В двух словах историю взаимоотношений Екатерины и Григория Орлова пересказать невозможно. Именно ему в значительной степени она обязана успешным свержением Петра III и своим восшествием на престол. Их связывало глубокое чувство, хотя, возможно, это чувство было односторонним — Орлов без особых угрызений совести изменял императрице. Екатерина знала об этом, но, боясь разгневать любовника, порой даже покровительствовала его пассиям. Она родила от него сына, получившего имя графа Алексея Бобринского[15], она хранила ему верность (если не считать его брата Алексея Орлова[16] в самом начале их знакомства), с ним единственным она была кротка и покорна, но все зря — Григорий и не думал смирять свою буйную натуру.

Французский посланник Беранже сообщал в Париж, что Орлов «нарушает законы любви по отношению к императрице. У него есть любовницы в городе, которые не только не навлекают на себя гнев государыни за свою податливость Орлову, но, напротив, пользуются ее покровительством. Сенатор Муравьев, заставший с ним свою жену, чуть было не произвел скандала, требуя развода; но царица умиротворила его, подарив ему земли в Лифляндии». Однако бесконечно это продолжаться не могло, и в 1772 году произошел разрыв, мучительный для обоих.

Орлов отбыл в Фокшаны[17] для заключения мира с Турцией, и там до него дошла весть о новом фаворите Екатерины — корнете лейб-гвардии Конного полка князе Александре Васильчикове, связь с которым позже сама императрица в письме Потемкину объяснит «дешпирацией», то есть отчаянием. Бросив все, Орлов помчался обратно в Петербург и в бешеной скачке, останавливаясь только для смены лошадей, преодолел почти три тысячи верст, но на подъезде к столице его встретил курьер с приказом императрицы отправиться в имение. Однако отставленный фаворит не покорился, вступил с Екатериной в переписку, и она — то проявляя твердость, то почти умоляя! — настояла на том, чтобы он год не появлялся в Санкт-Петербурге. Позже этот срок был сокращен, но место подле Екатерины Орлов безвозвратно потерял. Впрочем, даже по прошествии многих лет Екатерина не могла вспоминать об Орлове без слез.

Именно с Васильчикова в жизни Екатерины начался период, как пишут мемуаристы, «бесстыдной чувственности». В 1774 году Васильчикова сменил Потемкин, через два года наступила очередь Завадовского, еще через год он уступил постель императрицы Зоричу, затем два года в фаворитах ходил Римский-Корсаков[18] (в его «правление» на месяц-другой вклинивались Страхов и майор Семеновского полка Левашев), его заместил Ранцов, следом был Стоянов, но не удержался, и его сместил Высоцкий, однако и он вскоре сдал позиций кавалергарду Ланскому, который несколько месяцев делил императрицу с Мордвиновым, затем властвовал четыре года единолично и закончил тем, что вогнал себя в могилу — боясь разочаровать Екатерину, он принимал во время жестокой ангины возбуждающие средства, и сердце не выдержало нагрузки[19]; после были Ермолов, Дмитриев-Мамонов (по прозвищу, данному Екатериной, Красный Кафтан), Милорадович и Миклашевский, и завершает этот ряд Платон Зубов (возможно, в краткий период он делил императрицу со своим младшим братом Валерьяном), последний любовник Екатерины, бывший младше ее на сорок лет.

Список, вероятно, неполный; многие любовники оказались калифами на час и не оставили следа в воспоминаниях современников. Что же касается фаворитов, то знаменитый историк и археограф Петр Бартенев насчитывает их двадцать три. Одних Екатерина любила — например, Александра Ланского, чью смерть горько оплакивала, с другими ее связывали исключительно плотские удовольствия. Особое место в этом ряду занимает светлейший князь Григорий Александрович Потемкин, хотя и сдавший позиции в постели императрицы более молодым соперникам, но не утративший своего влияния и перешедший на роль почетного фаворита.

Есть серьезные основания полагать, что либо осенью 1774 года, либо в январе 1775-го Екатерина и Потемкин тайно обвенчались. Доводы в пользу того, что это событие действительно состоялось, содержатся в исследовании того же Бартенева. В частности, он первый процитировал (еще по рукописи) воспоминания князя Федора Николаевича Голицына, который сообщал в своих «Записках»: «Один из моих знакомых, бывший при Павле I в делах и в большой доверенности, уверял меня, что императрица Екатерина, вследствие упорственного желания князя Потемкина и ея к нему страстной привязанности, с ним венчалась у Самсония, что на Выборгской стороне. Она изволила туда приехать поздно вечером, где уже духовник ея был в готовности, сопровождаемая одною Мариею Савишною Перекусихиной. Венцы держали граф Самойлов и Евграф Александрович Чертков». В июле 1775 года у Екатерины родилась дочь Елизавета, получившая — по усечении фамилии отца — фамилию Темкина[20]. Впоследствии, когда страсть иссякла, а дружеская привязанность осталась, между Екатериной и Потемкиным был заключен своеобразный договор (и здесь уже не важно, были они законными мужем и женой или не были), который, в числе прочего, касался и фаворитов. Многие из вышеперечисленных молодых людей были протеже Григория Александровича.

Для кандидатов в фавориты существовал целый ритуал, идею которого приписывают Потемкину. Едва светлейший князь узнавал, что императрица охладевает к очередному любовнику, как в поле зрения Екатерины, будто случайно, оказывались несколько хороших собой молодых людей, обычно гвардейских офицеров. На следующий день нередко один из них вдруг назначался флигель-адъютантом императрицы, и все понимали, что это означает. Затем свежеиспеченный флигель-адъютант поступал в распоряжение лейб-медика Екатерины англичанина Роджерсона, а затем, если Роджерсон не находил в нем каких-либо изъянов, попадал в руки графини Прасковьи Брюс, которая подвергала его «деликатным испытаниям». Через проверку в постели графини Прасковьи Александровны прошли многие любовники Екатерины (в том числе, возможно, в начале своей карьеры и сам Потемкин), а когда Брюс[21] перевалило далеко за сорок, она уступила ответственную роль фрейлине Анне Протасовой, бывшей на шестнадцать лет ее моложе. Наконец, преодолев все препятствия, фаворит вступал во временное владение роскошными покоями, где в письменном столе находил сто тысяч золотом на первые расходы, а заканчивал богатый событиями день в спальне императрицы.

Оказаться на правах хозяев в этих покоях мечтали многие-хозяев временных, но даже краткого срока обычно хватало фавориту, чтобы обеспечить себя на всю жизнь. В 1774 году молодой князь Дмитрий Кантемир, наделав долгов, набрался наглости и, в стремлении поправить свои дела, стал искать способа сделаться любовником Екатерины. Дважды он проникал в ее комнаты, но никакой пользы из этого не извлек и тогда пошел напролом — изображая любовное томление, бросился в ноги императрице с просьбой приблизить к себе. Изумленная Екатерина велела Кантемира арестовать, а затем отправила к дяде графу Захару Чернышеву, бывшему ее любовником за двадцать лет до этого, — дабы тот вразумил племянника. Другой потенциальный фаворит Свейковский закололся, когда узнал, что его надежды не оправдались. Разочарование постигло и Джакомо Казанову, который, будучи в России, приложил, по собственному рассказу, немало усилий, чтобы забраться в кровать ее величества, но все его старания пошли прахом. Казанове не повезло — он оказался в Санкт-Петербурге как раз тогда, когда бурный расцвет переживал роман Екатерины с Григорием Орловым и она просто не заметила знаков внимания со стороны знаменитого соблазнителя.