— Прелесть! — сказал старик.
— Pay! — крикнула випрачитти и взлетела.
— Ну, что ж! Портрет ее в наших руках, — сказал старик, принимая свой блокнот. — Остается записать имя свидетеля. Это важно.
— Зачем?
— Как доказательство, что випрачитти действительно побывала в наших краях. Итак, ваше имя?
Рауль молчал.
— Моя фамилия Айкельсон, — чопорно представился старик. Вы, наверное, догадались, что я занимаюсь здесь раскопками.
— Нет.
— Ах, вы из пригорода?
Рауль молчал.
— Вы, наверное, вернулись из долгого отсутствия?..
Рауль молчал.
— Сколько же вам удалось сэкономить времени? — продолжал старик с неожиданным недоброжелательством.
На Рауля смотрели ясные серые глаза.
Нет! Старик не сумасшедший.
— Я вас… не понимаю.
— Зато я вас отлично понимаю, молодой человек! Отлично рисуете, сын состоятельных родителей. Отчего бы не сбежать в иное время, пока сверстники живут трудовой жизнью?
Рауль ничего не понимал. Старик сунул записную книжку в карман и вернул Раулю карандаш.
— Если не найдете в городе работы — так бывает с беглецами от собственного времени, — приходите ко мне. Вы отлично рисуете, а мне нужен копировщик старинных рукописей. Мой адрес: «Гаммельн, Кирхенштрассе, 8». — Старик повернул налево, туда, где редели сосны и в широком просвете виднелись небо и море…
«Не может быть! Может быть! Все может быть!»
Рауль долго бродил вдоль прибрежного леска, то выходя к дюнам, то возвращаясь обратно, не решаясь идти дальше. Но ничто не нарушало покоя утра. Он остановился у поворота тропинки, ведущей к морю. Рыбак нес полное ведро рыбы. Пахло водорослями.
— Почем рыба?
— Пять пфеннигов штука. Сегодня море бурное, лодка сильно тяжелеет… — рыбак поставил ведро.
— Лодка тяжелеет?
— Еще как! Берите! Дешевле не отдам.
«У меня кончились деньги, — вспомнил Рауль. — Не думать о еде», — приказал он себе. Не думать о еде он научился в лагере, у него был большой опыт.
— Ну, как хотите! Я не запрашиваю. Только сегодня скорость ветра большая, лодка сильно тяжелеет, пятнадцати метров не отплывешь, — рыбак поднял ведро.
Что он болтает про «утяжеление» лодки? Но лучше ни о чем не спрашивать. Не привлекать внимания.
Рыбак встряхнул рыбу в ведре и, обиженно повторяя, что при быстрой гребле весла «свинцом наливаются», пошел дальше.
Рауль посмотрел ему вслед и вынул записку с адресом Айкельсона: «Гаммельн, Кирхенштрассе, 8».
По крайней мере известно название города и есть адрес. Обыкновенное название заурядной немецкой улицы — Кирхенштрассе. Старик, по-видимому, коллекционирует старинные рукописи. Может быть, «беглецы от собственного времени» только поэтическое сравнение?
Раздалось легкое шарканье. Айкельсон с торчащими после купания мокрыми волосами, в сандалиях на босу ногу шел по дорожке, по-мальчишески подбрасывая ногами мелкие камушки.
— Не попадалась больше випрачитти?
— Нет.
Рауль пошел рядом.
— Вы занимаетесь историей?
— Теперь да.
— Я согласен с вами работать.
— Но, к сожалению, я не могу вам много платить.
Некоторое время они шли молча. Лес оборвался. К его опушке подступал город.
— Возьмем велосипеды напрокат у рынка, — предложил Айкельсон.
У городского рынка Рауль увидел полицейского. Но почему на нем голубой мундир? Впрочем, полицейский опасен для него в любом мундире. Между тем Айкельсон неторопливо выбирал велосипед. «Скорей бы!» Не выдержав, Клемперт положил руку на руль.
— Вот этот.
Айкельсон расплатился, и они вышли из прокатного пункта. Не оглядываться! Раулю казалось, что взгляд полицейского приклеен к его спине.
Айкельсон неторопливо перекинул ногу через раму и медленно поехал, с трудом нажимая на педали. Рауль рывком встал на педали и, разгоняясь, всей тяжестью надавил на них. Но тут начало происходить такое, что было похоже на затянувшийся страшный сон. Рауль поворачивал колесо велосипеда, но оно еле-еле поддавалось, продвигая велосипед на небольшой отрезок. Он еще больше нажимал, опираясь на педали, но вместо привычного рывка, так хорошо знакомого по гонкам, он с трудом проползал вперед, чуть-чуть увеличивая скорость. Может, лопнула камера? Нет, камеры в порядке. У Рауля не было сил разогнаться! Его охватило отчаяние. Ему казалось, он тяжелеет и слабеет при каждом чуть заметном увеличении скорости. «Неужели я слабею от страха под взглядом полицейского?» Между тем худенькая фигура Айкельсона удалялась. При этом происходило нечто странное с его фигурой — она сужалась! Сжав зубы, Рауль бешено заработал педалями и стал догонять профессора. И тут он с изумлением увидел, что дома, мимо которых он проезжал, тоже сужались. Но ощущение опасности оказалось сильнее любознательности. Рауль напряг все свои силы, чтобы догнать старика. Поравнявшись с Айкельсоном, он убедился, что внешность профессора была нормальной.
Они ехали рядом на одной скорости. Теперь езда не требовала особых усилий. На постоянной скорости педали вертелись легко, а тело как будто стало легче. Рауль ни о чем не спрашивал. Сужающиеся дома и кварталы быстро мелькали мимо, мало отличаясь друг от друга. На обочине тротуара стоял неправдоподобно худой человек; за ним виднелось окно, узкое, как щель.
«Что же это со мной происходит? И чем же все это кончится?» — подумал Рауль.
Открыв расшатанную калитку, профессор Айкельсон покатил свой велосипед по дорожке, ведущей к дому. Рауль последовал за ним. У двери они поставили велосипеды. Наверху кто-то распевал песенку.
— Дочь! — кратко сообщил профессор. — Со вчерашнего дня мы — чужие. Она отказалась заниматься физикой.
— Простите, профессор, я хотел бы перед тем, как войти в ваш дом, просить вас никому не говорить обо мне.
— Надеюсь, вы ничего не украли?
— Нет, профессор, я не сделал ничего худого.
— Погодите, я поговорю с дочерью.
Айкельсон вошел в дом. Пение прекратилось. Потом послышались восхищенные возгласы, торопливый топот по лестнице, и перед Раулем предстала высокая девушка с рыжей кошкой на руках.
— Это вы… художник? — спросила она.
Рауль наклонил голову, ожидая, что «дама» подаст ему руку. Но «дама» покраснела и, сбросив с рук кошку, бросилась по витой деревянной лестнице наверх.
— Девица без возраста! — вздохнул отец. — После смерти матери ездила со мной в экспрессах с замедленным временем.
Рауль ошеломленно молчал.
— Она рисует, — продолжал профессор. — Может быть, если у вас найдется время…
Рауль заметил на стенах прескверные акварели. На всех была подпись: Анна-Мари.
Тем временем девушка снова появилась. Она стояла на верхней площадке лестницы в очень длинном платье, с огромной брошкой на груди.
— Прошу вас, господин Клемперт, располагайтесь без стеснения в нашем доме. Ваша комната на втором этаже, — важно проговорила она.
Старик усмехнулся.
— Давай обедать, — сказал он.
По-видимому, между отцом и дочерью было заключено перемирие.
Рауль поднялся наверх и вошел в отведенную ему комнату. Кувшин с водой и фаянсовый таз, расписанный незабудками. Кровать, покрытая клетчатым пледом. Этюдник с красками. На полу груда учебников. Очевидно, хозяйка считает, что теперь с ними покончено.
В дверь постучали.
— Извините.
Анна-Мари вошла и забрала книги и этюдник.
— Это книги по физике? — спросил Рауль.
— Да. Расчет зависимости времени, массы и размеров от скорости. Превращение массы в энергию. Скука!
Клемперт не желал выглядеть дураком. Не спрашивать же сейчас эту девушку о местных чудесах, которые, может быть, ей представляются такими же привычными, как у нас законы Ньютона!
— Не хочу вас беспокоить, — сказала Анна-Мари.
Но Рауль понял: беспокоить его она будет. Зацепившись длинным платьем за крюк двери, девушка рассыпала книги. Рауль подобрал их и помог донести до библиотеки. Там тоже висели картины кисти молодой хозяйки. Работы были безграмотны и банальны. Клемперт не выносил дамской мазни,. Он хладнокровно обвел взглядом стены и спросил:
