Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Неужели все эти люди так слепы? Бьюканан снова и снова задавал себе этот вопрос. Или же сам он полный дурак и ничего не понимает?

И вот наконец он решил, что выход у него только один — совершенно незаконный. Однако человек, доведённый до крайности, не обязан руководствоваться соображениями ханжеской этики. Бьюканан решил использовать своё огромное состояние на подкупы ключевых политиков, чтобы заручиться их поддержкой. Сработало это безотказно. Состояние Бьюканана таяло с каждым днём, но дело сдвинулось с мёртвой точки, и подопечные начали получать реальную помощь. По крайней мере, ухудшения не наблюдалось, а это уже результат, и он мог расценивать его как успех. Все шло хорошо вплоть до прошлого года.

В дверь постучали, и это отвлекло Бьюканана от воспоминаний. Странно, кто бы это мог быть в такой поздний час? Здание давно опустело, все двери заперты, уборщики разошлись. Даже не встав из-за стола, Дэнни наблюдал за тем, как повернулась дверная ручка и на пороге появился высокий мужчина. Он протянул руку и включил в кабинете свет.

Над головой ярко вспыхнула люстра, и Бьюканан инстинктивно зажмурился. Когда глаза его привыкли к свету, он узнал в нежданном госте Роберта Торнхила. Тот снял плащ, поправил воротник пиджака и уселся напротив. Движения его были так грациозны и неспешны, точно он явился в загородный клуб выпить и приятно провести время.

— Как вы сюда попали? — резко спросил Бьюканан. — На ночь здание закрывается, ставится на сигнализацию. Посторонним сюда не пройти. — Бьюканан догадывался, что за дверью находятся ещё несколько человек.

— Так и есть, Дэнни. Так и есть. Не каждому открыт доступ сюда.

— Мне не нравится, что вы пришли сюда, Торнхил.

— Как видите, я любезен и называю вас по имени. И ожидаю от вас взаимности. Казалось бы, мелочь, но я, по крайней мере, не требую, чтобы вы обращались ко мне мистер Торнхил. Это ведь нормально между слугой и господином, вам не кажется, Дэнни? Как видите, со мной не так уж плохо работать.

Бьюканан понимал: манера держаться этого человека, его раскованность и вызывающее поведение — все это для того, чтобы унизить его, сбить с толку, а самому перехватить инициативу. Но Бьюканан спокойно откинулся на спинку кресла и скрестил руки на груди.

— Чем обязан честью видеть вас здесь, Боб?

— Вашей встречей с сенатором Милстедом.

— Я мог бы встретиться с ним и в городе. И не совсем понимаю, по каким причинам вы настаиваете, чтобы я летел в Пенсильванию.

— Тем самым вы расширите свои возможности помочь всем этим голодающим массам. Как видите, у меня тоже есть сердце.

— Неужели ваша совесть ни разу не подсказала вам, что вы используете в своих эгоистических целях ужасающее положение миллионов мужчин, женщин и детей, которые счастливы уже тем, что видят восход солнца?

— Мне платят не за то, чтобы я имел совесть. Мне платят за то, что я защищаю интересы страны. Ваши интересы. Кроме того, если бы критерием существования было наличие совести, поверьте, в этом городе не осталось бы ни единого человека. Признаться, я восхищён вашими усилиями. Я ничего не имею против беспомощных и бедных. Помоги вам Господь, Дэнни!

— К чему это кривлянье?

Торнхил улыбнулся:

— В каждой стране мира есть люди, подобные мне. Именно так они поступают, если умны. Мы получаем результаты, необходимые всем. Но, увы, далеко не все наделены мужеством для выполнения этой работы.

— Играете роль Господа Бога? Интересная у вас работа.

— Бог — понятие чисто концептуальное. Сам я занимаюсь только фактами. Кстати, о фактах. Вы укрепляете своё положение противозаконными средствами. Так кто вы такой, чтобы лишать меня того же права?

У Бьюканана не было ответа на этот вопрос. И раздражающее спокойствие, с которым философствовал Торнхил, лишь усилило ощущение беспомощности.

— Есть вопросы по поводу встречи с Милстедом? — спросил Торнхил.

— У вас собрано достаточно компромата против Харви Милстеда, чтобы дать ему три пожизненных срока. Какова ваша истинная цель?

Торнхил хмыкнул:

— Надеюсь, вы не подозреваете меня в закулисных играх?

— Скажите мне, Боб. Мы же партнёры.

— Может, я хочу добиться одного: чтобы вы прыгали всякий раз, как только я прищёлкну пальцами.

— Отлично. Но знайте: пройдут годы, и, если вы будете продолжать в том же духе, вам это с рук не сойдёт. Ваша же власть и раздавит вас.

— Надо же! Мне угрожает лоббист-одиночка, — насмешливо вздохнул Торнхил. — Впрочем, не совсем одиночка. У вас есть своя маленькая армия. Как поживает Фейт?

— Фейт здесь ни при чем. Фейт никогда не была в этом замешана.

Торнхил кивнул:

— Ну да, конечно. Вы на мушке один. Вы и ваша группа преступных политиканов. Самых лучших и умных людей Америки.

Промолчав, Бьюканан холодно смотрел на своего противника.

— Все рано или поздно имеет конец, Дэнни. Скоро этот цирк закончится. Надеюсь, вы готовы уйти чисто и тихо.

— Когда уйду, мой след будет настолько чист, что вашим шпионам спутниками не обнаружить его.

— Что ж, такая уверенность вдохновляет. Однако вы так часто ошибались.

— И это все, что вы хотели мне сказать? Чтобы я готовился исчезнуть? Но я был готов к этому, как только познакомился с вами.

Торнхил поднялся:

— Советую сосредоточиться на сенаторе Милстеде. И раздобыть нам хороший пахучий компромат. Разговорите его. Узнайте о доходах, на которые он собирается жить после выхода в отставку. О том, как будет прикрывать их происхождение. Чем больше раскопаете, тем лучше.

— Грустно смотреть, как вы упиваетесь всем этим. И эти игры кажутся вам более занимательными, чем, к примеру, в Заливе Свиней.

— Ну, когда это было. Ещё до меня.

— Уверен, вам удалось оставить немало других следов.

Торнхил недовольно нахмурился, затем снова взял себя в руки.

— Из вас получился бы отличный игрок в покер, Дэнни. Но постарайтесь усвоить одну истину. Блеф, когда у человека нет на руках ни одной стоящей карты, это только блеф. Пустота — и все. — Он надел плащ. — Не утруждайтесь. Выход найду сам.

В следующую секунду Торнхил исчез. Появился неожиданно и столь же молниеносно испарился, словно по мановению волшебной палочки. Бьюканан откинулся на спинку кресла и глубоко вздохнул. Руки у него дрожали, и, чтобы унять дрожь, он изо всех сил упёрся ими в столешницу.

* * *

Торнхил ворвался в его жизнь как торпеда. И с тех пор Бьюканан превратился в его лакея, готового шпионить за теми, кого сам на протяжении многих лет подкупал на свои собственные деньги. Собирать ценный и нужный Торнхилу материал, чтобы потом использовать его для шантажа. Бьюканан был бессилен остановить этого человека.

По иронии судьбы, катастрофическое уменьшение личного состояния и работа на этого ненавистного ему человека привели Бьюканана туда, с чего он, собственно, начал. Родился и вырос Бьюканан в Филадельфии, на знаменитой Мэйн-лейн. Он жил в одном из самых роскошных имений. За высокими каменными стенами раскинулась просторная лужайка с безупречным зелёным газоном, посреди неё стоял дом площадью двенадцать тысяч квадратных футов с портиком и ступенями, ведущими к главному входу. В глубине двора находился гараж на четыре автомобиля, тоже каменный, на втором этаже его размещалась квартира для слуг. В доме было больше спален, чем в студенческом общежитии; в роскошных, отделанных мрамором ванных комнатах была установлена самая дорогая сантехника, краны поблёскивали золотом.

То был мир американской аристократии, где органично уживались изнеженный образ жизни и крушение надежд. Бьюканан с малолетства наблюдал за этой сложной вселенной, но не относился к числу привилегированных её обитателей. Члены семьи Бьюканана служили здесь шофёрами, горничными, садовниками, рассыльными, няньками и поварами, обслуживали «голубую кровь». Пережив несколько суровых зим на границе с Канадой, Бьюкананы всем многочисленным семейством решили перебраться на юг, где климат был более мягким, а на пропитание можно было заработать не только топором, лопатой и рыболовным крючком. На севере они занимались охотой и рыболовством, запасали дрова на зиму. И с горечью наблюдали за тем, как суровые условия безжалостно истребляют им подобных. В ходе этого процесса выживал сильнейший, он же становился родоначальником более крепкого и приспособленного потомства. И Дэнни Бьюканан был, возможно, самым крепким и стойким из всех.

7
{"b":"2485","o":1}