Широкие приветливые улыбки сенатора, когда она появлялась в его кабинете, не были данью её «серому веществу». В мини-юбке Фейт была неотразима и прекрасно знала это. Иногда было достаточно просто пошевелить носком туфли. Фейт говорила об умирающих детях, о семьях, ютящихся в канализационных трубах на окраинах городов, а мужчины пялились на её ноги. Господь свидетель, тестостерон — главное уязвимое место мужчин, и женщина может пользоваться этой их слабостью. Фейт, по крайней мере, это всегда помогало и как бы уравнивало силы на поле боя, где главную роль традиционно играли мужчины.

— Приятно, когда тебя так любят, — заметила Фейт, словно размышляя вслух. — Но хватать в каком-то тёмном проулке, сажать в машину... Потом везти неизвестно куда посреди ночи. Тебе не кажется, что это слишком?

— Ты сама выбрала такую участь, поступив на работу в Вашингтон. Ты главный свидетель в расследовании чрезвычайной важности. И здесь тебе ничего не угрожает. Место надёжное.

— Как укрытие? А откуда тебе знать, не следили ли за нами всю дорогу?

— Конечно, следили. Но это были наши. А если бы кто-то другой сел на хвост, будь уверена, мои люди непременно заметили бы это и предупредили меня. Одна машина сопровождает нас с тех пор, как мы свернули с главной дороги. Больше там никого.

— Значит, твои люди никогда не допускают ошибок? Хотелось бы и мне похвастаться тем же. Где ты только нашёл таких?

— Послушай, каждый делает своё дело, вот и все. Расслабься. — Произнося эти слова, Ньюман снова взглянул в зеркальце заднего вида. Потом перевёл взгляд на мобильный телефон, лежавший рядом на переднем сиденье.

Фейт угадала, о чем он думал.

— На случай, если вдруг понадобится подкрепление? — Ньюман злобно посмотрел на неё, но промолчал. — Ладно, давай лучше поговорим о вещах принципиальных, — предложила Фейт. — Что мне это даёт? Какой для меня толк во всем этом? Мы ни разу это не обсуждали. — Ньюман по-прежнему молчал. С минуту она оценивающе смотрела на его профиль, словно проверяла на прочность. Потом коснулась руки Ньюмана. — Я многим рискую, согласившись на это. — Произнеся эти слова, Фейт тут же почувствовала, как напряглись и затвердели его мышцы. Но руки она не убрала, напротив, ухватила ещё крепче. Теперь пальцы прощупывали более тонкую ткань рубашки под рукавом пиджака. Ньюман повернулся к Фейт, и только тут она заметила, что на нем бронежилет. Самоуверенность её тотчас испарилась.

— Скажу тебе прямо. В чем заключается твой вклад, не моего ума дело. Пока что ты ничего существенного нам не дала. Просто постарайся играть по правилам, и все будет о'кей. Дашь все, что нам нужно, и очень скоро получишь новые документы, после чего будешь торговать красивыми раковинами где-нибудь на Фиджи. А твой партнёр и его товарищи по играм станут гостями известного заведения, причём надолго. Не зацикливайся на этом, старайся не слишком много размышлять на эту тему. Попробуй просто пережить. И помни, сейчас мы на твоей стороне. Теперь мы единственные твои друзья.

Отвернувшись от него, Фейт откинулась на спинку сиденья и решила, что теперь самое время выложить свою карту. С тем же успехом она может испытать это на Ньюмане, а не на Рейнольдс. Фейт даже ощущала нечто вроде симпатии к Рейнольдс. Что и понятно: две женщины в море мужчин. К тому же агент-женщина часто понимает и чувствует то, что недоступно мужчине. Но случалось и обратное, и тогда две женщины походили на двух диких кошек, сцепившихся в яростной схватке из-за нескольких рыбных косточек.

— Мне хотелось бы привлечь Бьюканана, — заговорила Фейт. — Знаю, я смогу уговорить его. Если мы будем работать вместе, ваше дело в суде уже не развалить. — Она выпалила все это быстро, одним духом, и облегчённо вздохнула, закончив фразу.

Лицо Ньюмана выражало удивление.

— Мы, конечно, люди довольно широких взглядов, но никак не можем вести дела с человеком, который, по твоим же словам, замыслил всю эту афёру.

— Вы не понимаете. Не понимаете, почему он пошёл на это. Бьюканан вовсе не плохой человек. Напротив, очень хороший.

— Но он нарушил закон. Подкупал государственных чиновников, если опять же верить твоим словам. А этого для меня более чем достаточно.

— Поняв, для чего Бьюканан это делал, вы измените мнение о нем.

— На твоём месте я не слишком надеялся бы на это, Фейт. Тебе же хуже будет.

— А если я скажу, что мы оба задумали и осуществили это? Или что вообще ничего подобного не было?

— Тогда ты совершила самую большую ошибку в своей жизни.

— Так, значит, или я, или он?

— Для тебя выбор, по-моему, очевиден.

— В таком случае мне хотелось бы ещё раз переговорить с Рейнольдс.

— Она скажет то же, что и я.

— Откуда такая уверенность? Я ведь умею быть очень убедительной. Вдруг окажусь права?

— Фейт, ты понятия не имеешь, какие силы и интересы здесь задействованы. Не агенты ФБР решают, кого привлекать к ответственности. Это решается на уровне генеральной прокуратуры США. Даже если Рейнольдс на твоей стороне, в чем я сильно сомневаюсь, юристы ни в коем случае не разделят её мнение. Если только они попробуют сбить спесь со всех этих могущественных политиков, сорвать сделку, в которую вовлёк их этот парень, то получат такую головную боль, которая им и не снилась. И потеряют работу. Здесь Вашингтон, и мы имеем дело с гориллами весом восемьсот фунтов каждая. Телефоны расплавятся от звонков, средства массовой информации взбесятся, закулисные сделки начнут совершаться с дикой скоростью, и к концу дня всех нас поджарят на вертеле. Поверь мне, я занимаюсь этой работой двадцать лет. Или Бьюканан, или ничего.

Фейт откинулась на спинку сиденья и уставилась в небо. На секунду ей почудилось, что среди облаков она видит Дэнни Бьюканана. Сгорбленный, несчастный сидит он в темноте в одиночной камере. Нет, нельзя допустить, чтобы с ним такое случилось. Она переговорит с агентом Рейнольдс и с юристами, заставит их понять, что Бьюканану нужно дать иммунитет. Это единственный выход. Ньюман рассуждает слишком самоуверенно, хотя все, что он говорил, не лишено смысла. Таков Вашингтон. И тут вдруг уверенность покинула Фейт. Неужели она, прирождённый лоббист, разыгрывающий колоду политических карт вот уже бог знает сколько времени, не справится со сложившейся здесь политической ситуацией?

— Мне нужно выйти, — сказала она.

— Но мы будем в коттедже через пятнадцать минут.

— Если на следующем перекрёстке свернуть налево, там примерно в миле круглосуточная автозаправка.

Ньюман удивлённо покосился на неё:

— Откуда ты знаешь?

Фейт ответила преисполненным твёрдости взглядом, чтобы замаскировать охватившую её панику.

— Хочу знать, во что ввязываюсь. А для этого надо хорошо изучить людей и географию.

Промолчав, Ньюман свернул влево. И вскоре они подъехали к хорошо освещённой автозаправке «Эксон», с магазином и туалетами. Должно быть, где-то неподалёку находилась оживлённая автомагистраль, потому что, несмотря на кажущуюся заброшенность места, на стоянке было полно грузовиков и фургонов. Между ними сновали мужчины в сапогах и ковбойских шляпах, в джинсах «Рэнглер» и ветровках с названиями и логотипами грузоперевозочных фирм. Одни терпеливо наполняли бездонные баки своих «тяжеловозов», другие потягивали из пластиковых стаканчиков горячий кофе, и пар затенял их усталые загрубевшие лица. Никто не обратил внимания на седан, остановившийся у туалетов в дальнем конце продолговатого здания.

Фейт заперла за собой дверь, опустила крышку унитаза и уселась на неё. Никакой туалет не был ей нужен. Фейт хотела как следует все обдумать, справиться с внезапно охватившим её страхом. Она огляделась. Взгляд рассеянно скользил по надписям на стенах, выцарапанным в противной жёлтой краске. От некоторых непристойных изречений её бросило в краску. Иные надписи были весьма остроумны, хотя и грубы, но очень смешны. Наверняка они превосходили по непристойности и изобретательности все, что писали мужчины в соседней туалетной комнате. Впрочем, авторы последних едва ли согласились бы с её мнением. Мужчины всегда склонны недооценивать женщин.