с тобой?

Мариана достала фонарик, накрыла его полой пальто и включила. Николай весь будто раздулся. Она взяла его за руку: пульс почти не прощупывался.

– Коля, Коленька, ты слышишь меня? – она прижалась губами к его щеке, поднесла фонарь к глазам. Они на мгновенье широко раскрылись.

– Коля. Скажи хоть слово! Коля…

В груди у него что-то странно зашуршало. Глаза закатились…

Все…

Девушка с трудом поднялась и подошла к парашюту. Стала щупать полотно. Вверху купола зияла дыра.

– Не выдержал динамического… А ведь утверждал, что проверил, – вспомнила Мариана инструктора-парашютиста. – Здесь, видимо, было отсыревшее пятно…

Мариана бессильно опустилась на землю у изголовья Николая. Что-то в ней словно оборвалось. От усталости и горя кружилась голова, слезы жгли глаза. Хотелось выплакать все, что наболело, просто по-человечески проститься с другом – товарищем по оружию. Но… это был глубокий тыл противника, где люди боятся громко разговаривать даже в собственной хате.

Надо было искать остальных, чтобы похоронить Николая и быстрее замести следы. Мариана через силу поднялась и пошла снова месить грязь в поисках своих. Компас был единственным помощником, и Мариана старалась по нему определить, в какой стороне могли находиться ее товарищи.

В ушах у нее от волнения и усталости шумело, сердце стучало так громко, что, казалось, его было слышно на расстоянии. Ноги не повиновались. Слезы застилали глаза. Казалось, она вот-вот упадет и останется лежать здесь, как и Коля. Но воля твердила – иди, ночь на исходе…

“Да, да, – внушала себе девушка, – я должна быть сильной… Нас ждет работа, от которой, быть может, зависит жизнь сотен и тысяч людей!…”

Мариана подала сигнал-пароль. Прислушалась. Ничто, не нарушало тишину. Она поглядела на компас – единственную светлую точечку в окружающем мраке.

“Иду, кажется, правильно, но почему их нет!” – в отчаянии подумала она. В ту же секунду, как -из-под земли, выросли перед ней две тени.

– Наконец… – шепнул Гриша. – А где Коля, Андрей?

– И Андрея нет?

– Никого, – ответила Оля, и в ее голосе Мариана почувствовала смятение…

Девушка как-то подтянулась, внутренне собралась. Ведь она здесь старший, должна ободрять остальных. Нет, нельзя ей давать волю своим чувствам.

Послышались чьи-то шаги.

– Тут. Т-с-с-с, ложитесь, – твердым голосом скомандовала Мариана.

Разведчики припали к земле.

– Берегите батареи от влаги, – предупредила радистка.

Человек подошел ближе и свистнул три раза.

– Кацо? – вскочил на ноги Гриша. Он так называл Андрея потому, что тот постоянно напевал грузинские песенки.

– Ты один? – в свою очередь спросил Андрей.

Ребята радостно обнялись, как будто давно не видались. Только Мариана стояла неподвижно. Ей трудно было вымолвить хоть слово. Но она щадила нервы товарищей. Успеют еще узнать о постигшем их несчастье. Гриша вывел ее из этого состояния.

– Вот еще Коля подойдет и можно сказать, что половина работы сделана.

Он, видимо, только теперь почувствовал по-настоящему важность момента приземления.

– Не придет Коля, друзья, – сказала Мариана. Голос ее дрогнул.

– В чем дело? Что случилось? – посыпались тревожные вопросы.

– Случилось самое страшное. Коля разбился. Пойдемте попрощаемся с ним и… похороним.