Допустим, что каждый информант имел в виду какой-то свой дом, и оценки были самые разные — примерно одинаковое количество единиц, двоек, троек, четверок и пятерок. Тогда средняя арифметическая была бы приблизительно 3,0. Это означало бы, что никакой единой оценки этого обобщенного понятия не существует, и измерительная шкала не работает, оказывается бесполезной. В таком случае пришлось бы распроститься и с идеей измерить качественные ореолы слов, и с надеждой обучить компьютер оперированию этими ореолами.

Но при реальном измерении все оказалось иначе. Средняя оценка явно отклонилась от нейтрального деления шкалы в значимую (в данном случае в «хорошую») сторону. Так случилось потому, что информанты в подавляющем большинстве ставили слову дом оценки 1 и 2. Были и тройки и четверки, и даже пятерки, но эти «плохие» оценки просто потонули среди «хороших».

— Вот видите, — можете вы снова возразить, — ведь кто-то думает иначе, чем все, а оценка выводится усредненная. Зачем же всех стричь под одну гребенку?

Вообще-то можно было бы получить оценки какого-либо одного информанта, к примеру, некоего Иванова, и на их основании моделировать на компьютере языковое сознание именно Иванова. Другой компьютер моделировал бы Сидорова, третий — Петрова и т. д. Может быть, в каких-то случаях такой подход и имел бы смысл. Скажем, любопытно было бы получить индивидуальные оценки качественных ореолов слов какого-либо поэта или писателя, с тем чтобы в дальнейшем наблюдать за проявлением этих оценок в их произведениях. Наверняка можно разработать специальные методы тестирования, чтобы определять индивидуальные особенности языкового сознания, например, для профориентации, в психиатрии, да и везде, где требуется «моделировать» конкретную личность.

Но, обучая языковой семантике компьютер, нужно моделировать именно усредненное языковое сознание некоего коллективного, среднего, типичного, «говорящего по-русски». Так что для нас усреднение оценок не недостаток, а выгодное преимущество «семантического дифференциала».

И вот еще что возьмите в расчет. Хоть мы все и личности, и индивидуальности, но в языке особенно-то не посвоевольничаешь. Оказывается, наши языковые сознания в общем довольно единообразны. А как же иначе? Иначе мы бы просто не понимали друг друга. Это в моде все дозволено — женщины могут носить брюки, а мужчины навивать себе девичьи локоны. А попробуйте в своей речи заменить мужской род женским. Можно, конечно, но никто этого делать не будет, потому что его просто-напросто не поймут. И значение слова во всех его аспектах не может быть слишком индивидуальным в языковых сознаниях разных носителей языка — для взаимопонимания важны не различия, а сходства.

Вот и получается, что значения одних и тех же слов в сознании разных носителей одного языка при всех индивидуальных различиях должны быть в основном единообразными. И если слова постройка или строение на шкале «хорошее — плохое» расположены ближе к нейтральному делению (они «никакие»), то дом расположится ближе к отметке «хорошее», дворец будет еще лучше, а хибара, халупа или хижина расположатся на «плохой» стороне шкалы. И это «нормально», «типично» для говорящих по-русски.

Разумеется, можно намеренно придать этим словам противоположный ореольный смысл. Скажем, некто может назвать свою роскошную квартиру хибарой или развалюху дворцом. Но это будет игра на ореолах, это ореольные маски на словах. А если вы на новогоднем маскараде наденете маску волка, то ведь никому и отдаленно в голову не придет, что вы настоящий волк.

Бывают и «коллективные отклонения» от типичных средних оценок слов. Например, для моряков (а точнее, для «усредненного моряка») все «морские слова», связанные с берегом — причал, бухта, маяк, берег, — гораздо «лучше», чем для «сухопутных» носителей языка. Само собой разумеется, что и вся сугубо профессиональная лексика по-разному оценивается профессионалами и «непосвященными». Скажем, для тех же моряков слово лоцман обозначает «нечто хорошее», а для всех прочих русских оно нейтрально. Факт вполне объяснимый: моряк прекрасно знает, что лоцман — очень нужный, важный, а потому и «хороший» человек, опять же с берегом связан. И в любой профессии так — слова своей профессии известны точнее, понимаются глубже, полнее, чем всеми остальными.

Так что при желании можно смоделировать на компьютере ореольные языковые сознания моряков, астрономов, летчиков, механизаторов и т. д.

Но еще раз нужно подчеркнуть, что представители разных профессий специфически воспринимают лишь свои профессиональные слова, а всю общеязыковую лексику, которая составляет основу языка, они оценивают так же, как и все остальные.

До сих пор речь шла лишь об оценочной измерительной шкале, как будто качественный ореол состоит только из оценки. Несомненно, оценка составляет основу качественного ореола, но для его характеристики можно использовать и многие другие признаки. Ну что же, почему бы не построить по образцу оценочной любые другие признаковые шкалы? Например:

очень                                        очень                               очень

большое — 1                       подвижное — 1                 женственное —1

большое — 2                       подвижное — 2                 женственное — 2

никакое — 3                        никакое — 3                     никакое — 3

маленькое — 4                    статичное — 4                  мужественное — 4

очень маленькое — 5          очень статичное — 5         очень мужественное — 5

Тогда дом будет не только «хорошим», но и «большим», «статичным» и т. д.

Но огонь — это «нечто горячее», вода — «нечто мокрое», да и каждое из имеющихся в языке качественных прилагательных обязательно описывает какие-либо признаки предметов, явлений, состояний. Как же быть? Строить шкалы из всех прилагательных и мерить по ним все остальные слова языка?

В принципе да. Это было бы самое полное, исчерпывающее описание качественно-признаковой ореольной семантики языка. Но такая работа — на много лет для нескольких крупных научно-исследовательских центров. А у Ч. Осгуда все же была небольшая группа исследователей, хотя ему активно помогали многие энтузиасты-студенты. Этот коллектив провел огромную работу — измерил несколько тысяч английских слов по 75 шкалам.

Затем весь этот гигантский материал был обработан на ЭВМ, и тут оказалось, что исследователи даже перестарались. Вот так всегда достается первопроходцам — сколько пустой породы приходится перелопатить, прежде чем откроются заветные алмазные трубки. Знать бы заранее, где они есть!

Так вот, оказалось... Впрочем, то, что оказалось, поначалу ошеломило и самих исследователей. Они отказывалась верить в этот результат и все перепроверяли расчеты. Однако ошибки не было — выявилось всего три(!) основных шкалы, вокруг которых группировались все остальные. Неужели так просто, так примитивно устроено значение?

Ну, во-первых, как мы теперь знаем, с помощью шкалирования измеряется не все значение, а только один его аспект. А во-вторых, это только основных шкал-признаков три, а их оттенков великое множество. Ведь цветная палитра кино, фотографии и телевидения богата и разнообразна, тогда как все богатство цветов и оттенков создается комбинацией всего трех основных цветов.

Результаты осгудовских экспериментов многократно перепроверялись в разных странах и на разных языках, но (с небольшими вариациями) вывод всегда был один и тот же: существует три основных аспекта, три фактора в восприятии качественно-признакового ореола слов. И как ни обидно было филологам расставаться с мнением о невероятной сложности, непостижимости и тем более неизмеримости каких бы то ни было аспектов языкового значения, деваться некуда: факты — вещь упрямая.

Какие же это факторы, составляющие, по сути дела, основу нашего мировосприятия?

Первый и главный из них — фактор оценки. Он объединяет шкалы-признаки «хорошее — плохое», «полезное — вредное», «безопасное — страшное», «светлое — темное», «радостное — печальное», «красивое — безобразное» и т. д.