– Госпожа Мегрэ?.. Что? Нет, звоню не затем, чтобы предупредить, что не вернусь к обеду… Напротив, буду дома – скажем, через час… А ты покуда приготовь желтый чемодан… Да, желтый… Проведем уик-энд у воды… Что? В Морсане… Да… До скорого!

– А мне что делать? – интересуется Люкас, заранее зная, что ему воскресенье за городом не светит.

Мегрэ с карандашом в руке распределяет задания. Улица Коленкура… Зеленая машина… Опросить всех владельцев лавок, всех содержателей бистро… Бульвар Батиньоль… Ни на шаг не отставать от Ле Клоагена. Если это ничего не даст – тем хуже… Почему бы не взять под наблюдение Вогезскую площадь?.. Пожалуй. Одного человека поставить у фонтана – на случай, если кому-нибудь вздумается посетить квартиру этой зануды Маскувена.

Ничего не забыли? Указания на коммутатор. Записывать все телефонные разговоры графини и Ле Клоагенов. Никогда ведь не угадаешь…

Парнем с золотыми зубами займутся отделы светского общества и азартных игр: завтра же на всех ипподромах…

– До понедельника, старина!

– Удачного воскресенья, шеф!

Уже надев шляпу, Мегрэ спохватился:

– Понимаешь, остается еще некая мадмуазель Берта. Я, вероятно, идиот, но тем хуже… Словом, в понедельник я должен знать все, чем она занималась.

– Хорошенькая, шеф?

– Персик… Персик, не лишенный сердца.

И, пожав всем руки, Мегрэ спускается по пыльной лестнице уголовной полиции.

Бывают дни, которые неизвестно почему как бы концентрируют в себе целый сезон, целую эпоху, целую гамму переживаний. Ночь с субботы на воскресенье в Морсане олицетворяли для Мегрэ квинтэссенцию лета, речное прибрежье, легкую жизнь, ее беззаботность и простые радости.

Лампы, которые к концу обеда пришлось зажечь под деревьями; листва, приобретшая темво-зеленый оттенок, красивый, словно на старинных шпалерах; белая дымка над текучим зеркалом Сены; смех за столиками; мечтательные голоса влюбленных…

Когда супруги Мегрэ уже легли, кто-то вынес на террасу проигрыватель, и они еще долго слушали негромкую легкую музыку и скрип гравия под ногами танцующих.

Спал ли комиссар в эту ночь? Пристройка к гостинице «Голубок», где находился их номер, с ее железной наружной лестницей и балконом вокруг второго этажа, наводила на мысль о корабле. Номера были узкие, как каюты: стены, выбеленные известкой, железная кровать, умывальник, карниз из некрашеного дерева, кретоновые гардины. Эту ночь все спали, распахнув окна и двери в августовскую тьму.

– Места тебе хватает? – шепнула г-жа Мегрэ, вжимаясь в стену.

Куда там! Кровать была слишком узка для двоих. Не успел Мегрэ задремать, как в сон его ворвались посторонние шумы. Сперва, около трех, плеск весел, звяканье цепи отвязываемой лодки. Комиссар сообразил, что это Изидор, рабочий при гостинице и мастер на все руки, отправляется проверять свои верши.

Потом расхныкался младенец. Среди клиентов преобладали молодые супруги; кроме них тут жили два зубных врача, страховой инспектор, продавщицы крупных домов мод – все люди веселые, простые…

– Где ты, Мегрэ?

Г-жа Мегрэ разглядела в полутьме мужа: с подтяжками, свисающими сзади на брюки, он стоял, облокотясь на перила, и над трубкой его вился голубой дымок.

– Завтра весь день будешь носом клевать!

Обрывки мыслей… В «Голубок» часто наезжала м-ль Жанна. Тоже танцевала. Посетители не знали, чем она занимается; кстати, гадалка ходила на байдарке с г-жой Риалан, женой зубного врача. За Сеной прошел поезд; бесшумно вернулась лодка; мелькнула фигура Изидора: длинный, тощий, кожаные гетры, охотничья куртка, обвислые усы. Он притащил на кухню, где ему пришлось включить свет, полную корзину пескарей и плотвы.

Там и сям просыпались люди. Из номера на первом этаже вышел какой-то рыболов, набил первую трубку и направился в сарай за своей снедью.

За ним еще кто-то. Они обменялись рукопожатием. Изидор вытащил из рундучка своей лодки продолговатый пакет, перенес его в другую, свежевыкрашенную в светло-зеленый цвет, и спрятал в рундучок.

Чувствовалось, что движения эти стали у него чуть ли не автоматическими, что каждое воскресенье здесь появляются одни и те же рыболовы, одни и те же парочки, точно так же выбирающиеся на заре из гостиницы.

Изидор смахнул с лодки росу, сходил за удочками и спиннингами и тщательно разложил их, а из кухни уже поплыл приятный запах кофе и выскочила служанка, непричесанная, в халатике прямо на голое тело.

Вот те на! Г-н Блез, оказывается, ночевал в соседнем с Мегрэ номере. Он вышел, сдержанно поздоровался, спустился по железной лестнице. По словам г-жи Руа, это один из самых постоянных ее клиентов. Человек уже в годах, спокойный, тихий, очень ухоженный.

На кухне ему приготовили корзину с едой: полцыпленка, полбутылки бургундского, сыр, фрукты, минералка. Изидор проводил его к лодке с подвесным мотором, который запускают шнуром.

Воздух посветлел. Под деревьями, вдоль реки, незаметно устроились рыболовы, подошедшие, несомненно, из деревни на другом берегу. Затарахтел мотор. Г-н Блез с сигаретой в зубах сидит на корме, забросив блесну, лодка идет вверх по течению.

– Хорошо спалось?

– А вам?

Ритм ускорялся. Люди в пижамах и халатах расхаживали взад и вперед, обе служанки, теперь уже одетые, разносили по номерам подносы с завтраком.

– Ты здесь, Мегрэ? Что ты делаешь?

Ничего он не делает… М-ль Жанна… Любопытно, что г-жа Руа занесла ей линей буквально сразу же после убийства. А еще любопытней, что в кухне, за дверью, ключ от которой исчез, оказался старик Ле Клоаген, утверждающий, что он ничего не знает.

Дети завтракают под деревьями, за маленькими столиками. Полуголые парочки несут на плечах лакированные байдарки, молодой человек в толстых очках поднимает парус на крохотной синей яхточке.

– Поудить не собираешься?

Нет. Мегрэ никуда не собирается. Побриться и одеться он заставляет себя только в десятом часу. Завтракает колбасой и стаканом белого вина. Куда хватает глаз, Сену бороздят лодки, байдарки, миниатюрные яхты, через каждые полсотни метров – неподвижный силуэт рыболова.

Часы текут так же неспешно, как воды реки. Служанки уже расставляют приборы к полднику, и несколько прикативших из Парижа машин выезжают с гостиничного двора. Г-жа Мегрэ, не умеющая сидеть без дела, принесла вышивание. Из принципа – они же за городом! – она сидит на траве, хотя вокруг куча свободных плетеных кресел.

Один за другим возвращаются байдарочники, кое-кто из удильщиков – тоже; другие, те, что позаядлей, как, например г-н Блез, захватили еду с собой.

Г-н Блез, без сомнения, поднялся далеко вверх, в направлении Сен-Пора: целое утро лодку его никто не видел. Правда, начиная от поворота другой берег густо порос тростником, придающим пейзажу известную экзотичность, – это нечто вроде водяных джунглей, куда укрываются влюбленные на своих байдарках.

Изидор успевает все – принести вино, сгонять на машине в Корбейль за мясом, проконопатить лодку, давшую течь.

Три часа. Г-жа Мегрэ с покровительственным видом поглядывает на мужа, задремавшего в кресле. Еще немного, и она попросит окружающих не шуметь.

Сон у комиссара, однако, не глубокий, раз он услышал телефонный звонок. Он смотрит на свои часы, встает и подходит к дому как раз в тот момент, когда появившаяся на пороге служанка объявляет:

– Просят господина Мегрэ.

Это Люкас. Комиссар поручил ему наблюдение за домом на бульваре Батиньоль и велел позвонить около трех.

– Алло, шеф…

Ого! В голосе бригадира слышатся плаксивые нотки.

– У меня накладка, хоть я и принял все предосторожности… Утром я заметил, как задвигались шторы в одном из окон. Нет, нет, узнать меня было нельзя: я переоделся клошаром и…

– Идиот!

– Что? Что вы сказали?

В уголовной полиции каждый знает, что Мегрэ ненавидит переодевания. Но разве остановишь Люкаса: его хлебом не корми – дай роль сыграть.