Правда, оставались люди.

Елена перешла по бетонным плитам на другую сторону реки (машина медленно проехала за ней), покрутила головой во все стороны, приметила тропинку между домами, ведущую, видимо, к центру поселка, и полезла наверх, хватаясь за плети уже увядающей жилистой болотной травы.

В одном из дворов копалась на огороде старая женщина.

— Здрасьте! — Не зная, как проявить дружелюбие, Елена по-идиотски помахала рукой.

— Здрсьть, — буркнула женщина, с ненавистью выдирая что-то из земли.

— Вы здесь давно живете?

— А тебе какое дело?

— Я журналистка.

— Иди к чертовой матери! — Женщина развернулась, поразмышляла над вырванным корнеплодом (Елене показалось, что она собирается запульнуть им) и ушла в дом.

— Контакт установить не удалось, — пробормотала Елена. — Что там советует Карнеги в таких случаях?

— А будешь шляться, собаку спущу! — вдруг выкрикнула женщина и снова скрылась за дверью.

Второй встреченный абориген оказался вполне добродушным. Он даже сам вызвался на контакт.

— Охренели, суки! — сказал он, ласково глядя ей в глаза, и остановился, показывая, что может потратить время на разговоры с новым человеком.

По возрасту мужик Елене подходил. Цвет его лица, темный, почти багровый, напоминал цвет лица того человека, который слабо шевелил связанными руками в ее памяти. «А вдруг Настя права? Я сейчас спрошу его: а не бросали ли в вашем поселке в речку в девяносто втором году человека?» И он мне скажет: «Точно! Мы с моей молодухой любили покуролесить. Привяжем друг друга к каталке, надышимся нафталином и сигаем с обрыва. Мы, дорогуша, тоже понимаем… в сексе».

— В сексе, — сказал мужик.

— Что? — Она вздрогнула и испуганно посмотрела на него.

— В сельсе… в сельсе, — мужик пытался что-то произнести, но у него не получалось.

— В сельсовете? — догадалась Елена. Мужик кивнул. Он был совершенно пьян. — А вы здесь давно живете? — все-таки спросила она.

— Чп-тпф! — возмутился мужик.

— У меня дед здесь жил. Одиннадцать лет назад. Он погиб. Его убили. Не могу найти дом. Все так изменилось. Вы не помните эту историю?

— Деда уби…ли? — Мужик икнул. — На войне?

— Да нет. Здесь в поселке. Утопили. Не помните?

Мужик с таким изумлением посмотрел на нее, что Елене стало неудобно. «Неужели ты тоже пьяная?» — читала она в его глазах.

— Может, другой поселок? — Она осторожно двинулась по направлению к стоявшей вдали машине.

— Здесь никогда не топили никакого деда! — От возмущения мужик даже слегка протрезвел.

— Я же говорю, другой поселок… — Она уже почти бежала. Шофер, встревоженный, вышел из машины.

Во всех дворах вдруг разом залаяли собаки. Из-за кустов высунулось чье-то лицо и мгновенно скрылось обратно. Толстая девочка лет четырех остановилась возле машины и крепко ухватилась за грязное колесо. Елена замедлила шаг, чтобы перевести дыхание. Ей стало понятно, какой глупостью был этот приезд. Захотелось оказаться дома, на кухне, с книжкой и с чашкой кофе.

И тут появилась эта женщина — миловидная женщина лет сорока, вполне городского вида.

— Извините! — слабо позвала Елена, понимая, что не знает, о чем спрашивать.

Женщина охотно остановилась, и надо было начинать разговор.

— Вы давно здесь живете? — спросила Елена.

— Не очень. Вы кого-то ищете?

— Да… Но… Боюсь, вы мне не поможете.

— А вдруг помогу?

— Одиннадцать лет назад… — Елена смутилась, подыскивая слова. — Одиннадцать лет назад… Я должна была приехать сюда в командировку… Я журналист, нас вызвали по поводу убийства — человека утопили. В общем, это долго объяснять… Я бы хотела узнать, чем тогда дело кончилось. Такое у меня задание. Вот мое удостоверение. — И она достала пропуск с надписью «Пресса».

Женщина удивленно покачала головой.

— Сама я в этот поселок замуж вышла, может, чего-то и не помню, — сказала она. — Но моя свекровь здесь родилась. Она должна знать. Пойдемте в дом?

Они поднялись на крыльцо, женщина толкнула незапертую дверь, прислушалась и негромко позвала:

— Мама!

Откуда-то сбоку вынырнула щуплая бойкая женщина.

— Тебя за смертью посылать! — сказала она и с жадным любопытством уставилась на Елену.

— Мама, это журналистка. Кого здесь утопили одиннадцать лет назад?

— Одиннадцать лет назад — это в каком?

— В девяносто втором, — сказала Елена.

— В шестьдесят третьем сын у Лихачевых утонул, — не задумываясь, выпалила та. — Потом ребенка в одиннадцатом доме молнией убило. А в девяносто втором… Прямо взяли и утопили?

— Да, — про медсестру Елена говорить побоялась.

— Утопи-или? — картинно удивилась свекровь и посмотрела на невестку. Та равнодушно пожала плечами. — Нет, у нас никого не топили. Хотя… Штейнера-то в каком году зарезали? Пожалуй, как раз в девяносто втором. Но его зарезали, почти всю голову отпилили. Правда, он всю жизнь напрашивался. Дружки, поди, и отпилили голову-то.

— Он старый был?

— Нет, молодой, лет двадцать.

— Смуглый?

— Кто? Штейнер? Нет, он здоровый, рыжий, лицо белое-белое.

— Немец, — равнодушно подсказала невестка.

— Немец, — важно кивнула свекровь. — Но не такой, как немцы. Бандит.

— Что-то у нас в редакции напутали, — вздохнула Елена. Она отступила к дверям, но тут еще одна мысль пришла к ней в голову. — А может, кто-то пропал в том году?

— Что значит «пропал»? — удивилась свекровь. — У нас тут постоянно кто-то пропадает. Уезжают люди в город.

— Нет, я имею в виду, что внезапно исчез человек, и его потом милиция искала. Не было такого старого человека?

— Да что вам надо-то? — подозрительно спросила свекровь. Невестка тоже немного напряглась.

— Если честно… — Елена набрала побольше воздуха. — Я ищу дом, из которого пропал человек. Пожилой человек. Он пропал в девяносто втором году. Вот все, что мне надо.

— Ага, дом! — обрадовалась свекровь. Лицо ее мгновенно стало недобрым. — Вот так бы сразу и говорила! Дом! Я так и думала. Хочешь наследницей себя объявить? Так вот: у нас таких домов нет! Никто у нас не пропадал! Все дома имеют законных хозяев. Аня, позвони участковому!

— Да вы не поняли! — Елена поморщилась, злясь на собственную глупость: надо же было так коряво выразиться! — Мы снимали фильм про эту давнюю историю. Но у вас тут все так изменилось, ничего не найти.

— Да что же это такое! — свекровь всплеснула руками. — Я ей про Фому, она мне про Ерему. Говорю, никто у нас не пропадал!

— А деревня как называется?

— Корчаковка.

— Да вы что! — Елена рассмеялась. — Это мы вообще не туда попали! У вас здесь почему указателей-то нет?

— А зачем они? — Свекровь растерянно оглянулась на невестку. Воспользовавшись паузой, Елена отступила на улицу. «Спасибо» она крикнула уже на бегу, спасаясь от дальнейших расспросов.

«Все, хватит! Даже если здесь что-то и произошло одиннадцать лет назад, это событие было незначительным, иначе бы оставило о себе память. Ведь помнят же про молнию, убившую ребенка в шестидесятых годах!»

Шофер пинал лопухи в стороне от дороги. Увидев Елену, он бросил окурок на землю и побежал к машине — клиентке он старался понравиться. Когда отъезжали, Елена увидела в зеркало, что свекровь вышла из дома и засеменила к телефону-автомату, стоящему на краю улицы.

«Может, и правда, участковому звонит, — беззлобно подумала она. — Ну, и народец здесь однако!»

Ночевать она поехала к Нине.

Лежаев распустил узел галстука, расстегнул ремень, с облегчением выдохнул.

— Тащи пива, — сказал он Максиму.

— На сегодня все? — спросил тот, не двигаясь с места. Но Лежаев уже не слышал: развалившись в кресле, переключал кнопки на пульте. «Говорили, есть спутниковая антенна» — сердито пробормотал он. Максим вздохнул, пошел в другую комнату, достал из мини-бара пива, немножко поразмышлял, вынул с верхней полки початую бутылку водки, глотнул из нее и, повеселев, пошел обратно.