Гжегош понял смысл их переглядываний и поторопился исправить ошибку:

– Я ведь ничего не знаю о том, что случилось на самом деле. Расскажите мне!

– Мы подобрали в море женщину. Эдред не говорил нам об этом, но мы видели. Мы видели ее на борту. Да, это была красивая женщина.

Они говорили все вместе – одновременно или друг за другом; этого Гжегош уже не понимал. Он слышал несколько голосов, сливавшихся в один голос; голоса, обращавшиеся к нему попеременно, хором, по два и по три… И все они сообщали одно и то же, не противореча друг другу даже в мелочи.

– Красивая женщина! О, мы видели ее потом, хотя капитан не сказал нам ни слова. Наверное, он боялся, что кто-нибудь из нас захочет ее себе. Да, ведь у нас принято делить все, что мы зарабатывали. Мы недурно зарабатывали, ведь наша галера всегда приходила в срок, и мы ни разу не потеряли товар, и не попали в бурю. Мы умеем чувствовать приближение непогоды и знаем все укрытия, где может спастись корабль. А она, бедняжка, натерпелась страху! Красивая девушка, очень красивая. Он называл ее «Ксана».

Хоть Гжегош и надеялся услышать это имя, все же, когда оно прозвучало, он содрогнулся всем телом, как будто его ударили.

– Ксана? – прошептал он немеющими губами. – Боги! Каким бы я был глупцом, если бы действительно покончил с собой, как собирался!

Морские люди опять обменялись быстрыми взглядами. Один из них коснулся плеча Гжегоша – молодой человек поразился тому, каким ласковым и в то же время сильным было это прикосновение.

– Мы так и подумали, что ты хочешь умереть, – сказал морской человек спокойно. – Это было преждевременное решение. Боги не любят тех, кто умирает до сроку.

– Расскажите еще об этой женщине, – попросил Гжегош.

– Ты тоже хочешь ее? – прищурился морской человек.

– Она моя невеста, – объяснил Гжегош. – Если это та Ксана, о которой я думаю, то она и сама меня хочет.

– О, – серьезно отозвался морской человек, – ведь это называется любовью, не так ли? Свободной любовью! Это хорошо. Любовь без принуждения.

Они закивали, дружески ухмыляясь.

Гжегош увидел, что рыба уже готова, и вдруг ощутил страшный голод. Морские люди, казалось, читали его мысли, потому что скоро уже их гость торопливо насыщался, а они наперебой рассказывали ему обо всем, что успели увидеть на корабле Эдреда, пока капитан полагал, что за ним никто не наблюдает.

Конан не мог бы внятно объяснить, почему ему была так интересна история молодого запорожца и его невесты. Возможно, все дело было в Гжегоше, в его упорстве и бесстрашии, – эти качества не могли не вызывать у киммерийца самого искреннего уважения.

Кроме того Конан ощущал во всем происходящем еще нечто сверхъестественное. Его варварское чутье подсказывало ему: дело похищенной Ксаны не такое простое, каким выглядит на первый взгляд. Почему, например, на банду туранцев напали какие-то гирканские грабители? Почему эти гирканцы действовали так жестоко? И почему – если то были настоящие грабители – они не обобрали убитых до нитки?

Эти подробности из повествования Гжегоша беспокоили Конана.

– Сдается мне, дружище, ты сам того не зная вступил в противоборство с силами, куда более могущественными, чем можно было бы вообразить на первый взгляд, – сказал Гжегошу киммериец. – Я должен хорошенько поразмыслить над этим.

– Ты… ты поможешь мне отыскать ее? – осторожно спросил Гжегош.

Конан, смотревший в огонь, повернул голову и рассеянно глянул на запорожца.

– Полагаю, это ты поможешь мне, – отозвался он. – Да, я намерен найти Ксану, потому что, сдается мне, в этой девушке – ключ к какой-то древней тайне. И тайна эта темна и опасна.

Гжегош содрогнулся.

– Мы говорим о юной девушке! – воскликнул он. – О невинном существе…

– Да, – перебил Конан, – я и не утверждаю, что Ксана в чем-то виновата. Но так уж случилось, что она оказалась замешана в жуткую историю. И наша задача – выяснить до конца, что произошло на самом деле.

Он помолчал, наливая еще вина, себе и Гжегошу. Затем сказал:

– Расскажи еще немного про тот демонический хохот, который ты слышал в степи.

– Это был злой и громкий смех, – сказал Гжегош. – Я не видел существа, которое смеялось. Только слышал. Впрочем, я уже все тебе об этом рассказал. Теперь я вообще сомневаюсь в том, что что-то слышал. Может быть, я просто обезумел от отчаяния.

– О нет! – Конан покачал головой. – Поверь мне, Гжегош, ты слышал то, что слышал. Не приписывай себе сумасшествия, У тебя вполне ясный взгляд на вещи. Уж я-то умею разбираться в людях! Некое незримое и злобное создание желало завладеть Ксаной.

– Почему, в таком случае, оно не забрало ее сразу?

– Помнишь, что сказал тебе дед? «Оно вернулось». Оно вернулось! И не сомневайся, Гжегош, оно побывало в вашей деревне! Просто оно предпочитает действовать руками людей, а не собственными силами. Может быть, оно не обрело еще воплощения в нашем мире, а может – вообще бесплотно и нуждается в посредниках. Это еще предстоит выяснить.

– Но Ксана никогда не интересовалась ни духами, ни демонами… Она была самой обычной девушкой, только очень красивой, – Гжегош говорил так, словно мог убедить судьбу переменить решение и вернуть ему Ксану прямо сейчас.

Конан пожал плечами.

– Ксана, вероятно, вообще понятия не имела о том, что связана с темными силами. Такое случается, хотя и нечасто. Быть может, она была обещана в жертву злому духу…

– Нет, – Гжегош покачал головой, мы бы знали об этом! Да в нашей деревне никто не поклонялся злым духам. Исключено!

– Мне нравится, с каким жаром ты упорствуешь в своем невежестве, – задумчиво проговорил Конан. – Завтра мы с тобой отправимся в Мессантию. Попробуем что-нибудь разузнать о капитане галеры. Как его звали – Эдред? Жаль, что он мертв. Было бы намного проще, если бы мы могли его порасспросить.

Конан широко зевнул.

– Я буду спать, – сообщил он. – Последи за костром, чтобы не погас. Не хочется ночью окоченеть от холода, а ты так возбужден всеми этими разговорами, что все равно ведь не заснешь.

Киммериец растянулся у костра и заложил руки себе за голову.

Он уже начал похрапывать, когда Гжегош легонько потряс его за плечо.

– Что тебе? – Конан приоткрыл глаза.

– Я ответил па все твои вопросы, – сказал запорожец, – ответь и ты на мой.

– Ладно.

– Что общего между истинным солдатом и истинным философом?

– А, это… – Конан ухмыльнулся. И те, и другие занимаются вопросами смерти.

Он перевернулся набок и оглушительно захрапел.

В Мессантию Конан прибыл в сопровождении Гжегоша и одного из кушитов по имени Фланд. Оба корабля, и «Белит», и захваченная галера, остались в заливе Нэайси – ремонтироваться в ожидании капитана. Поговаривали, будто новичок – имелся в виду Гжегош – знает тайну какого-то сокровища и что Конан непременно найдет способ к этому сокровищу подобраться.

Киммериец не стал опровергать эти слухи. Тем более, что они вполне могли оказаться правдой.

Несмотря на бессонную ночь, Гжегош был полон сил и решимости. Бледный, с плотно сжатыми губами, он выглядел как человек, которому нечего терять и который не отступится от цели ни при каких обстоятельствах.

Чернокожий Фланд был человеком иного склада: немного ленивый, слегка трусоватый, он мог, однако, при случае проявить чудеса отваги. Из всех кушитов он был наименее суеверным. Это и заставило

Конана остановить выбор на нем.

Фланд не вполне понимал, вернули ли ему свободу, но выяснять это, задавая прямые вопросы, не стал. Он обращался к Конану по имени, не прибавляя «господин», и, поскольку киммериец не возражал, здорово приободрился.