Торнхил откинулся на спинку сиденья, выглянул в окно и почувствовал, как былая уверенность вновь возвращается к нему. Один туз в рукаве у него остался. У хорошего командира всегда есть резерв. Торнхил сделал ещё один телефонный звонок и услышал первую за последний час хорошую новость; эта информация только что поступила по тайным каналам. Лицо его просветлело, мрак постепенно рассеивался. Ничего, все обойдётся, все вернётся на круги своя. На губах его заиграла лёгкая улыбка. Вырвать победу, когда находишься на грани поражения, — вот в чем истинная сладость прирождённого воина. Это может состарить мужчину сразу на несколько десятков лет или же увенчать его лаврами. Или и то, и другое.

Через несколько минут Торнхил вышел из машины и направился по дорожке к своему красивому и ухоженному дому. У двери его встретила безупречно одетая жена, легонько и благопристойно клюнула в щеку. Она недавно вернулась с какого-то благотворительного мероприятия в загородном клубе. «Только и делает, что возвращается с какого-нибудь очередного благотворительного мероприятия», — пробормотал Торнхил. Пока он гоняется за террористами, наводнившими страну, она посещает дефиле мод, где по подиуму разгуливают молодые плоскогрудые девицы с томными бессмысленными глазами и ногами, растущими от ушей. И демонстрируют наряды, даже не прикрывающие причинных мест. Он едва ли не каждый день спасает мир, а его супруга уже с утра поедает тарталетки с икрой и запивает шампанским в обществе таких же богатых бездельниц. По мнению Торнхила, богатые бездельники столь же глупы, как и не получившие образования бедняки, разума у них меньше, чем у коров. Коровы, по крайней мере, способны осознать свою зависимость. «Я малооплачиваемый государственный служащий, — размышлял далее Торнхил. — И стоит мне только ослабить хватку, от всех богатых и влиятельных мира сего останется лишь эхо жалобных криков».

Краем уха Торнхил слышал неиссякаемый поток болтовни — бессвязный рассказ жены о том, как она провела день. Он поставил кейс, приготовил себе коктейль, вошёл в кабинет и закрыл за собой дверь. Сам Торнхил никогда не рассказывал жене о том, как провёл день. Она, к примеру, могла передавать пустяковую сплетню, услышанную от своего, о, совершенно изумительного, шикарного, прославленного парикмахера, который, в свою очередь, услышал её от какой-то другой клиентки, с таким видом, точно завтра весь мир рухнет в тартарары. Торнхил никогда не говорил с женой на серьёзные темы. И ему, по сути, было все равно, как она проводит время. Но эти тарталетки с икрой и шампанское с утра... нет, это, пожалуй, слишком.

По иронии судьбы кабинет Торнхила очень походил на кабинет Бьюканана. В нем не было ничего лишнего: ни памятных вещиц, ни снимков, ни сувениров. Что и понятно, ведь он, в конце концов, шпион. Или прикажете брать пример с этих идиотов, агентов ФБР, и носить футболки и кепки с эмблемой из трех букв «ЦРУ»? При этой мысли Торнхил чуть не подавился виски. Нет, его служба была не видна общественности, зато её знали и ценили люди значительные и понимающие. Страна благодаря ему жила гораздо лучше, хотя обычные люди этого не сознавали. Все правильно, так и должно быть. Незачем ждать восторгов и восхищения масс. Глас тупого невежественного большинства, как известно, никогда не был истиной в последней инстанции. Торнхил делал это из чувства гордости. Он гордился собой, гордился своей преданностью стране.

Торнхил подумал об отце. Этот истинный патриот унёс все свои тайны и триумфы в могилу. Служба и честь. Нет ничего важнее этих понятий.

Даст Бог, скоро и его сын сделает очередной успешный шаг в карьере. Как только Фейт объявится, её следует уничтожить. А что делать с Адамсом? Совершенно очевидно, что и он должен умереть. Торнхил солгал по телефону этому человеку и теперь со всей ясностью понимал: ложь и предательство зачастую весьма эффективные инструменты в его ремесле. Ничего страшного или постыдного в этом нет, такая уж у него работа. Просто надо всегда проводить чёткую грань между работой и частной жизнью, где лжи и грязным махинациям нет места. До сих пор Торнхил справлялся с этим. Достаточно спросить его жену, заядлую посетительницу загородных клубов. Утром Торнхил мог начать тайную операцию где-нибудь в Центральной Америке, а вечером спокойно играть и выигрывать в бридж в Клубе конгрессменов. Все это сочеталось у него чертовски органично.

И кто бы что там ни говорил о недостатках его агентства, к своим людям Торнхил всегда относился прекрасно. Вытаскивал их из самых сложных и запутанных ситуаций, если возникала такая необходимость. Никогда не оставлял агента или офицера ЦРУ без помощи и поддержки. И на задания отправлял, точно зная, что они с ними справятся. За время работы у него развилось чутьё к таким вещам, и ошибался он крайне редко. И ещё Торнхил избегал заигрывать с сильными мира сего. В отличие от многих сотрудников агентства, он никогда не говорил политикам того, что они хотят услышать. А многие его коллеги только этим и занимались, что приводило к самым катастрофическим последствиям. Торнхил просто выполнял свою работу, вот и все, осознавая весь груз лежащей на нем ответственности. Ещё два года — и груз этот падёт на плечи его преемника. Он уйдёт из этой организации с высоко поднятой головой и сознанием выполненного долга. Никакой другой награды ему не надо. Никаких благодарностей и прочего. Служба и честь. Торнхил поднёс к губам бокал и выпил за упокой души отца, достойнейшего из людей.

— Пригнись, Фейт, не высовывайся, — сказал Ли, приблизившись к окну, выходящему на улицу. Пистолет он держал наготове, не сводя глаз с мужчины, который в этот момент вылезал из машины перед домом. — Это Бьюканан? — спросил он.

Фейт осторожно выглянула из-за занавески и с облегчением выдохнула:

— Да, это он.

— Ладно, иди и открой дверь. Я тебя прикрою.

— Зачем? Я же сказала, это Дэнни.

— Прекрасно. Тогда ступай и впусти Дэнни в дом. Лишний риск мне ни к чему.

Окинув его сердитым взглядом, Фейт пошла к двери и приоткрыла её. Бьюканан проскользнул внутрь, и она тут же заперла за ним дверь. Они крепко обнялись. Ли наблюдал за этой трогательной сценой с лестницы; полы его пиджака были распахнуты и открывали кобуру с пистолетом. Фейт и Бьюканан все не размыкали объятий, и по щекам их бежали слезы. При виде этого Ли испытал приступ ревности. Правда, он быстро прошёл: Ли заметил, что объятия эти чисто дружеские, даже родственные. Так встречаются после долгой разлуки отец и дочь, две близкие души, которых разлучили жизненные обстоятельства.

— А вы, должно быть, Ли Адамс, — сказал Бьюканан и протянул ему руку. — Уверен, вы сожалеете о том дне, когда решили принять моё предложение.

Ли крепко пожал ему руку.

— Нет. Хотя, конечно, сюрпризы были. И вообще, я подумываю о специализации именно в этой области, поскольку на свете не так много людей, способных вытворять подобные глупости.

— Слава Богу, что именно вы оказались рядом и защитили Фейт.

— Вообще-то у меня довольно неплохо получается защищать Фейт. — Ли и Фейт обменялись улыбами. Затем Ли вновь перевёл взгляд на Бьюканана. — Правда, у нас тут возникло одно осложнение, весьма существенное. Идёмте на кухню. Лучше выслушать это за выпивкой.

Они уселись за кухонный стол, и Ли рассказал Бьюканану об истории с дочерью.

Тот вскипел:

— Вот ублюдок!

— Скажите, а у этого ублюдка есть имя? — спросил Ли. — Очень хотелось бы услышать. Знать, как обращаться при встрече.

Бьюканан покачал головой:

— Поверьте, лучше избегать этой встречи.

— Кто за всем этим стоит, Дэнни? — Фейт коснулась его руки. — Думаю, я имею право знать.

Бьюканан покосился на Ли.

Тот вскинул руки вверх:

— Извините, но я остаюсь. Как сторона очень заинтересованная. К тому же, вы сами втянули меня во все это дело.

Помолчав, Бьюканан заговорил:

— Это влиятельные, могущественные люди, состоящие на государственной службе. Так уж случилось. Ничего больше пока не скажу, чтобы не увеличивать грозящую вам опасность.